– Глупость какая, – прошептал Арман, и Рэми что-то пробормотал во сне, повернулся на другой бок, и вновь погрузился в глубокий сон. Такая же глупость, как и то, что Элизар его, немага, и по сути чужого по крови зовет племянником.

Арман с удовольствием встал бы, да кокон не позволял. Так и не сомкнув глаз до самого рассвета, он слышал, как заволновалась, пронеслась по лесу дождем Виссавия, когда Элизар и Миранис ушли из клана. Слышал, как суетился, готовясь к пробуждению, замок, как заржала на улице лошадь, и вспомнился вдруг оставленный в Кассии и, наверняка, скучающий по хозяину Искра. И лишь когда солнце было высоко, дрему Армана прервал брат, осторожно севший на кровати. Тихонько скрипнула дверь, зашуршала ткань балдахина, хлынул на них яркий солнечный свет, и Лиин повязав на глазах брата повязку, помог ему сесть на кровати.

– Уже уходишь? – спросил Арман.

– Прости, я тебя разбудил… – ответил Рэми.

Брата явно что-то грызло, Арман это чувствовал. И этим чем-то, скорее всего, были ушедшие из клана Миранис и Элизар. Могли бы зайти и попрощаться… Мир-то нет, на то он и Мир, а вот Элизар…

– Ты же знаешь, что сплю я чутко, так на что надеялся?

– Мне надо идти…

– Надо, так иди. Только… – Арман облизнул пересохшие внезапно губы. – Не делай глупостей, брат.

Рэми дернулся, рывком встал с кровати и позволил себя обрядить в виссавийские, белоснежные тряпки. Арман выдохнул сквозь сжатые зубы. Он еще вчера хотел попросить брата быть поосторожнее в мелочах, но решил, что пока об этом говорить не стоит.

– Рэми… – мягко спросил он. – Что тебя беспокоит?

– Ты знаешь, что, – ответил брат, когда хариб усадил его за стол и дал ему чашу с эльзиром. Арман еще раз вздохнул, и сказал:

– Миранис никогда не был легким в общении. И ты, на самом деле, такой же. Вы оба любите свободу слишком сильно, чтобы ее кому-то доверить. Пусть даже этот кто-то – близкий друг или брат.

– Близкий друг? – переспросил Рэми, и Арман понял, что брат вновь ест себя живьем, вновь сомневается. Боги… кто ж ему так крылья-то подбил? И когда? Почему он во всем винит только себя!

– Ты на самом деле так думаешь? Думаешь, что Миранис так многое позволил бы слуге? Рэми… я знаю принца не первый год. И никогда, слышишь, никогда не осмеливался ему дерзить, хотя ко мне он очень благосклонен. Прекрати давать волю сомнениям, в этом нет смысла.

Тем более сейчас.

– Я знаю, – выдохнул Рэми. – Знаю, брат. Я зайду к тебе позднее, хорошо?

– Я помню о твоем обещании, – без улыбки ответил Арман, глядя, как брат неуклюже поднимается при помощи Лиина.

– Еще прохладно. Я принесу плащ, мой архан, – сказал хариб, исчезая.

– Арман, я хочу спросить… – начал Рэми и покачнулся. Загорелась на его лбу руна телохранителя, побежала из уголка рта тоненькая струйка крови. Арман хотел встать, но кокон не дал, выставил меж ним и братом щит, и в то же время Рэми захрипел, а его сила ударила в стены замка, крылья взметнулись вверх, разбивая окна, и исчезли, а Рэми…

– Лиин! – закричал Арман, вкладывая в зов все свои магические силы.

Кокон все так же жал его в кровать, горел ярким зеленым светом, брат же вновь покачнулся и свалился в беспамятстве, ударяясь головой о край стола.

– Лиин! – вновь закричал Арман, когда все будто стихло, застыло в страшной тишине. Крови-то сколько! Кровь струилась по волосам брата собиралась вокруг его головы в алую лужу, впитывалась в белоснежную ткань туники.

– Лиин!

И на этот раз его услышали. Влетел в комнату Лиин, бросился к брату, Арман, наконец-то, преодолел тяжесть кокона и уже почти встал, когда его вновь откинуло волной магии на кровать.

– Силы тебе еще понадобятся, побереги их, – сказал холодный голос.

– Даар? – удивленно спросил Арман, узнав телохранителя повелителя. Даар глянул на Лиина, кинул ему:

– Голову ему подлечи, но в сознание не приводи. Не повезло же мальчишке так в обморок свалиться.

– Что происходит с моим братом!

