— Да. Не буду мешать, мой архан, — вмиг успокоился Илераз. — Если позволишь... я буду ждать за дверью на твой зов.

— Хорошо, — отпустил его Рэми.

С дивным поведением обманувших его виссавийцев он разберется потом. Сейчас он жестом приказал коленопреклонным Ларсу и Никелу подняться и спросил телохранителя смерти:

— Темное облако над Миранисом. Это то, что я думаю?

— Да, наследник... — ответил Никел. — Мне очень жаль.

— Принц знает? — оборвал его Рэми. Не было времени, не было желания сейчас позволять себя жалеть.

— Да, — выдохнул хранитель смерти.

Вот как... Рэми жестом показал Ларсу на кровать, и виссавиец подчинился. Поднял балдахин, подобно Рэми недавно, сел на край, приглядываясь к метавшемуся в кошмаре наследнику, и осторожно сказал:

— Вы ведь все поняли...

— Я хочу услышать от тебя.

Ларс едва слышно вздохнул и продолжил, явно подбирая слова:

— Для большинства людей невыносимо знание даты собственной смерти. Потому боги избавили вас от этой ноши... наши хранители умеют видеть неминуемую смерть. Но мы умеем так же усмирять страх перед уходом за грань...

— Как?

— Наследник, я не решаюсь...

— Я даже знаю почему. Потому что для необученного как я этот ритуал опасен и потому что может проводить его может лишь человек, максимально близкий к умирающему.

— Можете ли вы дождаться вождя...

— Чтобы он меня остановил? — зло засмеялся Рэми. — Нет, не могу. Уходите!

— Наследник! — вновь взмолился Ларс. Он не был столь же уверен, как тогда, в своей обители. Так же унижался, как и остальные, и так же раздражал.

— Я не ваш наследник. Я телохранитель умирающего принца, его друг и побратим. Илераз!

— Да, мой архан, — сразу же отозвался высший.

— Проводи виссавийцев и прикажи их не впускать пока в покои наследника. Позови ко мне всех высших и их харибов, которые находятся в Виссавии.

— Мой ахран, — взмолился Арам. — Позволь мне остаться! Клянусь, я не буду препятствовать ритуалу, но моя помощь...

— Мне все равно, — оторвал Рэми. — Делай что хочешь.

Он сорвал с руки, положил на туалетный столик кольцо, приказал харибу Кадма приготовить Мираниса к ритуалу, а сам чуть повел плечами, проигнорирова тихий шепот Нара:

— Арману это не понравится.

Рэми посмотрел на свои руки, увитые мягкой, видимой даже для магического зрения белоснежной тканью, сорвал с глаз ненужную теперь повязку и жестом позвал за собой Илераза и начавших появляться в покоях высших магов. В храме Виссавии было тихо и просторно. Холодил босые ступни холодный камень, белоснежным ореолом светились в темноте тонкие колонны, пронзала воздух светлая, мягкая дымка. Рэми вдохнул полной грудью силу Виссавии, развел руки и прошептал:

— Не мешай им, Ви... Илераз... мне нужно, чтобы вы исчерпали мою силу до дна.

— Мой архан...

— Делай, что приказано.

Илераз ударил первым. Не пожалел... Рэми с трудом удержался на ногах, усмехнулся, почувствовав на губах теплую кровь и содрогнулся, когда получил второй удар. Окружившие его правильным кругом высшие били молча, точно, достаточно сильно, неумолимо. Но в ударах не было злости, лишь молчаливая безысходность. Струился вокруг синий туман, пряный аромат тревожил ноздри, впитывала кровь магическая ткань. И когда в море силы внутри показалось темное дно, Рэми упал на колени, выдохнув:

— Ну и чего ты ждешь, Ви?

И сразу же хлынули к нему, приластились белоснежные ручейки. Влили в тело прохладную влагу, научили как дышать вновь, заполнили пустоту мягким сиянием... да, так... сила просачивалась через кожу, исцеляла раны, шептала что-то ласково, и Рэми протянул руки, выхватывая из перехода уже спокойно спавшего Мираниса. Удержав принца на руках, он сам уложил его на алтаре и сел рядом, прямо на ледяной пол. Закрыв глаза, не удивился, когда волна силы подхватила его, вознесла над полом, и храм затрепетал от едва слышимой мелодии. Впадая в транс, Рэми тихо прошептал:

— Создайте вокруг нас щит. Если кто-то помешает, я могу умереть, принц — потерять рассудок.

