— Целуй мне сапоги, вождь Виссавии.

— Перестань играться, брат! — вновь прохрипел Алкадий. — Я слабею. Закончи это, дай брату власть над телом нового вождя!

— Какая жалость, — засмеялся Миранис. — Оказия унизить вождя Виссавии выпадает так редко… Брата же так не унизишь. Поднимись, Рэми! Я приказываю!

Рэми вновь подчинился и встал с колен. Он не узнавал своего принца. Синие глаза Мираниса блеснули стальным блеском, на губах вновь появилась безумная улыбка, и рука его скользнула по щеке Рэми, убежав под подбородок:

— Какая жалость… ты был забавным. И какая жалость, что это тело не стало моим…, но теперь уже ничего не изменишь…

Принц внезапно нагнулся, оперся сапогом о спину отца и одним резким движением вырвал из его тела тонкий кинжал с вензелями рода повелителя. Ни на миг не спуская с Рэми насмешливого взгляда, он медленно вытер острие кинжала о плащ. Даже и не подумав заметить появившиеся на ткани темные разводы, Мир лизнул лезвие и вновь безумно улыбнувшись, взял оружие за острие, властно протянув его Рэми.

— Возьми, — ядовито улыбнулся принц.

— Зачем? — прохрипел Рэми.

— Я не прошу, ты же знаешь, — улыбка принца стала еще шире. — Я приказываю. Бери!

Рэми сомкнул дрожащие пальцы на холодной рукояти кинжала. Глаза Мираниса опасно сузились.

— Умница, хороший мальчик, — елейным голосом сказал Миранис. — Вы, люди, думаете, что единственный способ заразиться галлионом это убить его носителя. Нет, не единственный. Я тебе покажу другой. Прими в свою душу неприкаянного духа, будь умницей. Унаследуй от дяди не только Виссавию, но и его проклятие.

— Что? — не понял Рэми.

— Ты слышал… — улыбка вдруг исчезла с губ Мираниса. — Повторишь за мной слова заклинания и воткнешь кинжал в Алкадия. Достаточно довести его до грани и дать возможность духу моего брата войти в твою душу. А потом, великий вождь Виссавии, ты его исцелишь. Ты ведь лучший из целителей, не так ли? Ну так докажи это! Верни к жизни умирающего! Ты ведь можешь, я знаю!

Рэми выдохнул, чувствуя, как вновь напрягаются узы. Подобно послушной марионетке, он шагнул к стоявшему рядом Алкадию и поднял руку с кинжалом. Алкадий ведь и не думает сопротивляться. Стоит и смотрит. Ждет… с нетерпением?

Рэми решительно не понимал, не хотел понимать, что делает. По позвоночнику пробежала змейка холода, сжала горло холодным кольцом и вдруг отпустила, одарив волной слабости. Колени подкосились, Рэми чуть было не рухнул на пол, но даже этого ему не позволили. Узы напряглись, удержали, и как сквозь туман Рэми услышал тихий шепот Рэна: «Не делай этого!»

— Давай, Рэми, — вновь натянул узы богов Миранис. — Не тяни время. У нас его нет… потом я дам тебе отдохнуть, обещаю. Ты заснешь и больше не проснешься…, а мой брат, когда обретет над тобой власть, вернет в твое тело Аши. Мне же нужен верный телохранитель, не так ли… эти же хотят меня убить?

И он сел обратно на трон, посмотрев насмешливо на остальных телохранителей. Отвалился от потолка кусок лепнины и рухнул вниз, разбиваясь о каменные плиты острыми осколками. Завибрировал под ногами пол, начал плакать где-то в глубине замка его дух, и Рэми чувствовал, как люди один за другим убегали, охваченные ужасом, из рушащегося здания.

Рэми не мог убежать, хотя в этот миг очень этого хотел. Сопротивляясь изо всех сил, но не в силах противостоять узам богов, он послушно размахнулся и…

— Мой принц, ты испачкался.

Миранис так сильно удивился, что узы на миг ослабели, и Рэми смог остановить роковое движение. Алкадию, уже давно готовому к близости к грани, это явно не понравилось. В остром, недобром взгляде его вспыхнул гнев, смешанный с нетерпением.

— Уйди! — приказал Мир своему харибу. — Не мешай мне, если хочешь жить.

— Я тебе не мешаю, я тебе помогаю, мой принц, — хариб невозмутимо забрал у Рэми кинжал. — Знаешь, чего не выносят такие как ты? Боли!

