Когда Эдди наконец появился, она едва удержалась, чтобы не броситься к нему с радостным криком. Но они не могли обсуждать свои планы на глазах у всех: как бы ни было трудно, придется еще немного подождать. Опустошив урну и покурив с Уэйном, Эдди наконец подошел к ней.

— Я опять заезжал к твоему отчиму после работы. Но он не открыл, и на этот раз я телика не слышал; подсунул под дверь другую записку, а потом поговорил с управляющим. По его словам, Алан уехал в парк Адирондак на подледную рыбалку со своим дружком… как его…

— Ларри?

— Да, точно.

Сейдж собралась было ответить, но не смогла произнести ни слова. Она знала, что Алану нет до нее дела, и все же от новости о том, что отчим уехал на рыбалку, совсем пала духом. Он не мог не видеть первую записку Эдди у себя под дверью. И все равно уехал. Когда Сейдж снова обрела голос, он был хриплым.

— Разумеется, — бросила она. — Меня ведь нет, так что руки у него развязаны. А управляющий не сказал, когда они вернутся?

— Нет. Вчера утром он видел, как Алан и Ларри пакуют вещи в грузовик. Я уверен, Алан позвонит доктору Болдуину, когда вернется, но сегодня после работы опять заеду на случай, если они приедут с рыбалки вечером.

— А как насчет Хэзер и Дон? Ты с ними виделся?

Эдди покачал головой:

— У Дон никого не было дома. Я хотел оставить сообщение для Хэзер, но ее отец порвал его и велел мне сваливать.

— Похоже на него. А что твой дядя? Ты с ним уже разговаривал?

Он кивнул.

— И?

— Как я и думал: посоветовал мне не ввязываться. И к сожалению, даже если бы он поверил моему рассказу насчет тебя и Розмари, в чем я не уверен, он все равно ничем не смог бы помочь.

У Сейдж оборвалось дыхание.

— Почему нет? Я думала, он тут каким-то отделением заведует?

— Ну да, но дяде нужно быть осторожнее: его коллегу доктора Уилкинса только что уволили.

— А я тут при чем?

— А вот при чем: дядя не может пока заняться твоим делом… в смысле делом твоей сестры, потому как ему сейчас лучше не высовываться. Он уже и без того под колпаком у руководства: они с доктором Уилкинсом пытались убедить доктора Хаммонда — это директор Уиллоубрука — потребовать больше помощи от штата. Хотели улучшить здешние условия. А теперь с дядей никто не хочет иметь дело, даже медсестры и санитары. Вчера родители устраивали пикет, и Болдуин узнал, что Уилкинс встречался с родительским комитетом, обсуждал права пациентов и здешние злоупотребления. Вот Хаммонд и уволил Уилкинса. А если узнают, что дядя тоже встречался с родителями, он вылетит следом.

— А я думала, здесь невозможно кого-либо уволить.

— Это если стучать администрации на персонал. А Уилкинс и мой дядя стучали родительскому комитету на администрацию. Директор Уиллоубрука постарается любой ценой выгородить своих подчиненных. Теперь доктор Болдуин пытается прикрыть правду слухами о том, будто доктор Уилкинс растлил малолетнюю пациентку. Вранье дикое, конечно, но дяде как-то не хочется, чтобы с ним проделали то же самое. Если ему сломают карьеру, он уже никому не поможет.

Слезы душили Сейдж.

— Но если твой дядя мне не поможет, а тебе не удалось найти Алана или поговорить с моими подругами, что же мне делать? Не знаю, сколько еще смогу тут выдержать.

— Я понимаю, — вздохнул Эдди. — Но ты не волнуйся. Я что-нибудь придумаю. Обещаю.

Сейдж не знала, бодрствует она или ей что-то снится; а может, она умерла. Одно было точно: она лежала на боку не то на полу, не то на жестком матрасе и чья-то тяжелая рука трясла ее за плечо. Измученное сознание тонуло в непроглядной тьме безысходного сна. Поморгав, она открыла глаза. Жидкий лунный свет падал на ряды железных кроватей со скрюченными, бесформенными телами. Сначала ей показалось, что она видит абстрактную картину, монохромный этюд в серых и черных тонах. Затем Сейдж стала различать крики и бормотание, вопли и смех и вспомнила: скрюченные тела — это люди. А сама она заперта в государственной школе Уиллоубрук. Рука снова тряхнула ее за плечо.

