Он и сообразить не успел, что происходит, как его тело в прыжке оттолкнулось от земли и оказалось на линии волны, прикрывая собой лежавшего на полу брата. Наскоро поставленный щит отразил большую часть атаки, но все же доля ее настигла Рэми, обдав лицо жаром. Взорвались болью глаза. Рэми ослеп. Неосознанно схватился за голову, упал на колени.

Тотчас ему врезали ногой в грудь, опрокидывая на спину. Зрение вдруг вернулось, и Рэми успел сомкнуть пальцы на лезвии чужого меча.

– Так просто не сдамся, – прошипел он.

– Может, и хорошо, что у него не получилось, – где-то вдалеке сказал Алкадий. – Значит, ты можешь умереть.

С порезанных ладоней текла на грудь кровь. Сила Аши помогала, останавливая неумолимо приближающееся к сердцу лезвие, но даже ее было недостаточно. Рэми уже подумал, что через миг снова умрет, на этот раз навсегда, как натиск меча вдруг ослабел, и из груди Алкадия вышло серебристое, в разводах крови лезвие.

– Знаменитый меч вождей Виссавии, – прохрипел Алкадий, отшагивая от Рэми. – Который вы практически никогда не используете… и за что же мне такая честь?

– Ты думал, что так просто убьешь моего наследника? – холодно ответил Элизар, вытягивая из Алкадия тонкий меч. – И теперь ты умрешь.

– И все же ты договорился со своим племянничком, – захрипел покачнувшийся, но еще каким-то чудом стоявший на ногах Алкадий. – А я уж думал, этого никогда не произойдет.

Элизар смертельно побледнел в полумраке и бросил в сторону Рэми убийственный взгляд:

– Это правда? – дрожащим голосом спросил он.

– Какая разница! – вскричал Рэми. – Бей!

Вождь стремительно обернулся, нанося удар. Но лезвие пронзило захлопывающееся жерло перехода и упало на осыпанный осколками и камнями пол.

– Ушел, – устало сказал Рэми, чувствуя, как истощается, пропадает над храмом щит и вбегают внутрь, спешат по коридорам дозорные и Лиин.

И тут же пробило стрелой осознание, и Рэми спохватился, шатаясь поднялся на ноги и бросился к брату. Ар, все еще в облике зверя, лежал на полу белоснежной в черных пятнах грудой. Рэми сел рядом с Арманом, положил его голову себе на колени, обнял за шею, пачкая белое красным, и прошептал в пушистые уши:

– Ар… Ар… стань человеком. Ну же, братишка. Вернись ко мне! Не уходи, даже не думай… Ар…

Он посмотрел на вбежавших в зал дозорных, взглядом показал на полуоглушенного, стекающего на пол Мираниса и испуганную Лию, и вновь сосредоточился на брате, уговаривая принять облик человека. Дрожащими руками он гладил холку зверя, холодеющий нос, круглые уши… Ар будто не слышал, ускользал к призывающей грани, пугал своей неподвижностью. И Рэми хотел уже было смириться, попробовать его исцелить и так, как шкура под пальцами истощилась и подбежавший к ним дозорный сорвал с плеч плащ, закрывая лежащего на полу обнаженного Армана.

– Ар… – выдохнул Рэми и улыбнулся, поймав на себе взгляд брата.

– Нагнись ко мне, – едва слышно прошептал Арман.

– Ничего не говори…

– Нагнись, – еще раз потребовал Арман, и Рэми подчинился. Вздохнул, почувствовал на щеке, волосах, дыхание брата и вздрогнул, услышав:

– Пахнешь кровью. Не своей… Гаарса? Он мертв?

– Ар! – осадил его Рэми, но Арман продолжил:

– Мне жаль, брат. Мне так жаль… прости… это я его сюда привел…

– Прекрати! – прервал его Рэми, обняв Армана за плечи и принуждая не двигаться. – Прекрати немедленно, слышишь!

– Твои руки…

– Не думай сейчас обо мне! О себе, наконец, подумай!

– Не смей меня исцелять! Для этого есть виссавийцы! – прохрипел Арман, дернувшись слишком сильно. Тихо застонал и обмяк на руках Рэми, вновь погружаясь в тяжелое беспамятство. И тотчас вмешался молчавший до сих пор вождь:

– Он прав. Ты сейчас слишком слаб, чтобы исцелять столь серьезные раны. Посмотри на свои ладони… Оставь его нашим целителям.

– Твоим целителям… – поправил его Рэми.

– Его исцелят лучшие, даю слово, – ровно продолжил вождь. – Ведь он из семьи вождя.