– Ничего! – пожал плечами Даар. – Прости, слегка не успел. Виссавийцы ваши у предела меня задержали, пришлось объясняться. А ритуал тем временем уже начался.

Значит, они все же решились.

– Наследник! – выкрикнул Арам, врываясь в покои Армана. – Что вы тут делаете, телохранитель.

– Наблюдаю за ритуалом, конечно. Я тут, Ниша – в Кассии. Перенесите Рэми, Кадма, Тисмена, Лерина и Виреса в храм богини.

– Вы же не думаете, что вам позволят… – начал Арам.

– Я очень даже думаю и знаю. Ваш вождь, насколько я помню, приказал вам слушаться. А ты, Арман, – он махнул рукой, сметая кокон, – пойдешь в Кассию под присмотром моего хариба.

– Я пойду с братом! – выдохнул Арман.

– Ты пойдешь туда, куда приказано. Когда закончится ритуал, повелитель захочет тебя видеть. Я не разбужу телохранителей до завтрашнего утра, сегодняшний день для них не будет существовать. Твой брат даже не заметит твоего отсутствия. Или ты мне не веришь?

– Я верю! – вмешался Лиин. – Позвольте мне пойти с Арманом, телохранитель. Он еще слаб после болезни, боюсь, ему может понадобится помощь целителя. А, как понимаю, для нас важно, чтобы как можно меньше людей знало о его встрече с повелителем.

– О его встрече с повелителем будут знать очень многие, – возразил Даар. – Но ты можешь идти с ним, Лиин. И чтобы тебе и Арману было спокойнее, я оставлю возле себя Нара.

Арман сглотнул, но позвал хариба. Нар появился сразу, бросил обеспокоенный взгляд на своего архана, и, поняв все без слов, вошел в переход вслед за телохранителем и исчезнувшим с ним Рэми. Арман тихо вздохнул, сел на кровати и опустил голову на руки. Ритуал… и зов повелителя. Элизар не может быть правым… не может!

– Арман… – позвал его Лиин. – Я помогу тебе одеться к встрече с повелителем. Поднимайся, у нас нет времени.

– Ты хоть понимаешь, что происходит?

– Я всего лишь его тень, мой архан. Я вам помогаю, решаете вы.

Вам. Арман поднял взгляд на Лиина, столько лет бывшего его единственным другом, и молча поднялся. Значит, повелитель его ждет… значит, многие будут знать об этой встрече? Значит, Элизар прав и на плечи Армана взвалят эту ношу… что ж. Даже если так – он выдержит. Тем более, что и выдерживать долго, скорее всего, не придется.

– Ну-ну, Лиин, – усмехнулся Арман. – Дайте боги, чтобы мой брат нам всем это простил.

– Разве твой брат когда-то тебя в чем-то винил, Арман? Разве всегда не пытался понять? Почему же ты теперь в нем сомневаешься?

Потому что скоро Рэми будет Виссавией, а Арман Кассией. Но зачем тревожить душу хариба такими знаниями? Это все равно никому не поможет. И когда Лиин закончил разрисовывать ему лицо рунами, Арман расправил плечи и вошел в созданный для него переход. Если жизнь брата на самом деле попадет ему в руки, он ее не упустит.

***

Синие нити напряглись до предела и начали лопаться, одна за другой. С едва слышным, но бьющим по нервам щелчком. Этих нитей было так много… и так мало… и так быстро улетучивались и исчезали узы, еще вчера бывшие нерушимыми…

Миранису предлагали заснуть… но он хотел помнить. Помнить каждый щелчок, каждый удар проклятой, безумной судьбы, каждое мгновение ускользающей через пальцы связи…

– Мой архан, – тихо прошептал хариб, и Миранис тяжело вздохнул, забывшись в полудреме на холодящем спину камне алтаря. – Мой архан, этого ли ты хочешь?

Миранис не хотел. Видят боги, не хотел. Но у него не было выбора… почему боги не оставили ему выбора!

«Спасибо», – прошелестело в сознании, и Миранис усмехнулся, закрывая глаза. Арман, наглец… ты уже в Кассии. И осмеливаешься врываться в мысли своего принца без спроса.

«Я с тобой, мой принц, я до самого конца буду с тобой», – будто совсем рядом сказал Арман, прежде чем тело пронзило новой волной боли.

У Армана была целая ночь, чтобы все обдумать и прийти к неутешительному выводу: Элизар может оказаться правым. Выйдя из перехода, Арман в задумчивости скинул плащ на руки хариба повелителя, Маро, и лишь миг позднее понял, что сделал и мысленно похолодел. Непочтительности при дворе не прощают, а непочтительность к харибу это непочтительность к его архану...