Но удар так и не пришел. Дарен стоял, тяжело дыша, пытаясь понять, что случилось. Его сжатый кулак замер в нескольких дюймах от лица Иласэ - он остановил удар.
Дарен моргнул, не понимая. Он хотел ударить ее. Все еще хотел ударить ее. Но остановился.
Несколько мгновений ничего не происходило, и Иласэ чуть опустила руки, ее карие глаза широко распахнуты, сама слишком резко и внезапно испугана, чтобы даже плакать. Дарен смотрел на нее, пытаясь что-то сказать, как-нибудь объяснить свое колебание, но ничего не приходило в голову.
"Ударь ее!" - кричала часть его. Дарен не шевельнулся.
"Она ствура, всего лишь проклятая ствура! Просто сделай это!"
Карие глаза смотрели прямо на него, как глаза самого первого убитого им кролика. Он так жалобно пищал, когда Дарен поймал его.
Рука дрогнула.
"Ты жалок".
Теперь он слышал ее всхлипы. А до этого не было ничего, только шум крови в ушах.
"Ударь ее".
Он не мог. Почему? Она ведь не была настоящей девочкой. Не была настоящим человеком. Просто подделка. Ствура.
Но что, если она была?
Только через минуту Дарен смог заговорить, выдавить из себя:
- Тебе повезло, что я не хочу справляться с виверной в одиночестве.
Он повернулся и пошел от нее прочь, спиной чувствуя ее взгляд, интенсивную работу мысли и, наконец, осознание того, что случилось.
Дарену казалось, что сейчас Иласэ видит его насквозь.
"Вы напрасно тратите на него Ваше время, Повелитель".
Он всех подвел. Но и не удивительно - давно к тому шло.
"Мой идиот сын никогда ничего не сможет достигнуть".
Отец…
Глава 25.
Почему ты снишься мне?
Ильмар спал.
Может, виновата была полная луна в небе, или влияние по-особому расположившихся созвездий, или дух из другого мира забрел в эту ночь в его сны…
Снов было так много, таких странных, но он будет помнить все, когда проснется.
В первом сне Ильмар не являлся собой. Его глаза были чужими глазами, принадлежавшими странному разуму, жадно следившему за двумя смертными детьми.
Потом Кэйрос очутился в замке Ордена, и увидел Дарена Тартиса, лежащего на полу в главном зале, в самом центре странной, незнакомого рисунка, пентаграммы. Одежда Темного была грязной и порванной во многих местах, но сам он казался невредимым: глаза закрыты, по лицу блуждает мечтательная улыбка. Но где Иласэ?
Стоило Ильмару подумать о девушке, и он увидел ее, стоящую под сенью деревьев с желтыми полосками на коре. В руке она держала самодельный компас, с кончика стрелы которого равномерно, крупными каплями, падала кровь. Из тени за ее спиной выступил Филиппе Лодерт, Темный, о безумии которого ходили мрачные слухи.
- Я помогу тебе, - произнес Темный, касаясь ее компаса, и игла медленно начала вращаться, показывая во все стороны света. Держа компас на вытянутой руке, Иласэ шагнула в темноту лесу, куда, во сне Ильмар это знал, идти было нельзя.
Лодерт исчез, теперь на его месте оказался Дарен Тартис, шагающий за Иласэ следом.
Вышедшая из-за облаков луна обрисовала силуэт Ролана, преградившего Тартису дорогу:
- Оставь Иласэ в покое!
Смех Тартиса, полный насмешливой издевки:
- Не думаю, что она хочет этого!
Вновь пустые переходы ночного замка, и отдающийся гулким эхом голос Старшего магистра:
- Такое случалось и прежде. Люди исчезали, но никто не узнал, что случилось с ними.
Ильмар повернулся, ища учителя взглядом, но того рядом не было. Вместо него из стены вышел мальчик, подросток, почти юноша. Черты его лица расплывались, их было невозможно уловить, на месте глаз зияли пустые черные дыры. Рядом с ним, держа его за руку, стояла Иласэ:
- Только идя вперед, можно вернуться, - произнесла она грустно.
Внезапно Ильмар оказался перед зеркалом, но тот, кто отражался в стекле, не был им. Странный мужчина, без меток возраста на лице, с резкими, хищными чертами. Враг! Ильмар ударил отражение, и зеркало взорвалось фонтаном осколков, которые превратились в серебристые хлопья, и, танцуя в воздухе, начали падать на Ильмара и таять на его коже.