— Никто не помешает, — заверил где-то вдалеке Илераз, но Рэми его не слышал: он лил и лил в Мираниса белоснежную силу, очищая его от страха и сомнений. Тихо шепча слова утешения, он вел душу принца из тьмы к свету, и где-то вдалеке вновь смеялся Айдэ и что-то шептала едва слышно Виссавия...

***

— Виссавия, вы живы! — услышал Арман, когда выбежал из перехода. — Вашему брату сказали...

— Где Рэми?

— В храме! Да подождите вы, вам туда нель...

Арман не хотел слушать, куда ему можно, а куда нельзя. Он ошеломленно застыл в главном нефе огромного храма, и смотрел, как за переливающейся, полупрозрачной пеленой щита сидящий на переливающемся облаке, облаченный в белоснежные одежды рода вождя Виссавии, Рэми лил яркий поток силы в лежащего на алтаре Мираниса.

— Ритуал очищения, — прошептал появившийся рядом Элизар. — Проводится для тех, кто слишком сильно подошел к грани.

— Это опасно? — выдохнул Арман, глядя как Рэми побледнел вмиг и распахнул в ужасе невидящие глаза. А потом вновь будто успокоился и погрузился в мягкий транс.

— Несомненно. Но не для наследника Виссавии, богиня охранит его. А ты в постель, под купол, если жить не надоело.

Арману это вовсе не казалось безопасным. Ни для Рэми, ни для Мираниса, но на него вдруг накатила слабость и, проваливаясь в беспамятство, Арман услышал горестный вздох Элизара.

Упал он уже в пушистую перину, в охвативший его запах жасмина. Он пытался что-то сказать быстро раздевающему его Нару, но его опять не услышали. Пара фраз, и сон накрыл с головой, окунул в знакомую белоснежную пелену целебного кокона, и стало уже все равно.

Темнота и тишина... покой, мягкие волны чужой силы. Рэми не до конца понимал, зачем он здесь, не понимал, откуда доносятся едва слышные слова заклинаний. Не понимал, почему меж пальцев его струится белоснежный, а не синий туман. Не хотел понимать.

— Кто ты? — спросил он, услышав в тишине едва заметный слуху шорох. — Тебя тут быть не должно.

— Ты опоздал, — скрипучий голос полоснул по венам, тревога пустила по душе темный туман. — Тебе не победить...

— Зачем мне побеждать? — пожал плечами Рэми. — Разве мы сражались? Кто ты?

— Мы не сражаемся. Мы терпеливы, мы осторожны. Вы замечаете нас, только когда становится слишком поздно. Потому мы непобедимы.

— Почему ты не говоришь, кто ты? — продолжал настаивать Рэми, не особо надеясь на ответ.

— У меня нет имени. Ни у кого из нас нет имени. Мы берем имя того, чье тело занимаем...

— Вернее, его крадете.

— Слова не важны, пусть будет так. Сюда я попал по ошибке. Я хотел украсть твое имя, твою судьбу, но не получилось... он забрал меня первым. Но и тебя заберут рано или поздно.

— Зачем?

— Ты знаешь ответ. Ты его боишься. Я один из. Нас много. Мы можем быть везде, мы можем быть в каждом из вас, каждым из вас. Мы выживем любой ценой, нам нужна власть, чтобы выжить. Ваша власть. Любой твой друг, даже ты...

— Вы похожи на болезнь.

— Мы смертельная болезнь. Неизлечимая. Даже твоя магия тут не поможет. Слова не важны... важно сколько нас. Важно в ком мы. Важно что ты сделаешь с теми, кого мы «заразили». А... целитель судеб?

***

Ритуал затягивался. За пеленой переливающимся синим щита, за кругом из высших, Рэми все так же сосредоточенно сидел у Мираниса. Все так же его белоснежная сила проходила через тело наследника, вымывала невесть откуда взявшиеся темные всполохи. Все так сидел прямо на белоснежном мраморном полу, молился, что-то шептал Лерин, а Тисмен отчаянно зевал, подпирая спиной тонкую колонну.

Они все устали, но и уходить никто не хотел.