Литмир - Электронная Библиотека
A
A

По большому счету, это мудро. Потомки Первых и местные не могут иметь общих детей, так пусть каждый общается в своей собственной среде. Это не помешает им всем оставаться Светлыми.

Иласэ попала в одну из таких семей. Отец был магом в третьем поколении, мать - во втором. У них был только один собственный ребенок, девочка, на полгода младше Иласэ. По странному капризу природы, магии она была лишена напрочь.

Отношения с приемными родителями у Иласэ не сложились, они так и остались друг другу чужими, но Ника стала ей не только сестрой, но и лучшей подругой. Жаль, что она не могла учиться магии.

Но теперь это было неважно, теперь они все были мертвы, так же, как еще больше полусотни магов. И среди погибших не оказалось ни одного потомка Первых.

Она там, на пепелище, где красивые дома за несколько часов превратились в страшные обугленные остовы. А людям, чтобы умереть, потребовалось еще меньше времени. От Ники - только кулон с синим дельфином. Странно, но лазурь рисунка не потрескалась, серебро не почернело… словно пламя, поглотившее людей и здания, было магическим, ведь магия не действует на серебро.

- Это невозможно, Иласэ, - мягко, но твердо говорит ей Лилит, когда она делится своими подозрениями. Но что-то на секунду мелькает в глазах матери Кэйросов, что-то странное.

Глумливые ухмылки Темных:

- Как символично - местные дикари убивают местных же выродков! Если так пойдет и дальше, для нас не останется никакой работы.

Да, ее мир был черно-белым, в котором жили хорошие и плохие люди. Себя она всегда считала хорошим человеком. А хорошие люди не ненавидят других людей, они верят, что в каждом есть врожденное добро, что никто не должен умирать. Что никто…

Я оттрахал этих сук,

не является

прежде,

действительно злым.

чем убить…

Даже Повелитель Темных

Трупы детей,

и Братство Хаоса.

лежащие перед сгоревшим домом, с выколотыми глазами…

Возвращение с границы. Руки Ролана обнимают ее, душа - жгучая масса ненависти, там, где внутри что-то сломалось. Но лицо Иласэ спокойно и безмятежно в то время, как она представляет, что бы сделала с людьми, убившими ее сестру. Сделала бы без сомнений, не колеблясь.

- Они нашли убийц! - это Ролан, он одновременно рад, но и тревожится за нее.

- И…? - она ждет продолжения.

- Рыцари убили всех, всех, кто участвовал в набеге! Чтобы никто больше не посмел совершить такое!

Иласэ кивает - всех… Она кивает, потому что некоторые люди заслуживают смерти. Она не поднимала в этот раз меч и не бросала убийственное заклятие, но она согласна с приговором, приведенным в исполнение другими.

Именно тогда, научившись ненавидеть, Иласэ Аллеманд почти потеряла способность прикасаться к единорогу.

Со стороны могло показаться, что Иласэ быстро отошла от своей трагедии; она вновь часто улыбалась, смеялась шуткам, помогала друзьям придумывать каверзы. Ролан и остальные успокоились, и только Ильмар, порой, смотрел на нее с сомнением, словно подозревал что-то.

Конечно, он не мог знать, что по ночам она учила запретную магию, не только Темные ветви обычных наук, но и магию Крови, и даже магию Врат. Учила, потому что поклялась себе не стать следующей жертвой.

Как она была глупа, поверив, что Дарен Тартис являлся чем-то большим, чем просто хищник! Как она могла быть такой дурой? Или одного урока ей оказалось недостаточно?

Еще этим утром она доверяла ему. Она была так уверена в нем.

С самого начала их путешествия Тартис вел себя с ней ужасно, но и в Ордене он был таким. И она обращала больше внимания на проблески другой личности, в том, как он смеялся, как порой смущался или забавно злился. И он был умен, хотя Иласэ и заявляла много раз обратное. Умен не книжной начитанностью, а умением поворачивать события себе на пользу и извлекать из них выгоду. Умением видеть возможность и использовать ее.

В тот вечер, когда, разозлившись, Дарен все равно не смог ее ударить, Иласэ осознала: его поведение было по большей части игрой. Притворством. Он постоянно напоминал себе, что должен мучить ее.

