Быстрее, не теряя ни мгновения! Он бежал вверх по крутым ступенькам винтовой лестницы, пару раз споткнулся, рискуя слететь вниз и сломать шею. Пусть так… так тоже может быть… хотя наверху башни будет вернее. И Элизару придется его вернуть Миранису! Придется понять, пока не будет поздно!

«Ты не дашь мне навредить, Ви? – спросил он. – Ты понимаешь, что своим самоуправством он меня убивает? Ви…»

Богиня молчала, дыхание прерывалось, и, тяжело дыша, обливаясь потом, Рэми вылез через люк на верх башни, вскочил на окружающий площадку зубчатый парапет, уставился на волнующееся древесное море.

– Прыгай! – раздалось сзади насмешливое.

Рэми вздрогнул. Так просто? Подозрительно просто… Элизар ведь не знает, что его можно вернуть… Он вновь сошел с ума? Вновь готов убить? Но еще совсем недавно…

– Ну же? Прыгай! – усмехнулся Элизар и… толкнул в спину.

Рэми взмахнул руками, пытаясь удержаться на краю башни, но тщетно. Захлестнул волной ужас, набился в горло ветер. Застыл на губах крик: даже здесь голос подвел. Стремительно, все быстрее, приближались деревья, и Рэми зажмурился, поняв, что сейчас разобьется… сейчас…

Но столкновения не произошло… Падение замедлилось, Рэми будто упал в упругую пелерину, застыл, ошеломленный укутавшим его теплом. Открыв глаза, он понял, что уже не падает, висит неподвижно над пышно цветущей магнолией. Еще не веря, он протянул руку, скользнул пальцами по нежным белым лепесткам, вдохнул едва ощутимый аромат и понял: дядя знал, что Виссавия не даст наследнику умереть. Знал, потому и столкнул с башни…

– Я же говорил, – холодно сказал появившийся за спиной дядя. – Пока ты в Виссавии, ты не умрешь.

Рэми знал, что умрет. Умрет так же, как умер его отец. И ничего не спасет: если Миранис уйдет за грань, все телохранители последуют за ним. Но дяде как объяснить? Как сказать, если он не хочет слышать? Может…

Рэми выхватил из-за пояса дяди тонкий кинжал. Зачем вождю кинжал в Виссавии, он не задумался, одним движением приставив клинок к шее невозмутимого Элизара. Что там говорил Марк? Виссавия убивает за одно желание убить вождя. А Рэми хотел, видят боги, сейчас так хотел убить!

– Ну же, давай! – холодно, без тени страха улыбнулся Элизар.

Рука дрогнула, лезвие надрезало кожу, и за белоснежный воротник скатилась красная дорожка.

– Ну же!

И Рэми понял вдруг, что не может… боги, не может же! Затряслись руки, выпал из ладони кинжал, влетел в тонкие пальцы Элизара. Лезвие чуть зазвенело, войдя в ножны, а Рэми провел ладонью над шеей дяди, исцеляя нанесенную рану, и понял вдруг, что проиграл… Почему? Боги, ну почему?

– Ты не умеешь убивать, мой мальчик, – тепло прошептал вождь. – Иначе она бы тебя не выбрала.

«Но ты убил!»

– Но я убил. И за это поплатился: власть клана выскользнула из рук моего рода. Теперь ты наш будущий вождь. Ты, столь на меня похожий, но не связанный со мной узами крови.

«У меня есть мой род! – безмолвно взмолился Рэми, глядя в глаза Элизару. – Я кассиец!»

– Забудь о Кассии. Забудь обо всем, что ты там оставил, – вновь улыбнулся вождь, коснувшись татуировок на запястьях Рэми. – Ты – мой наследник. Теперь ты принадлежишь Виссавии, а Виссавия принадлежит тебе.

«Почему ты не поймешь? Я не могу тут остаться, узы магии мне не позволят! Я задохнусь без Мираниса! Я уже задыхаюсь…»

– Вернемся в замок, – попросил Элизар. – Достаточно глупостей. Достаточно, мальчик мой. У нас не так много времени, чтобы тебе потворствовать!

Рэми не вернулся в замок. В последний раз бросив на Элизара укоризненный взгляд, он спустился на тропинку меж цветущими магнолиями и пошел прочь от замка. От этого прекрасного сада. К темнеющему в отдалении лесу.

