Он упал перед Гаарсом на колени, перевернул его тело на спину, чувствуя на себе запах его крови. Болело… потеря жгла изнутри, выжигая внутренности до пепла. А еще более – стыд. За свою ошибку. За то, что он, высший маг, вылетел из перехода так бездумно. И чуть было не погиб. Кадм, когда вернется из-за грани, не одобрит. Рэми сам себя не одобрит. И не простит.

– Мне очень жаль, Рэми, – положил ему руку на плечо неведомо откуда взявшийся Бранше. – Мне действительно жаль.

Жаль? Жалей не жалей, а друга не вернешь. И осознание безысходности, беспомощности, душило, рвало в крочья израненную потерей душу. Он мертв… мертв… и виноват в этом, увы, Рэми.

– Если ты позволишь, я облегчу переход души твоего друга за грань… – прорвался через черные волны скорби едва знакомый голос.

Рэми недоуменно посмотрел на склонившегося перед ним юношу в одеждах рожанина. Но это не кассиец, виссавиец. Это он держал щит над Миранисом, когда Рэми не было рядом с принцем. И ведь хранитель смерти устал, был измучен защитой Мираниса, а предлагает провести сложный ритуал...

– Что тебе до моего друга? – выдохнул Рэми.

– Твоя боль это моя боль, – спокойно ответил тот.

– Потому что я наследник, а ты – виссавиец?

– Потому что ты это ты, мой архан.

И Рэми вдруг поверил… виссавийцы ведь никогда не врут. А ему сейчас так нужен был кто-то… близкий.

– Спасибо, Рэн, – выдохнул он, и медленно поднялся, подняв на руки тело друга. Кто-то из дозорных хотел помочь, кто-то что-то спрашивал, Рэми уже не слышал ничего. Он шел прочь из этого проклятого храма и думал лишь о Варине и спавшем сейчас, наверное, Рисе…

В отверстие в обвалившемся потолке храма вдруг проник первый солнечный луч. Новый день… без Гаарса.

Рэми спустился со своей ношей по ступенькам, в сереющее городское утро, нашел взглядом повозку и при помощи дозорных затянул тело Гаарса внутрь. Он уложил умершего друга на деревянном полу и сел рядом. Бранше занял место на козлах, несколько дозорных вскочили на коней, явно решив сопровождать повозку, а Рэн опустился рядом с телом, окутывая его черной сетью заклинаний.

Когда повозка остановилась, над городом уже вовсю светило, купалось в утреннем мареве, солнце. Рэми облизнул внезапно пересохшие губы и тихо сказал Рэну:

– Побудь пока с ним.

– Я побуду, – тихо ответил Рэн, продолжая оплетать Гаарса заклинаниями.

Рэми выпрыгнул из повозки на темный, еще влажный после вчерашних дождей, песок и вместе с молчаливым Бранше прошел через скрипучую, увитую плющом калитку.

– Рэми пришел! – выкрикнул радостно Рис, обнимая Рэми за пояс.

– Как ты вырос, – улыбнулся через силу Рэми. – И букву «р» выговаривать научился.

Он посмотрел вверх, на стоявшую на крыльце Варину, и… объяснять ничего не пришлось. Женщина покачнулась, оперлась спиной о закрытую дверь, и бесшумно зарыдала. Бранше забрал притихшего, почуювшего беду Риса, и Рэми шагнул в залитый солнцем, такой родной двор.

Квохала в кустах смородины, рыла лапой землю курица, пищали рядом с ней желтые комочки, чуть слышно выл в будке молодой, незнакомый пес. Рэми подошел к Варине, прижал ее к себе и тихо прошептал:

– Прости, это я виноват… прости… если сможешь… это из-за меня…

***

Аши смотрел на своего носителя и не понимал. Почему люди переживают из-за чужой смерти? Гаарс умер не так и плохо, за друга. Да за какого друга! И теперь перейдет за грань быстро, хранитель смерти постарается. А дальше возрождение, новая жизнь и новые возможности.

Так зачем переживать? Зачем в безумной скорби раздирать себе душу в клочья? И почему это настроение передается так же Аши, красит все вокруг в тяжелое, темное, беспощадное… и безнадежное…

Больно… Рэми пытался отослать Аши к Миранису, но Аши отказался уходить. Миранис в безопастности, его же телохранитель… теперь слаб как котенок. И дозорные, что от него не отходят ни на шаг, и тенями следующие за ними, верные Рэми наемники… против высшего мага слабы и бесполезны.

