– Только не вздумай плакать, душа моя, – усмехнулся принц, сжав ее в объятиях. Наверное, в последний раз. – Теперь твой дом здесь.

– Мы всегда рады тебя видеть, – сказал вождь, хотя и он, и Миранис, знали, что это неправда.

Красивый набор слов для свиты, для дипломатов. Потому что люди людьми, а соседним странам ссориться не с руки, хотя временами так хотелось… так хотелось бросить лицемерно улыбающемуся Элизару в лицо, что его наследник все равно предпочитает Кассию, не Виссавию… дурак потому что. Дурак, который идет умирать со своим принцем. И от этого дыхание перехватывало и сердце сжималось. И как же хотелось уже не обвинить Элизара, попросить оставить Рэми здесь. Хоть немного побороться за своего наследника… но виссавийцы так легко забыли о его существовании. Так легко отпускают, что даже страшно…

Он в последний раз посмотрел на Калинку, на мгновение вдруг захотев, чтобы на ее месте была Лия. В безопасности, в уверенности в завтрашнем дне, в окружении правильных и верных виссавийцев, счастливой. Но, увы… пора прощаться с чужой сказкой и возвращаться в их жесткий и беспощадный мир. Впрочем, добрее ли виссавийцы? Можно ли быть добрыми, когда защищаешь покой собственного мира от чужих стран и их хлопот? Нельзя, увы…

Миранис кивнул в последний раз вождю и направился к арке приготовленного для него перехода.

***

Солнце лило слишком ярко, будто навязчиво, переливался коричневым туман в созданной для гостей арке перехода, и уже не первая бессонная ночь отзывалась во всем теле легкой усталостью. Едва сдерживающий зевок Элизар не мог дождаться, пока незваные гости покинут клан. Потом можно будет отдохнуть и с новыми силами заняться наиболее важным: наследником.

Миранис и его телохранители покинули Виссавию первыми. Целитель судеб, в последние дни не отходящий от своего принца ни на шаг, даже не оглянулся на прощание. Лишь поклонился вождю, его молодой жене, и молча направился к светившейся ровным светом арке перехода. Спокойный и сдержанный, по виду и не скажешь, что совсем недавно он побывал за гранью, и не раз. И что спас вождя Виссавии. Только Элизар не мог отпустить его так просто:

– Мой архан, – остановил телохранителя возле самой арки перехода Арам. – Это вам благодарственный подарок от вождя.

Магия арки оставляла на лице Рэми световые разводы. Целитель судеб взял поданный ему резной ларец, чуть улыбнулся и вновь поклонился вождю, и посмотрел так, что от этого взгляда стало на миг не по себе. Будто хотел о чем-то попросить, но не осмеливался. И вот уже он вновь развернулся, исчез в тумане магии, и дышать стало вмиг легче. Пропало ощущение, что что-то вождь сделал не так, что поблагодарил своего спасителя недостаточно.

– Над наследным принцем Кассии висит тень близкой смерти, – вспомнил он так некстати слова Рэна. – Уйдет за грань он, уйдут за грань и все его телохранители.

И целитель судеб тоже. Увы.

– Можем ли мы им помочь?

– Ты же знаешь, что нет, – ответил хранитель смерти. – Мне очень жаль, мой вождь.

Элизар же смотрел на хранителя смерти и удивлялся: Рэн казался холодным и бесчувственным, а тайное желание своего вождя угадал. Никто из виссавийцев – ни Арам, ни советники, ни хранители вести, ни даже целители душ – не понял тайного желания их вождя. Рэн – понял. Тогда Элизар и решил отправить хранителя смерти в Кассию. Именно его, а не хранителей вести или кого-то из советников. Потому что знал: если Рэн сможет каким-то образом помочь Миранису и его телохранителям, он им поможет. Непослушный и свободолюбивый, Рэн всегда делал лишь то, что считал нужным, и этим кого-то сильно напоминал. Может, умершего племянника? Нериана… Давняя боль и огромная тяжесть на совести.

После разговора с Рэном Элизар долго сомневался, сказать ли Миранису правду, пока вдруг не понял – Миранис знает. И болит душа у наследного принца не за себя, а за его телохранителей.

Элизар эту боль понимал и радовался, что вождь Виссавии уходит один: сложно смириться с ранней смертью, но еще сложнее сознавать, что за грань ты заберешь и лучших друзей.