Люди глупы и все понимают неправильно, а в лесу каждая травинка знает кто он. В лесу, столь похожим на кассийский, ничего не надо объяснять. Может, сделать вид, что он смирился, и дядя снимет заклятие… Но как? Без щитов дядя видит его насквозь, укутать душу щитами никто ему не позволит, Рэми уже пробовал, видят боги… он ничего не может сделать… И даже Виссавия молчала, не откликалась на его зов… как и Аши… Он остался один. Проклятие! Опять остался один со всем этим!

***

Элизар вернулся в свой кабинет и даже не удостоил ожидавшего Арама взглядом. Наследник смирился и, наверное, в ближайшее время чудить не будет. Но страшным было это смирение. Страшным был его взгляд, брошенный на прощание. И все казалось, что Элизар что-то упустил. Что-то крайне важное…

– Хранители смерти говорят, что облако над наследником стало лишь гуще. Мой вождь, – прошептал Арам. – Что, если мы не сможем его спасти?

Здесь, в Виссавии, не смогут? Богиня, если он должен уйти за грань, почему ты выбрала именно его? За что так наказываешь?

Принц был раздражен, а Арман не знал, как усмирить его гнев. Бросив вопросительный взгляд на притихшего Лиина, Арман поклонился Миранису и попросил:

– Позволь съездить к нему, мой принц.

– Нет.

– Что-то не так… Эрр порывист, но он бы никогда…

– Нет, – холодно ответил Миранис. – Если твой брат не хочет быть на свадьбе своей сестры, его там не будет.

– Не думаю, что Эрру понравится твое решение.

– Не думаю, что я должен делать только то, что ему понравиться.

И добавил гораздо мягче:

– Так даже лучше, Арман. Не Рэми должен быть свидетелем, ты. Это ты, если что, подтвердишь легитимность брака магической клятвой. Нам сейчас не нужно лишнее внимание, пойми. Телохранитель рядом с принцем – это обычно. Глава северного рода, не отходящий от принца ни на шаг, – повод для сплетен.

– Да, мой принц, – со вздохом ответил Арман. – Но после свадьбы ты мне позволишь?

– После свадьбы, если Рэми не образумится, я отправлю к нему Кадма. Ты слишком мягок со своим братом, телохранитель силы его и за шиворот притащит, если придется. Мне надоело упрямство Эррэмиэля.

И по улыбке Кадма Арман понял, что Миранис отнюдь не шутит.

***

Вождь был прав: оказалось, что харибом в Кассии быть гораздо выгоднее, чем арханом. Пока Деран заперся в загородном доме Армана и отбивался от назойливых, многочисленных посетителей, Рэн мог незамеченным ходить по особняку.

На улице с самого утра шел дождь, холодный, неприятный. Стегал тугими струями деревья, темнил листву и травы. Лето подходило к концу, постепенно сменяясь ранней осенью, и после цветущей Виссавии здесь было холодно и промозгло… и в то же время…

Не обращая внимания на дождь, Рэн вышел в затихший, забытый людьми сад на задворках поместья, подставил лицо холодным каплям, подивился тихому шороху дождя по листьям… от Кассии пахло смертью. Прошлогодними листьями, умирающими в тени растениями, притихшим под яблоней старым зайцем. В Виссавии смерти не чувствовалось, здесь она везде… здесь ею пропитана каждая травинка… силой не Виссавии, Единого. Истинным порядком вещей, когда смерть давала дорогу новой жизни…

Рэн поднял с опавших листьев яблоко, потер его о плащ и надкусил, насладившись терпкой сладостью. Яблоня была старой, яблоки на ней попадались редко, но были на удивление сочными, будто на последнем году жизни дерево стремилось порадовать особо вкусными плодами. Что следующую зиму яблоня не переживет, Рэн знал. Чувствовал. И в то же время росла у забора, тянулась к солнцу другая яблонька. Еще молодая и неплодоносная, но уже готовая заменить свою предшественницу.

В Виссавии все иначе. Искусственное, с виду идеальное, но Рэн знал цену этой идеальности. Он бросил огрызок на тропинку и вошел в поместье.

Рэн часто слышал от брата, что кассийцы испорчены. Теперь понял, что Деран прав. Кассийцев распирало от непонятных эмоций. Они ненавидели, раздражались, злились по пустякам. Они медленно, неосознанно бежали к смерти, травя тело крепким вином и жирной, неприятно пахнущей едой, а разум – глупыми мыслями.