Норан, однако, знал, что Ауртун и его товарищи по невеликому числом, но наводящему немалый страх, братству ночных бродяг, были никакими не оборотнями, а просто дваждырождёнными изгоями, намеренно придававшими себе облик полузверей. Это, кстати, не делало их менее грозными, скорее наоборот. Как смертный воин, не чувствующий в бою ни страха, ни боли, не становится менее опасен, от того, что на самом-то деле не превращается в волка или медведя, как ему кажется под воздействием настойки из мухоморов, которой он перепился, так и дваждырождённому Второе Дыхание может дать куда больше сил, чем у заурядного оборотня, который его не практикует и даже собственные превращения обычно не контролирует.
Ещё этим летом Норан полагал, что ночные бродяги были не больше чем разбойниками и наёмниками, вполсилы помогавшими Кро-Кроаху, ради добычи и его милости, а потом испарившимися, как только дела пошли плохо. А вот сейчас он в этом сильно сомневался. Но сомневался молча.
– Хорошо сработано, Ауртун. Свою награду получишь, когда войско дойдёт сюда. Сам видишь, сейчас казны при мне нет. И дел для тебя у меня тоже пока больше нет. Если ты и твои головорезы не можете добраться до рыжей девки и её чужестранца, конечно.
Предводитель изгоев чуть мотнул головой:
– Проси что полегче. Второй после меня уже погиб летом. На той дороге, откуда приехал чужестранец. Сможем, только если только они возьмут привычку ночевать вне стана.
Норан вздохнул, как бы сожалея о том, что в жизни нет простых решений, но его истинные чувства были куда более сложными. Скорее всего, подобное убийство действительно было для Ауртуна слишком большим риском, раз уж к Норану он редко мог подкрасться незаметно. Но Норан испытывал не столько сожаление, сколько облегчение от того, что Ауртун не был неотразимой угрозой для него самого. И испытывал б, даже если б за Ауртуном никто не стоял…
– Норан.
Уж на что Норан гордился своим самообладанием, но сейчас он вздрогнул. Потому что голос Ауртуна вдруг изменился устрашающим образом. Не то что бы его голосовые связки вдруг трансформировались, но тон, этот тон сложно было с чем-то спутать.
– Покровитель? – Норан почувствовал острое желание отбить поклон.
– Да, это я, – рот Ауртуна разошёлся в неестественной ухмылке, словно кто-то силой растягивал ему кончики губ. А глаза его были стеклянными, немигающими.
– Я уже говорил, пока существует страж земель саклибов, я избегаю действовать в моём истинном теле там, где моё появление слишком предсказуемо. Но довольно обо мне. Я пришёл поговорить о тебе и твоих делах, Норан. Семикамень пал. И я очень желаю услышать, что так замедлило твоё появление на совете в то время, когда угроза Семикамню и необходимость быстроты в действиях были очевидны.
Норан уже успел до некоторой степени изучить привычки существа, повелевшего называть себя Покровителем. Покровитель, что было заметно уже по выбранному прозвищу, хотел показаться господином с лёгкой рукой, управляющим пряником, а не кнутом и оттого ожидающим, что с ним будут говорить честно, выкладывая всё, как есть. Естественно, Норан был не так глуп, чтобы принимать это за чистую монету. Он вздохнул, изображая сожаление:
– Я появился на совете ровно тогда, когда вожди и старейшины дошли до отчаяния и были готовы выслушать то, что я скажу. И то мне сперва оказали не то чтоб радушный приём. А кроме того, падение Семикамня теперь, когда саклибскому войску не так-то просто вернуться на родину, ещё может обернуться нам на пользу, а их – погубить.
– Изволь объяснить, как именно.
Когда Норан объяснил, Ауртун некоторое время стоял бесчувственным столбом – видно Покровитель погрузился в раздумья. Наконец, его губы разомкнулись снова:
– Придя на помощь Семикамню, ты бы мог, при умеренном везении, застигнуть войско Нельяны в уязвимом положении, породниться с древнейшим кланом вождей и по заслугам стать первым человеком в горах. Но ты, как я погляжу, предпочёл низменное коварство!
В словах Покровителя, даже несмотря на передачу их чужим голосом, был слышен гнев. Он сделал паузу, то ли предлагая Норану шанс оправдаться, то ли пытаясь справиться со своими эмоциями. Потом заговорил:
– Что ж. В произошедшем есть, отчасти, и моя вина. Я предполагал, что тебе предстоит дело простое и не столь уж важное – не будь войны, то благодаря моим советам почти любой вождь легко смог бы укрепить единство народа курангов, главнейшие препятствия к которому устранил ещё Кро-Кроах. Хватило бы внушительного вида и умения махать мечом! Но теперь тебе предстоит дело сложное, дело, которое нельзя провалить! Потому что если народ курангов падёт, погибнет из-за дерзости девчонки и пришельца неведомо откуда…
Покровитель вновь умолк, но на этот раз продолжил почти сразу:
– Слушай очень внимательно, Норан. Ты ещё жив потому, что эту войну нельзя проиграть! Ты даже не представляешь, сколько трудов и надежд теперь могут пойти прахом из-за тебя! Слушай, и не говори, что не слышал: если ты ещё раз не послушаешь меня, если ты провалишь дело по глупости, а тем паче, если ты попробуешь сбежать, спасая собственную шкуру, то, клянусь, я не то что достану тебя из под земли, я саму твою душу вытащу из преисподней, чтобы лично заставить тебя пожалеть о том дне, когда твой отец положил глаз на твою мать! Пусть будут свидетелями моей клятвы Фаан, Воплощение Ненависти, Шакс, Нескончаемая Боль, и все остальные князья Бездны, которые пожелают её услышать!
Норан сомневался, что князья Бездны существуют вообще и уж тем более, что им не безразличны клятвы смертных. А вот в искренности угрозы Покровителя сомневаться не приходилось. Норана называли кем угодно, но только не трусом. И всё же сейчас его пробила дрожь.
В тот же самый миг Ауртун тоже вздрогнул, покачнулся на миг, прежде чем восстановить равновесие. Поглядел на Норана уже своим обычным, колючим взглядом:
– Господин Покровитель многое тебе доверил. Не разочаруй его.
После его ухода Норан некоторое время сидел как по голове ударенный, уставившись в никуда. Но затем стряхнул с себя оцепенение, снова взялся за еду и даже чуть повеселел.
Нрав у Покровителя был ещё тяжелее, чем у Кро-Кроаха. И, без сомнения, Покровитель обладал устрашающим, невероятным могуществом – рядом с ним павший бог войны казался безобидным щенком. Вот только могущество породило высокомерие. Норан и раньше уже подозревал, что Ауртун и ночные бродяги служат скрытыми когтями Покровителя среди курангов. А сейчас узнал наверняка. Ну кто же так просто выдаёт свои козыри? Или раскрывает свои чувства? Будь для Покровителя эта война чем-то незначительным, одной из мелких интриг, которыми подобные ему занимаются в свободное от более важных дел время… Да, тогда Норан мог бы только плясать под его дудку – к нему привязано достаточно ниточек, за которые Покровитель может дёргать, а в обратную сторону не ведёт ни одной.
Но если вся эта вспышка гнева была искренней… Если вся эта война действительно так для него важна… Тогда у Покровителя была слабость. А где слабость – там всегда есть шанс её использовать. Надо лишь найти его или дожить до удобного момента. И не разозлить Покровителя раньше времени.