У Рэми слишком влиятельные враги. И слишком глубокая рана в груди. Рана, которую Аши не мог залечить, как бы не хотелось…

«Мне очень жаль…», – мягко прошептал он.

– Знаю, – ответил Рэми и слабо улыбнулся, когда Аши укутал его своими крыльями, забрал часть его боли. Как сам Рэми не раз забирал чужую.

Где-то отохвалась на боль заклинателя птица и вновь замолкла: Аши укрепил окружающие Рэми щиты, отрезал от всего мира. Сейчас носителю нужен покой…

Элизара трясло. Старший хранитель дара с трудом удерживал над ним щит, чтобы Виссавия вновь не отозвалась на настроение вождя, не выдала его нежеланным гостям, и вождь всеми силами пытался оправиться от потрясения, собрать по осколкам рассыпавшуюся душу.

Рэми… как же он не узнал? Как же он даже не подумал? Как позволил обмануться каким-то пологом чужой богини? Как! Это же его мальчик… тот самый Нериан. Это его сила, бьющаяся в огромных, выразительных глазах. Это же его мягкая и понимающая улыбка, его слова, исцеляющие любую рану… И ошеломляющий дар целительства, несвойственный Кассии. Так почему, богиня! Почему…

Нериан жив, но если бы не его связь с Миранисом… если бы не Аши…

– Мой вождь, – выдохнул Арам, бросаясь перед ним на колени. – Мой вождь, тебе надо поспешить...

– Ты не понимаешь… все это… все это моя вина! Если бы я не начал сходить с ума много лет назад, Нериану не пришлось бы от меня прятаться. Если бы не мое проклятое безумие, богиня никогда не позволила бы ему связать себя с Миранисом… это моя вина! Почему она спасала меня такой ценой, Арам!

– Мой вождь…

– Он лучше меня… чище. Совершеннее… почему он не мог расти тут, под вашим крылом. Почему должен был возненавидеть меня и Виссавию, отказаться от своего наследства! Почему…

– Разве он умеет ненавидеть? И он всегда таким был, мой вождь, – тихо выдохнул Арам. – Ты же сам знаешь. Принадлежал и Кассии, и Виссавии. Может, такой вождь нам сейчас и нужен…

– Может… – улыбнулся Элизар, не понимая, как такой мальчишка может быть мудрее своего вождя. Истинный сын Акима…

– Я знаю, тебе больно, мой вождь. И плохо. Но сейчас не время, мы должны помочь Нериану. Если его брат умрет, он никогда нам не простит.

– Он и без того вряд ли нам простит… мне простит… богиня, я его убил! Собственными руками!

Он развернулся к открывшейся двери, не веря, что кто-то посмел. Хотел вспыхнуть гневом, но, увидев на пороге Рину, с трудом успокоился. Сестра носит ребенка. Ребенка этого оборотня. И сейчас совсем не время…

– Эл, – прошептала она. – Это правда, что наследник…

– Сын Астрид, – спокойно уже ответил Элизар. – Думаю, ты вскоре увидишь нашу старшую сестру. Не волнуйся об этом… сейчас тебе нельзя…

– А ты будешь волноваться, да? – вскинула подбородок сестра. – Как и много лет назад, спрячешь в себе боль? Вновь позволишь себе сойти с ума?

Элизар подошел к сестре, обнял ее и, тихо прошептав ей на ухо:

– Больше этого не будет. Никогда! Я был ребенком и слишком рано обрел власть, но теперь все будет иначе! – вышел из своих покоев.

Пора заняться высокими гостями. Пора вновь завоевывать своего наследника.

***

Рэн покачнулся, впервые усомнившись, что сможет стать старшим хранителем смерти: ритуал выжрал его силу до дна, до постыдной слабости, дрожи в коленях и детской радости, что все закончилось, у него получилось! Впервые он сам очищал от тяжести проступков и вел душу, сложную душу: убийцы и наемника. Такому бы бродить по кромешной тьме веками, прежде чем перейти за грань. А позднее нести ответ перед самим Айдэ, но... Гаарс умер, заслонив собой наследника. И теперь оставить его Рэн не мог.

В последний раз посмотрев на растворяющуюся в темноте фигуру наемника, Рэн перешел через светящуюся ровным светом грань и с трудом вынырнул из транса. Собирались вокруг тучи, накапывал опять мелкий дождик, проникал под тонкий плащ пронзительный ветер.