— Как это возможно? — выдохнул Рэми и жестом разнес ставни в дребезги. Дерево, еще миг назад крепкое, взорвалось вместе со стеклами брызгами, дыхнуло в спальню жаром, и встав в окне, Рэми не поверил своим глазам:
— Как?
Еще вчера, казалось, вечнозеленая, вечноцветущая Виссавия плыла в пронзительном зное. Осыпались на дорожки цветы, пожелтела листва, высохла земля до уродливой, пронизанной трещинами корки, и Рэми начал понимать...
— Это сделал я? — выдохнул он. — Но...
— Рэми, — едва слышимо донеслось с кровати и, взмахнув рукой, Рэми восстановил окна, скрыл их под плотными портьерами, вновь подарив спальне спасительную прохладу. Брат серьезно ранен, и сначала надо убедиться, что ему ничего не грозит, потом исправлять то, что творится за стенами замка... ему исправлять, кому же еще...
— Кто посмел... — прохрипел Рэми, и ужаснулся.
Ответ пришел сразу и бесповоротно, наполнив душу ледяным отчаянием. Рэми все пытался вспомнить и не мог, кто именно из телохранителей был рядом с Миранисом в проклятом храме, пытался найти мыслью Кадма, кого-то из братьев, принца, но... от него отгородились. От него все отгородились, ради богов! А у него сейчас не хватит сил перенести себя в Кассию, а даже если и перенесет, что он сделает, исчерпанный почти досуха? И что его так исчерпало?
— Миранис, — выдохнул Рэми.
— Думай, Рэми! Ты стоишь здесь, живой и невредимый, значит, с Миранисом все хорошо, — неожиданно холодно ответил Арман. — Я видел, что происходит с телохранителями, когда принц серьезно ранен. При этом он теперь в замке, под защитой отца, Радона и духа замка. Успокойся и подумай здраво, Рэми! Думай здраво! Если бы Кадм до сих пор был бы опасен, оставили бы его с Миранисом?
— Но если они все...
— Так ли уж и все? Сразу? Защита принца и телохранителей настолько слаба, что ее так легко прорвали? Всю и сразу?
— Но ты... — прошептал Рэми, не понимая, что брат ему хочет сказать. Почему голос его так холоден? Почему Илезар так спокоен, ведь его брат... его брат... Рэми покачнулся... боги, да что же...
— ... что происходит? — тихо прошептал Рэми, посмотрев в глаза брату. А что, если и он?
Арман улыбнулся мягко и требовательно похлопал по кровати рядом с собой и ответил:
— Если не хочешь, чтобы я встал и испортил кокон твоего дяди, сядь.
— Но Ар...
— Сядь рядом!
Рэми сел.
— Ничего не происходит, ничего, чего нельзя было бы исправить, — улыбнулся Арман, аккуратно отводя от лица Рэми прядь волос. — Виссавия твоя просто спит, ничего более. Когда она проснется, опять расцветет и позеленеет. А вот ты слишком бледен, брат. Тебя опять ранили?
— Нет, — выдохнул Рэми. — Просто исчерпан. Даже не помню, где... я ничего...
— Все хорошо, брат. Давай дождемся Мираниса и других телохранителей...
— Кадм...
— Давай дождемся других телохранителей, — почему-то настаивал брат. — Будешь бороться один, проиграешь.
— Мне кажется, что я уже проиграл... Радон...
— Битва еще всерьез не началась, а ты уже сдался? Ну-ну, на тебя это не похоже, брат...
— Дай мне тебя осмотреть... пожалуйста, я хочу убедиться...
— Вождь осмотрел, не волнуйся, мое темноглазое чудовище, — мягко ответил Арман, и от его улыбки стало спокойно, как в детстве. — Этого вполне достаточно. Если вдруг этого не хватит, есть Лиин. Вовсе незачем тратить на меня последние силы. Останешься со мной, брат, пока я слаб? Или опять побежишь спасать кого-то другого? Не смотри на меня так, я пошутил. Я так соскучился по твоему пытливому, глубокому взгляду. Так рад, что опять нет от него спасения. Но как долго ты еще будешь жертвовать всем ради меня?
— Арман...
— Тебя ведь опять чуть было не убили...
Рэми потупился и прикусил до боли губу.
— Если не хочешь, чтобы я тебя спасал, прекрати попадать в неприятности, — прохрипел он. — Выговариваешь мне, а сам-то? Сколько раз ты подставлялся ради меня?