Телохранители были близкими друзьями наследного принца, ближе, чем братья. Что же… друзья это тоже подарок богов. У Элизара их не было. Были подчиненные, советники, были послушные воле виссавийцы, но друзья? Те, что могли в лицо сказать неприятную правду? Одернуть, когда это было необходимо? Только брат, старшие сестры, но все они уже ждали за гранью.

Может, там за гранью, Элизар встретит и Мираниса, и его целителя судеб. Своего спасителя. Чуть позднее, когда перестанет чудить и смирится со своим долгом наследник.

А пока гости уходили из Виссавии. Взметнулись облачка пыли под босыми ногами. Отразили солнечный свет серебряные браслеты, послышалась негромкая музыка. Стройные тела танцовщиц приковывали взгляды арханов, их изящные движения ласкали взоры девушек из бывшей свиты Калинки, и один за другим исчезали гости в арке перехода.

Прошли мимо Деран с Рэном, и на губах Элизара вспыхнула невольная улыбка: он не ошибся в выборе. Внимательный целитель отлично играл архана, его наряд был идеален до последней черточки, а сам он преисполнен гордости, столь отличающей от других золотоволосого оборотня.

Взъерошил ветерок ветви магнолий, раскрыл полы белоснежного плаща Армана, на лице сестры на миг промелькнула боль.

«Если хочешь, я тебя отпущу», – мысленно сказал Элизар.

«Он все равно любит… не меня, – ответила Рина. – Нет смысла… неволить…»

Зашло на миг за тучку солнце, и сестра горестно выдохнула, когда Арман-Деран скрылся в переходе. Показалось на миг, что сейчас она не выдержит, расплачется, прямо перед кассийцами, и Элизар, продолжая улыбаться уходящим гостям, ласково сжал ее ладонь. Сестра вздрогнула, но руки не вырвала, улыбнулась слабо и ответила вдруг на пожатие.

В их семье больно уж любят этих светловолосых оборотней. Вот и Астрид вышла за такого. И чем это закончилось? Слава Виссавии, Рина все же иная. Она не стремится в Кассию, не хочет уходить из клана, бороться за своего красавчика. А ведь любит. А ведь если бы только захотела...

Элизар не смог бы ее остановить. Силой бы не захотел, по-доброму – она бы не послушалась. Рина ведь его, сказать по правде, даже ненавидит. Собственного брата. Но стоит ли удивляться? Гордые женщины Виссавии, тем более из рода вождя, не терпят плетки.

«И у меня нет времени, чтобы ее убедить... Целитель судеб меня изменил...»

Изменил ли?

Или просто позволил на время прийти в себя?

Элизар не знал и вздохнул с облегчением, когда в арке исчез последний из гостей. Все вернулось на круги своя. После недолго отдыха он вошел в затемненную спальню, где на широком ложе, под легким, расшитым серебром балдахином мирно спал наследник.

– Как ты и приказывал, вождь, – доложил Арам. – Никто не входил в мои покои. Никто не знает, что он остался в Виссавии.

Вождь не слушал, ведь сейчас это неважно. Наследник здесь, кассийцы ушли из клана и теперь им никто не помешает. Он опустился на край ложа и пригляделся к мирно спавшему пленнику. Наследника переодели в виссавийские одежды, и в медово-вечернем свете, в легкой белоснежной тунике он казался молодым, почти беспомощным. Темные волосы его рассыпались по подушке, пухлые губы слегка приоткрылись, открывая ровный ряд белоснежных зубов, а на большом пальце правой руки поблескивало узнаваемое до боли колечко.

– Вот что ты искал в покоях моего племянника, – задумчиво сказал вождь, снимая кольцо. – Теперь тебе это не нужно… никогда не было нужным.

Он провел рукой над лицом спящего, коснулся тонко расшитого ворота туники, и, положив руку на грудь наследника, мягко повел ладонь вверх. Наследник застонал во сне, его кассийская сила, отдаленно знакомая, устремилась к ладони, легким потоком полилась по кровати, на пол, к узким и высоким дверям, и показалось вдруг, что ударили в стены замка огромные крылья.

– Мой вождь! – позвал встревоженно Арам, но Элизар едва его слышал: опустошить наследника оказалось не так и легко, сила его была ошеломляющей, а еще более ошеломляющим было его… слепое доверие.