— Вставай, — прошептал низкий голос. Горячее дыхание обдало ей ухо, разметав волосы, и она поежилась.

Сейдж повернула голову на голос, уверенная, что это Норма, и уже готовая послать ее подальше. Но человек стоял слишком близко. Лицо расплывалось мутным пятном, бестелесная голова плавала в темноте, и все же Сейдж догадалась, что это мужчина. Уэйн! Она вскочила и в ужасе рванула на себя одеяло, но затем разглядела темные волосы и широкие плечи.

Эдди.

— Ты чего тут? — сказала она. — Как ты сюда прошел?

— У меня свои способы, — улыбнулся он.

В ужасе от мысли, что кто-нибудь увидит Эдди и поднимет тревогу, Сейдж внимательно оглядела полную теней палату. Затем вспомнила, что Уэйн — или кто-то другой — проникал сюда, чтобы мучить Розмари, и никто его не остановил.

— В чем дело? Ты говорил с Аланом?

— Нет, он еще не вернулся. Но у меня есть план. Я хочу вывести тебя отсюда.

Она ахнула.

— Прямо сейчас?

— Нет, но скоро. Я хотел предупредить, чтобы ты была готова.

Она задрожала от возбуждения.

— А когда?

— Завтра или послезавтра.

— Как?

— Я слышал, как дядя разговаривал с доктором Уилкинсом пару часов назад. Похоже, Уилкинс собирается встретиться с одним журналистом и рассказать ему о Уиллоубруке. Он надеется, что тот захватит команду с камерами, чтобы весь мир узнал о здешнем беспределе. Если журналист согласится, Уилкинс приведет его сюда, в шестой блок.

— Но как газетчики попадут внутрь? Тут даже родителей не пускают повидаться с детьми.

— У доктора Уилкинса остались ключи. И как только сестра Вик и Уэйн увидят репортера и съемочную группу, тут черт знает что начнется. Тогда-то я и протащу тебя в туннели. Оттуда через парковку персонала возле медцентра мы доберемся до моей машины.

— Те туннели, по которым меня сюда привели?

Эдди кивнул.

— Они все связаны: этакий гигантский лабиринт под зданиями. Еда, белье из прачечной, да практически всё сюда попадает через них.

Чтоб им провалиться, этим гребаным туннелям. Но она проползет даже по пещере, кишащей крысами и змеями, если через эту пещеру можно будет сбежать. Может, туннели вовсе не такие давящие, как помнилось Сейдж; может, наркотики, которыми ее напичкали, исказили восприятие, как волшебные снадобья из «Алисы в Стране чудес».

— Погоди, — сказала она. — Но когда придут репортеры, я ведь могу просто сообщить им, что меня здесь держат против воли. Я скажу им насчет Розмари, и…

Он вздохнул.

— Ну что? — не поняла Сейдж. — Им же нужен хороший сюжет. Так?

— Они ворвутся в учреждение для умственно отсталых. Ты правда думаешь, что тебе поверят?

Черт. Он прав. Никто не станет слушать пациентку Уиллоубрука, которая заявит, что она — не она, а кто-то другой. Спуск в туннели был единственным выходом. Впрочем, что угодно было лучше, чем сидеть взаперти в этом ужасном месте хотя бы минутой дольше необходимого.

— А если нас там схватят? — спросила она.

— Придется рискнуть, — ответил Эдди.

Сейдж взвесила свои возможности. Можно подождать до возвращения Алана или до тех пор, пока Эдди сумеет поговорить с Хэзер или Дон. Но как знать, поверят ли ему подруги, да и сообразят ли, как помочь. Они могут даже решить, будто Сейдж прикалывается над ними в отместку за поддразнивание насчет Кропси.

— Ладно, — сказала она. — А потом что?

Эдди пожал плечами.

— А потом я отвезу тебя домой.

Отчаянно пытаясь совладать с нервами, Сейдж следовала за Эдди по узкому туннелю, готовая броситься наутек, если кто-нибудь выйдет из-за угла. Раздираемая страхом быть схваченной и давящим чувством клаустрофобии, она могла лишь ставить одну ногу перед другой. Казалось, только вчера ее протащили по туннелям в невообразимый ад шестого блока, но в то же время словно прошла целая жизнь и Сейдж постарела на тысячу лет.