Затем в голове у нее поплыл туман. Она вытянула руки, но не сумела разглядеть кончики пальцев. Ее охватила необычайная, странная усталость. Каким-то образом Сейдж очутилась вне своего тела; кожа сделалась липкой и в то же время словно горела, и Сейдж рванула рукава блузки: прикосновение ткани к телу сделалось невыносимым. Монотонные причитания и стоны пациенток терзали ей слух. Ей хотелось бежать, но ноги не слушались; хотелось кричать, но не было голоса. Все смотрели на нее, таращились. Прекратите, подумала она. Прекратите. Стоп! Ужас захлестнул ее. Она не могла пошевелить ни руками, ни ногами. Язык превратился в свинцовую бляшку, губы стали тяжелыми и беспомощными.

Потом Сейдж упала со стула, и мир исчез.

Утром второго дня Сейдж медленно открыла глаза в палате D и сощурилась от ослепительного люминесцентного света, льющегося с облупленного потолка. Голова раскалывалась, губы запеклись, во рту пересохло, глаза словно затянуло мутной пленкой. Не знай она, в чем дело, могла бы подумать, что вчера опять изрядно поддала. Вот только нынешнее состояние было хуже любого похмелья. Кровь казалась тяжелой, как свинец, матрас, на котором она лежала, пропитался мочой. Юбка тоже промокла. Последнее, что Сейдж помнила после того, как Уэйн заставил ее проглотить таблетки, — как ее кормили зеленым месивом и поили апельсиновым соком. Все это казалось дурным сном, сливалось в одно неразличимое воспоминание в размытой наркотической дымке. Она села и провела руками по лицу, пытаясь привести в порядок мысли.

Как же другие выживают, если их ежедневно травят наркотой? Привыкли к этому гнусному ощущению? С другой стороны, возможно, они уже изрядно подсели и теперь просто торчат. И как — с учетом таблеток и непонятной хрени в апельсиновом соке— персонал может судить о состоянии пациентов? Хотя, наверное, врачам плевать.

Она сползла с кровати и встала, проверяя, сумеет ли стоять. Удивительно, однако ноги ее держали. Она посмотрела на кровать Тины: может, хоть та подскажет, что произошло?

Но соседняя койка была пуста. Сейдж обернулась в сторону кафельной уборной: в очереди к толчкам Тины тоже не было. Ее вообще нигде не было. Норма сидела на кровати у дальней стены, в другом конце палаты, и сердито смотрела на Сейдж. Опустив глаза, Сейдж направилась к Марле, которая снимала пропитанную мочой одежду с женщины, лежавшей на кровати в кататоническом ступоре.

— Где Тина? — спросила Сейдж.

— Не твоя забота, — буркнула Марла. — Не суй нос в чужие дела, и все будет в порядке.

— С ней что-то случилось?

Марла швырнула на пол рубашку, которую стянула с женщины за влажные рукава.

— Я же велела тебе не париться насчет этого, или ты не слышала?

— Слышала, но вчера у Тины все было хорошо.

Марла бросила на нее раздраженный взгляд.

— Она скоро вернется. А больше тебе и не нужно знать. А теперь поторопись и сходи на горшок, или отправишься следом за своей подружкой.

— Что значит «отправишься следом»? Куда?

Марла нетерпеливо вздернула бровь, с трудом придерживая голую женщину, чтобы та не свалилась с матраса. Боясь испытывать судьбу, Сейдж сдалась и встала в очередь в туалет. Марла сказала, что она, Сейдж, может отправиться следом. Что она имела в виду? Место, куда увели Тину, или то, что с ней делают? Ее наказали? Отправили в яму?

Сегодня в кафельном отсеке никого не поливали из шланга, и забитые унитазы тоже никто не прочистил. Задержав дыхание, Сейдж вошла внутрь. Если судить по вчерашнему распорядку дня, сейчас у нее есть единственная возможность облегчиться, пока пациентов не вернут в палату из дневного зала, и кто знает, когда это случится. Неудивительно, что обитатели ходят под себя.

Справив нужду, Сейдж прошла к противоположной стене, у которой вчера обдавали из шланга пациенток. Намереваясь прополоскать юбку и трусы, она подняла рассекатель, который больше напоминал наконечник пожарного шланга, чем бытовое устройство, и повернула ручку водопроводного крана. Воды не было.

— Ты что делаешь, черт бы тебя побрал? — раздался чей-то крик. Марла грозно смотрела на нее из комнаты, упершись руками в бока. — Положи на место. Сегодня душа не будет.

Сейдж бросила головку шланга и закрутила кран.

— Я просто хотела ополоснуть юбку.

