Да провались все пропадом!

Ночь серела перед рассветом, Виссавия отсыпалась после долгих и утомительных празднеств, Рэн этой ночью даже не думал ложиться. Сидел на широком подоконнике, полной грудью вдыхал запах мокрой от росы травы и ждал... богиня, как же долго он ждал... и как же ненавидел, оказывается, ждать!

Шелестели за окном яблони, играл с ветвями легкий ветерок, одна за другой гасли на чистом небе звезды. Впервые за долгое время Рэн встречал рассвет как благословение. День это суета, слепящий свет, жизнь. Ночь — любимая сестра смерти. Он, слуга смерти, не любил жизнь, не любил ее шум и спешку, надоедливую суету... но сегодня ночь тянулась и тянулась, а вождь все не звал. И даже любимые книги не давали забыться: Рэн не мог сосредоточиться. Не мог уйти в покой, даруемый магией, не мог прикоснуться к благословенной силе Айдэ...

Сегодня он думал только о наследнике, спавшем сейчас в замке Арама. О человеке, чьего правдивого облика Рэн никогда не видел, но чья аура впилась в память подобно надписи, выбитой на надгробье. Наследник нес на себе печать знакомства с Айдэ... более близкого, чем даже Рэн, хранитель смерти.

— Не нравится мне это, — прошептал он. — Не нравится, потому что...

...такая близость к смерти может свести с ума. А еще одного сумасшедшего вождя Виссавия не вынесет.

Небо закрыла легкая туча, застучал по листьям крупный дождь, и вмиг обострился, ударил в нос запах цветущей под окном сирени.

— Рэн! — тихо позвал вождь, и Рэн встрепенулся, вмиг смахивая охватившую его дрему. Соскользнул с подоконника, вошел в только созданный для него переход и оказался, как и ожидалось, в замке Арама.

Рассветный замок утопал в тишине, переплетении глубоких теней, тонких арок и в цветочном аромате. Он казался пустым после вчерашней толпы кассийских придворных. Рэн взял с накрытого богато стола гроздь винограда, повертел ее неуверенно в пальцах — и как кассийцы могут это есть — и положил на место, услышав за спиной:

— Рэн!

— Да, мой вождь.

Рэн поклонился Элизару и выпрямился, подчинившись тихому приказу. Белые, выделявшиеся в полумраке одежды вождя легкой дымкой струились до самого пола. Темные, длинные волосы переплетала белоснежная, шитая серебром лента. В глазах полыхал серебристый огонь магии, и по всему замку шел аромат зимней свежести. Вождь волновался... и его волнение Рэн чувствовал всей кожей, впитывал в себя как губка. Перед глазами на миг поплыло, дождь за окном усилился. Забарабанили по стеклу, побежали вниз крупные капли, и по полу поплыли водяные тени.

— Мой вождь, — выдохнул Рэн, борясь с внезапной слабостью. — Я здесь, мой вождь. Ты только прикажи... я все сделаю...

— Я знаю, Рэн. Знаю... — слабо улыбнулся вождь, положив тонкую руку на плечо Рэна. — Но это моя битва, самая сложная битва в моей жизни, и сражаться мне придется самому... От тебя я жду другого... Следуй за мной.

Рэн подчинился, до конца не понимая, чего от него хотят. Вождь не объяснял, Рэн не спрашивал. Там, за темнотой перехода, были просторные покои, погруженные в полумрак. Рванулся к ним, на миг замер, увидев вождя, маг, и этого мига хватило, чтобы Рэн одним всплеском магии заставил стражника погрузиться в тяжелый сон... Поймал, прежде чем бесчувственное тело упало на пол, усадил на скамье и поспешил за вождем, уже проходящим через узкую дверь...

Спальня. Все тот же полный живых теней полумрак. Все так же льющий ливень за окном, огромная кровать под балдахином с белеющими, смятыми простынями. А на кровати...

Рэн сглотнул и только сейчас заметил в спальне брата. Удивленный и слегка испуганный, Деран поклонился вождю, бросил на Рэна настороженный взгляд и облизал пересохшие губы.

Пугаться было чего: проснувшийся наследник медленно бледнел, глаза его расширились от ужаса, на лбу выступила испарина. Потянуло от вождя угрозой, пробило изморозью до самых костей, а на улице расшумелся нежданный и нежеланный гость: ветер. На кого так бурно отзывалась Виссавия, на вождя или его наследника, было сейчас не так и важно.