И Бриан невозмутимо вонзил кинжал в правую ладонь Мира, соединив ее с подлокотником кресла. Принц закричал. Одна за другой разорвались нити связи, вспыхивая в воздухе болью, и Рэми почувствовал, что в душе принца пошла трещинами и осыпалась стена, обнажая знакомое, родное…

— О боги! — дрожа, Миранис откинулся на спинку трона, — боги, что я творю…

— Мой архан, — опустился перед ним на колени Бриан. Тон голоса его, еще миг назад холодный, вдруг согрел теплом и сочувствием.

— Идиот, вернись! — закричал Алкадий. — Прикажи мальчишке, пока его не спрятали! Вернись! Пока он не вернул Аши!

— Аши мне не поможет, — выдохнул Мир… — он возвращается… Ты ведь сделаешь… все… правда?

— Мой архан… — мягко улыбнулся хариб. — Я все сделаю…

— Мир! — вскочил на ноги Рэми.

— Стой! — крикнул принц. — Не вмешивайся! Приказываю.

Вновь окутали Рэми узы и заставили в бессилии опуститься у ног Мираниса. Рэми уже раз сто за этот вечер пожалел, что боги дали Миранису столь сильную власть над его телом. Что же ты делаешь, Мир?

— Прости, — через силу улыбнулся принц. — Прости меня, друг мой. Прости, что чуть было тебя не погубил… уже в который раз. И не грусти, пожалуйста.

Лицо его покрывали капельки пота, между бровей залегла морщинка, а глаза затуманились. Принц явно то уплывал из реальности, то вновь в нее выныривал из волн боли, стараясь все же оставаться в сознании, но власть над Рэми и щит, не пускающий к трону других телохранителей, Мир держал на славу. Рэми видел, как ему плохо…, но помочь, увы, ничем не мог.

— Освободи меня, Мир, — простонал он. — Я исцелю тебя, освободи… проклятие, Мир! Я не понимаю, зачем?

— Потерпи еще немного, у меня нет сил объяснять, — ответил Миранис и добавил своему харибу:

— Поторопись…

Почувствовав недоброе, Алкадий двинулся было к Бриану, но Миранис отбросил его в сторону одним взглядом. Силы принцы были на исходе, но от неожиданности и силы удара, Алкадия на миг оглушило.

— Поторопись… — умолял Мир. — Еще немного, и я не смогу удержать телохранителей… они не должны меня спасти… ты же знаешь… поторопись…

— Да, мой принц! — хариб резким движением выхватил из-за пояса метательный нож и швырнул его в Алкадия.

Рэми даже понятия не имел, что Бриан был настолько меток. Спасло Алкадия лишь неожиданное движение, и нож, вместо того, чтобы пронзить сердце, вошел ему под ребра. Алкадий упал, давясь кровью, и исчез, а все как-то легко и сразу о нем забыли. И Рэми, которого теперь интересовал только Миранис, и хариб принца, холодно, будто и не произошло ничего, направившийся к принцу, и телохранители, с новыми силами тиранившие идущий трещинами щит.

Миранис, явно из последних сил удерживающий собственный рассудок, протянул здоровую руку опустившемуся перед ним на колени харибу.

— Ты ведь знаешь, что это не все.

— Знаю, — ответил хариб. И добавил:

— Прости…

— Поспеши… — вновь попросил Миранис.

Хариб медленно обхватил рукоять кинжала, все так же пронзающего ладонь Мираниса. Взгляд его, ясный, успокаивающий, не отпускал взгляд принца, на губах играла тихая, грустная улыбка, а из уголка глаза сбежала по щеке скупая, почему-то неуместная здесь слеза.

— О боги, мой архан, прости! — прошептал он и одним движением выхватив из подлокотника кинжал, по самую рукоятку всадил его в сердце Мираниса.

— Прости.

Плечи его вздрогнули. Хариб вновь упал на колени, ладонь его нашла на поясе еще один метательный нож, и поцеловав дрожащую руку Мираниса, он резким движением перерезал себе горло.

Удерживающие узы оборвались, полоснув по натянутым нервам красной вспышкой. Рэми ничего не замечал. Застыв в ногах у принца, он тихо смотрел, как мерно стекали со свисающей с подлокотника ладони и разбивались о пол ярко-красные капли.

Упал над ними щит. Подбежали к принцу телохранители, но трогать Мираниса и его хариба никто не решился. Лерин поднял с пола тело повелителя Кассии, усадил его на трон, предназначавшийся Элизару, и до шеи укрыл его своим плащом, скрывая под аккуратными складками испачканную кровью грудь. Трое телохранителей и Вирес опустились перед троном на колени и застыли, ожидая смерти.