Марла покачала головой.

— Быстро выходи оттуда, — приказала она. — Подождешь чистую одежду, как все остальные.

Сейдж направилась к ней.

— А когда ее принесут?

— Прачечная, знаешь ли, передо мной не отчитывается, — огрызнулась Марла. — А теперь хватай тележку, скоро пойдем.

Пытаясь не обращать внимания на волглую одежду и с ужасом думая об очередном дне, который придется провести в дневном зале с Уэйном, Сейдж прошла в другой конец палаты и взяла тележку, в которой сидели две девочки — на одной был только матерчатый подгузник, на другой еще и блузка с короткими рукавами, — и проследовала в коридор за остальными. Хорошо бы сестра Вик снова дежурила на посту — возможно, удастся с ней поговорить. Кое-как плетясь в колышащемся море пациенток, Сейдж медленно обогнула угол холла и посмотрела, привстав на цыпочки, кто сидит на сестринском посту. При виде седовласой медсестры, наполнявшей подносы с лекарствами, плечи у нее опустились. Все та же пациентка с каменным лицом, в синей блузке и серой юбке, как вышколенный робот, раздавала пластиковые чашечки, но сестры Вик нигде не было видно.

Нужно постараться обратить это обстоятельство в свою пользу. В конце концов, может быть, седовласая медсестра знает о Розмари больше, чем сестра Вик. Может быть, она проявит больше сочувствия. Подойдя наконец к стойке, Сейдж обратилась к новой медсестре, стараясь говорить как можно более вразумительно.

— Прошу прощения.

Медсестра поставила поднос с чашечками на стойку и улыбнулась ей ласково и безразлично:

— Да?

— Вам мой вопрос, наверное, странным покажется, — сказала Сейдж, — но не помните ли вы мою сестру Розмари? И может, вы случайно знаете что-нибудь про нее и Уэйна?

Седовласая медсестра погрозила ей крючковатым ревматическим пальцем:

— Ну-ну, перестань. Сама знаешь, нет у нас утром времени на такие глупости. Бери свои таблетки и проходи.

— Это не глупости, — возразила Сейдж. — Розмари так и не нашли, а я ее сестра-близнец. Я приехала в Уиллоубрук искать ее.

Седовласая медсестра, не обращая на нее внимания, продолжала раскладывать по чашечкам оранжевые таблетки.

— Пожалуйста, — настаивала Сейдж. — Мне нужно поговорить с тем, кто выслушает меня. Мне нужно…

Медсестра оторвалась от своего занятия и холодно посмотрела на нее.

— Ты хочешь, чтобы Марла помогла тебе выпить таблетки? — осведомилась она. — Я могу позвать ее, если пожелаешь.

Вспыхнув от разочарования, Сейдж потрясла головой и послушно приняла чашечку от пациентки в серой юбке. Снова спрятав таблетки во рту, она подтолкнула тележку с девочками в сторону дневного зала, огляделась по сторонам, убеждаясь, что за ней не наблюдают, и выплюнула таблетки в ладонь.

Как она и ожидала, в коридор вышел уборщик со шваброй и ведром и распахнул двери в дневной зал. Заговорит ли Эдди с ней сегодня? Сообразит ли, что она не Розмари?

Однако уборщиком оказался не Эдди, а незнакомый худой мужчина в черных ортопедических ботинках, казавшихся чересчур большими для его тощих ног. Может, у Эдди выходной. Или ему досталось за то, что он разговаривал с ней. Не потому ли он казался таким серьезным, когда они курили вчера с Уэйном?

Когда новый уборщик прошел мимо, толкая перед собой ведро со шваброй, Сейдж собралась было окликнуть его и спросить об Эдди. Но мужчина не отрывал взгляда от пола, а на лице не читалось никаких чувств. Казалось, он боится поднять глаза. Кто знает, чем кончится попытка заговорить с ним? И Сейдж, не останавливаясь, прошла в дневной зал, держась как можно дальше от Уэйна. Почему, собственно, Эдди не мог взять выходной?

Поставив тележку, как и остальные, под грубо намалеванным Дональдом Даком, она оглянулась на Уэйна в надежде, что тот слишком занят — загоняет внутрь остальных обитательниц, вылаивает команды, как пастух, собирающий стадо, — и не заметит ее уловку. Сейдж торопливо прошла в дальний угол зала, сунула оранжевые таблетки под задние ножки пластикового стула и с размаху села на него. Раскрошив таблетки, она, поглядывая на Уэйна, встала и босыми ногами, разметала зернистые кусочки по влажному от антисептика полу: порошок растерла, а крупные обломки загнала под диван.