– Мой повелитель, – сказал Даар. – Голова все так же болит? Позвать целителей?

Деммид вздохнул, чуть пошевелился на узком ложе и все так же открыл глаз. Будто целители тут помогут.

– Какую страну я оставлю своему внуку, Даар?

– Это не наш выбор, мой повелитель, все, что мы могли…

– Ты же понимаешь, что войны не избежать?

– Мой повелитель…

– Понимаешь, что предложение виссавийцев пришло так кстати… но я так устал, Даар… прикажи жрецам подготовить два ритуала.

– Мой повелитель! Я останусь с тобой до конца! – прошипел Даар.

– Знаю. Ты и Ниша.

– Ты не дашь Виресу выбора…

– Мы оба знаем, что он выберет, Даар. И знаем, что не можемэтого себе позволить. Потому нет, я не дам ему выбора.Хватит и того, что я дал его вам.

– И я ценю это, мой повелитель.

Ритуал проводили в главном храме Виссавии, под надзором всех трех хранительниц, и у Рэми не было права ни отказать, ни что-то изменить. Учитель не позволил. Учитель спокойно и твердо объяснил, что Миранис едва жив, Тисмен спит в облаке целительной магии и Рэми единственный, кто может вести Кадма и Лерина из-за грани. «Самый неопытный, – не преминул заметить Вирес. – Хочешь их упустить, можешь попробовать влезть туда сам». И, посмотрев в глаза стоявшему неподалеку Илеразу, Рэми понял, что да, не может отказать. Никак…

Мираниса, погруженного в транс, положили на алтарь в главном нефе. Рядом, на таких же каменных алтарях, уложили переодеты е в ритуальные одежды, умытые и уже исцеленные тела Кадма и Лерина. При виде первого дернулся, загорелся на миг магией и тут же успокоился Илераз, второго оплакивать тут, пожалуй, было некому. Разве что… Рэми вздохнул, встал в головах ложа Мираниса на колени, закрыл глаза. И сразу же перед мысленным взором вспыхнул вокруг, укрепил его силу магический круг.

Был там Вирес, был Илераз. Были другие высшие, были и виссавийцы, Рэми уже не прислушивался. Он окутал собственной силой Мираниса, спящих смертельным сном братьев, и забылся в мягких волнах магии. Он был рядом с принцем. Он звал вместе с принцем, он давал ему силу… он помогал Миранису тянуть души Лерина и Кадма из-за грани. Он понял, что да… один он бы не выдержал, но круг продолжал давать ему сил ы . И Миранис вел братьев в их тела, уверенно, спокойно, черпал из Рэми сил ы , лил магию в души телохранителей…

А потом все закончилось. Резко. Вздохнул глубоко на алтаре Кадм, чуть слышно застонал Лерин. Медленно, под далекие песнопения кассийских жрецов, вернувшись в неф храма Виссавии, Рэми открыл глаза… и покачнулся, охваченный страхом.

– Мой архан, – сразу же оказался рядом Илераз.

– Отведицелителя судебв его покои, – будто издалека раздался голос Виреса. – Пусть отдохнет. Я и жрецы закончим ритуал и позаботимся о наследном принце и телохранителях.

Рэми бы возразил, но как… Темнота поглотила все!

***

Из храма Элизар вышел незаметно, общение с гостями он оставил старшему хранителю вести. Да и не волновали уже эти гости: почти сразу, как Илераз разорвал круг, наследник побледнел как полотно и покачнулся, а вшироко распахнутых глазах его заклубился неподдельный ужас. Заметили это, наверное все, вида не подал никто: Вирес кинул несколько словвысшемумагу, что плел круг, быстро подошел к наследнику и оба сразу же исчезли, а в зале стало как-то неуютно и тихо.

Но вновь взвились к куполу песнопения жрецов, полилась на алтарь сила хранительниц, запахло в воздухе морозной свежестью: богиня отзывалась на ритуал, ее сила рисовала узоры инеем на боках алтарей, вливала магию в неподвижные тела уже спавших телохранителей. И в Мираниса. Вирес, стоявший там, где недавно стоял наследник, холодно за всем наблюдал. Поклонился вождю и вновь погрузился в ритуал.

Этот телохранитель нес на себе печать чужой смерти. Впрочем, Элизару ли его в этом винить?