Мгновение спустя, и Ильмар уже стоял в лесу, залитым живительным светом солнца. На поляне Иласэ, а рядом с ней - красивый незнакомый юноша того же возраста, что и Ильмар:
- Пойдем со мной! - певучим голосом позвал он ее, - Пойдем к моему Богу! Он ждет тебя! Он будет и твоим Богом тоже!
Иласэ протянула ему руку, он взял ее за ладонь и они побежали туда, откуда восходит солнце.
Ильмару показалось, что наступила ночь, но нет, просто солнце стало черным, изливающим черный свет. Но, по странному капризу природы, Ильмар и тогда продолжал видеть две бегущие на восток фигуры.
* * * * *
Ролан лежал, глядя в темный потолок, слушая, как рядом ворочается брат: наверное, Ильмару снятся кошмары. С тех пор, как Иласэ исчезла, все в мире покатилось под откос, все в Ордене, все в Семье. Порой Ролан не понимал, кто он, что он, для чего он вообще существует на свете.
О нет, конечно же, на все эти вопросы имелись хорошие, правильные ответы, и, пока светило солнце, Ролан не задавался подобными глупостями. Сомнения появлялись ночью, вместе с бессонницей. Вместе с воспоминаниями, когда, против воли старшего Кэйроса, его разум начинал анализировать все странности мира, все мелкие несоответствия между реальностью и словами Магистров, словами матери.
- Тоже не спишь? - шепот с соседней кровати. Ильмар.
- Не могу, - вполголоса ответил Ролан. - А у тебя что, опять кошмар?
Ильмар промолчал, не отвечая. Ролан вздохнул:
- Значит, пророческое видение?
- Не знаю, - вечное спокойствие его брата дало трещину, - Надеюсь, что нет! Но, все равно, обещай, что никому ничего не расскажешь! Ни матери, ни Старшему магистру.
- Обещаю, - проговорил Ролан.
…Есть Дар, а есть Проклятие. По мнению Ролана, видения Ильмара относились ко второму, и в который раз Кэйрос поблагодарил судьбу, не давшую ему разделить с младшим братом способность видеть. Впрочем, если вспомнить, что никто из рода Кэйрос не владел такой способностью, как и никто в роду их матери…
- Почему ты никому не хочешь говорить? - тихо спросил Ролан. - Может, что-то можно сделать?
- Сделать? Ха! - с непривычной горечью откликнулся Ильмар, - можно, например, заставить меня видеть эти проклятые сны каждую ночь, вдруг да промелькнет полезная идея, как окончательно расправиться с Темными! Или, полагаешь, Старшего магистра, да даже и Лилит, взволнует вопрос, через сколько таких ночей я сойду с ума?
- Ильмар!
- Скажешь, я не прав?!! - Ильмар сел на постели, наклонившись вперед, его синие глаза казались черными в слабом лунном свете, лившимся сквозь незашторенное окно. - Для них существуешь только ты, а я так, разменная монета!
- Ильмар, да что с тобой сегодня? - Ролан приподнялся на локте, растерянно глядя на брата. Тот никогда прежде не говорил так, хотя… хотя, подсказала безжалостная ночная логика, отличная от дневных мыслей, - пожалуй, Ильмар прав. Ролан и сам порой задавался вопросом, почему некоторые магистры, в том числе и Старший, так по-разному относятся к ним. Ведь он ничем не лучше брата, уж явно не умнее, лишь самую малость могущественнее по Силе. Да, он старший в роду, но и только, в других Семьях на это не смотрят.
А Лилит… для него она могла быть лучшей на свете матерью, но не для Ильмара. Младший сын словно и не существовал для нее. Она никогда не смотрела на него сияющими глазами, как на Ролана, никогда не ласкала. Только холодный поцелуй в лоб однажды в году на день рождения. И, изредка, попреки. И, постоянно, равнодушие.
Ильмар никогда не жаловался, и Ролан тоже предпочитал делать вид, что ничего странного в жизни их семьи нет. Но почему говорить об этом сейчас? Или все дело в странном кошмаре про Иласэ и младшего Тартиса? После особых снов Ильмар часто вел себя не так, как обычно.