– Семьи? – взвился Рэми, посмотрев вождю прямо в глаза. – А где ты был со своей семьей раньше! Ты забыл о нем, о моем брате? Ты выкинул его из памяти! Тебе было плевать, что с ним, как он живет! Что его много раз чуть было не убили! Ты даже, когда Арман приехал в Виссавию, не признал в нем пасынка своей сестры! Кто ты после этого?

– Рэми… мы не можем… Арман не виссавиец…

– Самолюбивые выскочки! – оборвал его Рэми, чувствуя, как по его щекам катятся слезы. – Ты заставил меня остаться в Виссавии, бросить моих друзей, когда я им был нужен! Если я был бы тут… если я был бы с ними… Гаарс бы теперь жил! Арман бы не был ранен! Но что тебе до них? Они не виссавийцы! А я потерял друга, понимаешь! Человека, который был ко мне гораздо добрее, чем ты! Он был рядом, когда был мне нужен! А ты?

– Нериан…

– Не называй меня так! Мое имя Эррэмиэль, и я всего лишь кассиец, ничего более. Оставь меня, слышишь! Проваливай в свою Виссавию. Живи себе там дальше и забудь о моем существовании, как ты забыл о существовании моего брата! Уходи! Я справлюсь сам!

– Мальчик мой, – продолжал уговаривать вождь. – Я во многом виноват, но одно ты должен признать: я никогда тебе не врал. Я помогу тебе и твоим друзьям… чем смогу. Я дам им прибежище в Виссавии. Ты успокоишься, и тогда мы все решим. Не надо терять времени, у Армана его нет. Позволь мне и моим, если настаиваешь, людям. Прошу…

Рэми, наверное, никогда бы не согласился. Продолжал бы неистовствовать, если бы рядом с ним на корточки не опустился Лиин:

– Мой архан, – прошептал он. – Позволь мне осмотреть твои ладони.

Рэми позволил. Он терпел, когда лилась на его ладони целительная сила, сращивая порванные мышцы, и смотрел на лежавших неподвижно Гаарса и Кадма. На застывших дозорных, ожидающих приказов… его приказов. На едва живого и измученного Мираниса, над которым склонилась, на счастье, живая Лия. Он облизал пересохшие губы и вздрогнул, когда виссавийский целитель пытался подойти к Тисмену, и дозорный преградил ему дорогу:

– Пусти его, – прошептал Рэми.

– Но телохранитель… – пытался возразить дозорный.

Рэми сдержал рвущийся из груди крик, и, проведя ладонью рядом с лицом брата, погрузил его в целительный сон. Вождь прав… сейчас исцелять Армана было опасно, да и незачем: виссавийские целители справятся с этим лучше.

– Присмотри за ним, – приказал он Лиину. – Глаз с него не спускай, слышишь! И если ему станет хуже…

– Мой архан, я тебе нужен, – пытался возразить Лиин. – С твоим братом ничего не случится в Виссавии…

– Я хочу быть уверенным, что он выживет. Только тогда я смогу сосредоточиться на… умерших.

Он осторожно переложил голову брата на колени замолчавшему Лиину, в последний раз погладил Армана по волосам и медленно поднялся, попросив дядю:

– Позаботься… о них… всех. И о дозоре, чтобы не помнили.

– Можем ли мы исцелять так же телохранителей? – осторожно поинтересовался Элизар.

– Да, – дрожащим голосом ответил Рэми, – исцелите Лерина и Тисмена, приготовьте тело Кадма к ритуалу. Вы не могли к ним раньше подойти… из-за… меня… потом… хорошо?

– Да, Рэми, – быстро согласился вождь. – Но сначала я позабочусь о том, чтобы ты от меня больше не спрятался. Отдай мне то, что делает тебя невидимым. Что замылило нам глаза, чтобы мы не увидели очевидного.

– Дядя… – выдохнул Рэми.

– Я не позволю тебе больше уйти, мой мальчик, – холодно прервал его вождь. – Тебе это больше не нужно. Я все равно тебя найду, ты же знаешь.

Рэми сорвал с плеч полог богини, бросил его Элизару и выдохнул:

– Тогда забирай!

– Я буду ждать тебя, Нериан, – уже тише ответил Элизар. – Мне очень жаль, что твоему другу пришлось уйти за грань. Ты вернешься домой, когда сам того захочешь…

Домой? Смешно!

Но и отвечать он уже не стал: будто почувствовав, что теперь можно, тяжесть потери упала на плечи, опрокинула в темную пропасть. Молчал где-то рядом, дышал на них скорбью, Айдэ, тяжелыми каплями капала вода, шуршали под ногами осколки стен и колон. Храм стонал и едва слышно жалился от недавного осквернения, лилась на него, тревожила душу гневом, сила Радона. Рэми шел… шел к тому, кто почти стал ему старшим братом. Другом.