— Не всегда из-за тебя, — улыбнулся Арман. — Меня столько раз пытались убить, что я уже и не помню. Если думаешь, что ты мое несчастье, то ошибаешься — ты мое спасение. Ты, Лия, Астрид, Рина, вы моя семья. Еще год назад у меня всего этого не было... потому я как никто знаю цену каждому мгновению, проведенному с вами. Ты мне не веришь?
Рэми смотрел на брата и тихо удивлялся. Арман будто изменился, будто стал более чутким, аккуратным. И взгляд его, взгляд «ледяного клинка повелителя», был сейчас таким нереально понимающим. Пронзающим душу до самого дна. И сегодня Рэми хотелось убежать от этого пристального взгляда, будто Арман видел слишком многое. Понимал слишком многое, чего раньше Рэми старался и не мог объяснить. И показалось вдруг, что в серых глазах брата мелькнуло синее пламя, испугав темной окантовкой... что-то не так... И это что-то не было связано с его ранением.
— Ар, — прохрипел Рэми, потянувшись к брату.
— Не надо. Это сейчас не важно. Позднее я тебе все объясню, — пообещал брат. — Мы объясним. Сейчас нужно дождаться возвращения Мираниса в Виссавию.
— Почему нам нужно дожидаться... почему ты не можешь сказать сейчас?
— Потому что нам нужно поговорить. Всем поговорить. По душам. Ты доверишься мне брат? Еще немного? Поспи, пока есть возможность, наберись сил, они нам понадобятся.
— Нам?
— Нам. Битва уже скоро. И ты в ней, увы, как всегда, будешь впереди всех.
— Увы? Ты тоже в меня не веришь?
— Кто это тоже? — улыбнулся Арман. — Мы все в тебя верим, но твоя смерть нам всем будет стоить слишком дорого. Боюсь, мы не можем себе позволить оплатить эту цену. Но ты ведь, как всегда, полезешь рисковать?
— Ар... — начал Рэми и умолк, когда различил приглушенные, будто проносившиеся через гущу воды, крики. Поняв, кто их глушит, и кто кричит, он с гневом посмотрел на Илераза:
— Пропусти его!
— Я отвечаю за вашу безопасность, мой архан, сейчас не время...
— Я должен повторять приказ? Пропусти, или я разнесу твой щит вдребезги, а ты знаешь, мне это дорого будет стоить!
— Рэми! — пытался остановить его брат, но Илераз вздохнул и все же выполнил приказ.
Деран, а именно он кричал у щита, вбежал в покои, упал на колени, склонил голову, и прошептал:
— Чем мой брат тебя так разгневал, что ты его наказал? Умоляю, скажи, я все попытаюсь исправить!
— Кого я наказал? — не понимающе спросил Рэми, медленно поднимаясь. И только сейчас вдруг понял, что ему не только Виссавии не хватает... что не только богиню он...
— Мой брат! — чуть не плакал Деран. — Я не могу его разбудить, Лезарий сказал, что это невозможно, что еще немного, и он... Что он натворил? Я прошу тебя, скажи! Я постараюсь все исправить... умоляю... сон смерти... прости, прости, но скажи за что! Я постараюсь исправить! Я все сделаю, не отнимай у меня брата, ради богини... прошу! Мой вождь, не отнимай у меня брата!
— Прости, мой архан, — вмешался Илераз и выхватил из полумрака неподвижно стоявшего Нара.
Раньше, чем Рэми и слово успел сказать, высший обнажил тонкий клинок и полоснул Нару по плечу. Рана была пустяшная, крови, правда, много. Деран все так же дрожал на коленях, а Илераз толкнул к нему Нара и приказал:
— Исцели! Я должен убедиться, что ты не один из них!
— Кого их? — непонимающе прошептал Деран, но рану исцелил. Легко, почти неосознанно, и вновь начал молить:
— Прошу тебя... ты же милостив ко всем этим кассийцам, будь милостив и к моему брату, умоляю!
— Ты как посмел! — выдохнул Рэми, но тут же вмешался Нар:
— Мой архан, если это было необходимо, то ничего страшного. Прошу, не гневайся, мы не хотим, чтобы тебя опять привели в ловушку.
Рэми подал харибу брата руку, помог ему подняться, и жестом приказал отойти в сторону. Все еще не понимая, он опустился на корточки перед дрожащим Дераном, пригляделся к бледному, растрепанному целителю и мягко спросил:
— В чем ты меня обвиняешь? Я наказал Рэна? Сон смерти? Ты пошутил ведь... я...
— Мой архан, — позвал Илераз.