В своем замке он пустилзов старшему целителю, ворвался в свой кабинет и испугал ожидавшего тут, задумавшегося над чем-то Арама.

– Мой вождь, – поклонился советник.

Было уже поздно: за окном опустилась ночь, Виссавия чуть плакала дождем, отзываясь на волнение вождя. И в кабинете было темно: советник не зажег почему-то огня. Слишком много думает. И, наверняка, о Рэми.

– Ритуал закончился? – осмелился спросить Арам и слегка сощурился, когда по приказу вождя загорелся на письменном столе светильник.

– Да.

– Успешно?

– Да, обоих убитых телохранителей вывели из-за грани.

– Почему же ты… – прошептал Арам и осекся. – Что тебя беспокоит, мой вождь? Если я только могу помочь…

– Можешь, Арам, но об этом чуть позднее, – вождь сел за письменный стол, и Арам шагнул в сторону, удивленно посмотрев на появившегося перед ним старшегоцелителя.

Старик знал, почему его позвали. Знал и боялся, упал на колени, прошептал виновато:

– Прости, мой вождь. Это моя вина, не досмотрел.

Это их всех вина. И никого. Это выбор Нериана. Но если виссавиец упрется в своей вине, никто его, увы, не переубедит, даже сам вождь. Старик искренне переживал за наследника, искренне хотел ему помочь и искренне убивался, что не может. Но Нериан не поверит в его искренность.

– Где сейчас Вирес? – спросил Элизар, не спеша успокаивать старшего целителя. Чуть позднее. Арам на миг напрягся и тихо ответил:

– Уже в своих покоях. Вычерпан до дна. Спит, мой вождь…

– Нериан?

И вновь недолгое молчание и тихое:

– Спит, мой вождь. Хариб напоил его успокоительным отваром и теперь сидит рядом с его кроватью. Мой вождь, разве наследник не должен устать еще больше, чем Вирес, так почему же…

– Ответь Араму, Лирд, – приказал вождь целителю, и хранитель знаний тревожно дернулся, еще не до конца понимая. А надо, чтобы понял. Чтобы осознал то, что услышит и смог бы сыграть свою роль как надо.

– Нериан ранен, – осторожно начал целитель.

– Его ладони? – чуть удивленно сказал Арам. – Вирес уверил наших хранителей вести, что Тисмен легко с ними справится, когда очнется.

– Ответь Араму, – еще раз приказал Элизар. – И не бойся так. Я уже знаю правду.

– Как ты и приказал, мой вождь, я просмотрел воспоминания Рэна, – начал целитель. – Когда наследник закрыл собой брата, большая часть удара пришлась на щит, но искры темной магии ударили Нериана по глазам. Думаю, Нериан уже в скором времени…

– Не в скором времени, а уже, – прервал его вождь. – Отсюда его ужас после ритуала. Потому ему нужно было успокоительное, чтобы заснуть, несмотря на его усталость. И, как я понимаю, мы не можем ждать пробуждения Тисмена, не так ли?

– Нет, мой вождь. Если подождем, последствия могут быть неотвратимы. Там нужны старшие… я мог бы попробовать, я бы очень хотел бы, но я даже подойти к нему не могу… Прости меня, мой вождь, это моя вина! Я не могу заслужить доверия наследника! Прости!

Элизар горестно вздохнул и поднялся. Он обошел стол, встал перед коленопреклонным советником и посмотрел с сожалением. Он понимал, что так раздражало племянника в виссавийцах, очень хорошо понимал. Эта безапелляционная верность, это их искренне желание услужить своему вождю и клану, их вера в собственную исключительность, частенько переходящая в гордыню. Они дети своего клана. Умные, наделенные даром, но все же дети. Которые, будто родителям, беззаветно верят своей богине и своему вождю, и больше всего на свете боятся их разочаровать или подвести. И обращаться с ними надо как с детьми: бережно. Даже если они, как и Лирд, в отцы, если не в деды, годятся.

– Пойми, Лирд, – сказал Элизар. – Мой племянник хорошо знает, на что вы способны, оттого вам и не доверяет. В этом он похож на меня. Не хочет расставаться с собственной болью, думая, что это делает его живым…

– Делает ли? – осмелился спросить Лирд.