Наследник пришел в себя быстро, пожалуй, слишком быстро. Медленно, с достоинством встал с кровати, поклонился вождю и посмотрел уже не затравленно, как миг назад, а вопросительно и удивленно. Притворялся неплохо, Рэн бы поверил, но неповторимая аура не давала обмануться: это был наследник. Это был он, и Рэн точно не ошибался! Да и настоящий Арман сейчас выходил из спальни Рины, и не смотрел никогда так... режа душу острым, как заточенная сталь, взглядом.

Такого так просто не сломаешь. Наследник явно свободолюбив и горд до безумия, вождю с ним придется несладко. Впрочем, может ли быть слабым вождь Виссавии? Может ли быть слабым кто-то, помеченный печатью Айдэ?

— Чему обязан столь позднему визиту? — холодно спросил наследник. — Вам не стоило являться в мои покои непрошенным гостем, достаточно было позвать. Тогда я бы предстал перед вами в подобающем виде, а не как сейчас...

— Думаешь, мне важен твой вид, наследник? — тихо спросил вождь. — Неподобающе это отказываться от долга из-за глупого каприза.

— Я никогда не отказывался от своего долга. И почему вы меня называете наследником? Я глава северного рода Кассии и уже давно ничей не наследник.

Богиня, зря он так. Заплескался в черных глазах Элизара гнев, и за наследника стало страшно. Вождь привык к послушанию, наследник же упрям и неразумен, и не понимает, что даже его распирающая щиты силы теперь не поможет.

Сомнений, что это не Арман, оставалось все меньше: Арман не обладал такой силой. Арман не был магическим огнем, скрытым за умело поставленными щитами. Арман не смотрел бы прямо в глаза вождю, как равному. Никто бы не осмелился, кроме равного. И уверенность этого незнакомца в своем праве ошеломляла и пугала.

Наверное, Элизар тоже это понимал и не спешил ломать гордость неразумного. Выразительные глаза его зажглись стальным блеском, губы вытянулись в знакомую, игривую улыбку, и Рэн выдохнул с облегчением: Элизар явно относился к наследнику, как и к любому виссавийскому ослушнику, а с ослушниками, которых среди магов всегда хватало, вождь умел обходиться с самого детства. Умел сделать так, чтобы те не заплатили за свою глупость смертью.

Вождь шагнул вперед, и пальцы его впились в шею изумленного наследника. Одно движение, и неразумный оказался вжатым в стену, беспомощный и вновь испуганный. Он попытался вырваться, схватил руку вождя, раздирая ее в кровь ногтями, и глаза его вспыхнули ярким светом. Сила его, все более ощутимая, начала давить в щиты, полилась по полу синим туманом, бередя душу пряным запахом. Еще немного и выплеснется волной, разнесет всю спальню в клочья, но вождь тихо прошептал:

— Даже не думай. Меня ты не ранишь, а вот твою красавицу никто защищать не будет... и если твоя магия вырвется наружу?

Нечестно, наверное. Наследника жаль. Вспыхнул серебром взгляд Элизара, и морозный запах смешался с пряным, а туман на полу стал стремительно белеть, сверкать чистотой. Душа запела, оглушила тоской, отзываясь на знакомую с детства силу, вздохнул судорожно за спиной брат. Наследник сглотнул, в глазах его промелькнуло что-то, похожее на детское удивление, упали безвольно вдоль тела руки, на лице застыла маска безразличия. Он сдался... но страшной была эта сдача, слишком близкой к отчаянию.

— Вот и молодец... — сказал вождь, наклоняясь к наследнику. — Твоя душа все еще бунтует, но твое тело подчиняется мне... ты же знаешь? Правда? Чувствуешь...

— Подло... — прохрипел наследник. — То, что ты делаешь, подло...

И Рэн бы с ним согласился... только вот выхода у вождя не было. Наследник должен был остаться в Виссавии, он не мог уйти завтра в Кассию... облако над его головой слишком густое, а опасность слишком ощутимая. Если они не вмешаются, наследник вскоре умрет. Потому не вмешиваться они не могут.

— Я всего лишь возвращаю моей стране то, что ее, — резко ответил Элизар, еще более сжимая пальцы. — А теперь, малыш, позови хариба Армана. Позови, будь хорошим мальчиком.