Когда Иласэ поняла его секрет и начала дразнить, он кричал на нее, и бил себя в грудь, и чуть ли не выдирал волосы от отчаянья, но ни разу ни ударил ее.

Как она радовалась этому.

Может, Дарен Тартис не такой уж плохой? Может, она поможет ему измениться, поможет отказаться от его извращенного взгляда на мир? Если да, то даже это ужасное путешествие по дикому лесу окажется не столь бессмысленным.

Почему ты такая хорошенькая?

И хотя она повторяла себе много раз, что эти слова ей безразличны, в душе часто вспоминала их, чуть краснея от смущения и странного теплого ощущения где-то внизу живота.

Что, если он и впрямь так думал?

В Ордене она никогда не обращала на него внимания, не замечала его. Тартис был ей менее интересен, чем никчемное насекомое. Здесь она увидела его словно впервые.

Оказалось, он красив. Лицо с тонкими аристократическими чертами, безукоризненная кожа, густые белые волосы - много раз ей нестерпимо хотелось узнать, какие они на ощупь. Даже новые шрамы, на лбу и щеке, не портили его. Иласэ в душе надеялась, что он не будет их убирать. И его серые глаза, с темным ободком по радужной оболочке, выделялись на бледном лице, как два драгоценных камня.

И иногда, когда Дарен касался ее, она с непривычной ясностью ощущала свою женскую суть.

И иногда она думала: «А что, если…»

И ее гнев и ненависть к нему были сейчас порождены, более всего, убийством этого зарождавшегося чувства, этих неявных возможностей. Потому что весь этот свет Тартис превратил в нечто отвратительное и тошнотворное. Он заставил ее чувствовать себя грязной. Он предал ее.

Но сейчас это было неважно. Никакие чувства, ничто хорошее, что она видела в нем.

Потому что человек всегда сам выбирает, кем и чем он хочет быть, и Дарен Тартис этот выбор сделал.

Глава 32.

Шипы нежной розы.

Секунды тянулись, как часы, пока Иласэ сидела, притаившись, в кустах, и ждала его возвращения. Каждый собственный вздох казался громовым раскатом, ей становилось то жарко, то холодно. На одну руку она намотала самодельную петлю, сделанную из отрезанной от плаща полосы, в другой был кинжал. Иласэ знала, как Тартис опасен, знала, что он сильнее и быстрее ее. Если Темный заметит хоть проблеск возможности справиться с ней, он этим воспользуется.

А потом Тартис вышел с противоположной стороны, и Иласэ увидела его лицо, эти красивые черты в маске недоумения. Он казался таким юным, таким безобидным… Ее гнев вернулся с новой силой.

Теперь он стоял к ней спиной. Иласэ выпрямилась. Не сознавая своих действий, подняла с земли толстую палку. Она не вспомнила о том, что нужно двигаться бесшумно, но, каким-то образом, Тартис не услышал ее.

Она ударила его по затылку со всей силы, и он зашатался, потом по спине… До этого мгновения Иласэ и не сознавала, что у нее был план.

Тартис закричал, падая, и она оказалась сверху, затягивая на шее Темного петлю; он захрипел, и она прижала обнаженное лезвие к его горлу. Кинжал был в восторге, умолял нанести удар, чтоб он смог напиться крови.

Иласэ не слушала.

Светлая наклонилась, заглянув в широко распахнутые растерянные глаза Тартиса, и прошипела:

- Ты мертвец.

Темный застыл, глядя на нее со страхом и изумлением, и что-то внутри нее взвыло в триумфе. Она хотела, чтобы он испытывал ужас. Она хотела причинить ему боль.

Его губы дрогнули:

- Иласэ?

Тартис шевельнулся, пытаясь подняться на локтях, и Иласэ запаниковала. Она дернула веревку, затягивая петлю, и Темный захрипел, его руки метнулись к горлу, пытаясь ослабить удавку. Ее ладонь, сжимающая рукоять кинжала, задрожала, и девушка чуть не отрезала ему голову.

- Не шевелись! - крикнула Иласэ, - Положи руки вниз! Положи руки вниз, или я перережу тебе глотку!

62
{"b":"92932","o":1}