Сейдж помертвела.

— Нет, — выдохнула она, — не нужно меня туда отводить. Я буду молчать.

— Вот и молчи, — бросила сестра Вик.

Сейдж опустила глаза. Эдди был прав: персонал друг друга не закладывает, что бы ни было им известно о делах сослуживцев. И, судя по выражению глаз сестры Вик, она тоже боялась Уэйна. Сейдж приняла пластиковую чашечку от серой юбки, закинула в рот таблетки, схватила свою тележку и прошла дальше. В горле жгло от гнева и разочарования.

Она выплюнула в ладонь таблетки, поглядывая на дверь дневного зала в ожидании Эдди; ей не терпелось узнать, связался ли он с Аланом. Она не представляла, что сделает, если Эдди ее обманет: разрыдается, утратив надежду? Завопит во весь голос? Мысль о еще одной ночи в Уиллоубруке была невыносима. Сейдж пыталась вспомнить, работает ли Эдди ежедневно или через день, но дни и ночи слились в одно целое; она словно проснулась от одного страшного кошмара и обнаружила, что потерялась в другом, еще более жутком.

Когда из двери дневного зала вышел уборщик в ортопедических ботинках, толкая перед собой ведро и швабру, Сейдж чуть не заплакала. А что, если Эдди вообще уволили? Если он переехал или попал под машину? Или решил не ввязываться и попросил перевода в другое отделение. Нет. Хватит сходить с ума. Либо у него выходной, либо он работает в другом здании, вот и все. А при хорошем раскладе они с Аланом сейчас катят в Уиллоубрук. В этот самый момент оба могут сидеть в кабинете доктора Болдуина, объясняя ситуацию и задавая перцу нерадивому врачу.

Поставив тележку в дневном зале, Сейдж уселась в дальнем углу, пытаясь сделаться невидимой. К счастью, другие обитательницы в основном не досаждали ей, хотя время от времени пытались заговаривать, хватали за волосы или дергали за одежду. В таких случаях она молча ждала, когда ее оставят в покое, опасаясь, что иначе они выйдут из себя, начнут пинаться или драться. Слава богу, Норма тоже держалась подальше от Сейдж и пока что не донесла насчет ее фокусов с таблетками. По крайней мере, Сейдж так думала. Ей хотелось спросить Уэйна, не знает ли тот, где Эдди, но она не решилась.

Долгие кошмарные часы неопределенности она переносила, закрыв глаза и заткнув уши, представляя себя в другом месте. Она думала об отце, о том, как они ездили на Южный пляж с ним и Розмари: пенистая зеленовато-синяя вода, набегающая на песок, ослепительное солнце высоко в небе. Отец, высокий, загорелый, в плавках, гонялся за ними в волнах. А Розмари строила замок из песка — со рвом, оградой и окнами из ракушек. Сейдж вспоминала, как папа возил их на закорках, как они выбирали игрушки на гаражных распродажах, как она ездила в кафе-мороженое на своем велосипеде с длинным седлом. Она представляла, что сидит в темном зале кинотеатра Лэйна, ожидая начала фильма и вдыхая запах свежего попкорна. Вспоминала, как смотрела сериал «Семейка Брэди», уютно свернувшись на диване; вспоминала шипучку в закусочной, пиццу и танцульки с друзьями.

Воспоминания помогали, пока ее насильно не возвращали к реальности, чтобы поглощать перемолотое месиво или предупреждать стычку с другими женщинами. Каждый раз, поневоле выныривая из видений в лютую мерзость Уиллоубрука, осознавая, что Эдди может и не преуспеть, она впадала в безысходную тоску, настолько глубокую, что на глаза наворачивались слезы и делалось дурно. Она была совершенно истерзана. Когда в тот день Уэйн с самодовольной ухмылкой подошел к ней, у нее едва хватило сил посмотреть на него.

— Твой дружок опять хочет тебя видеть, — заявил санитар. — У вас прямо медовый месяц, а?

Безграничное облегчение расслабило напряженные мышцы Сейдж, подпитав дух живительным адреналином, но она ничего не сказала; просто ждала, уставясь в пол, когда Уэйн уйдет. Но он вместо этого наклонился, провел пальцами по ее щеке и приподнял подбородок.

— Может, и мне малость сладенького перепадет, пока Эдди не вернулся?

— Отстань от меня. — Она сбросила его руку, вскочила и отгородилась стулом.

Уэйн шагнул ближе и двинул ее стулом по ногам, загоняя в угол.

— Да ладно тебе, — сказал он. — Эдди еще сопляк. Я тебе напомню, каково это — быть с настоящим мужиком. Тебе понравилось в последний раз. И даже очень. Могу отвести тебя в наш заветный уголок, а можем и прямо здесь. Никто не заметит.

Вцепившись в спинку стула так, что побелели костяшки пальцев, Сейдж вжалась в угол.

— Отстань, или закричу.

Он рассмеялся.

— Думаешь, тут кому дело есть до криков? Кричи сколько хочешь. — Уэйн оттолкнул стоявший между ними стул, схватил Сейдж за рубашку и рванул к себе. Его смех обрел более жуткую и зловещую интонацию.

Сейдж принялась молотить его кулаками, осыпая ударами твердокаменную голову, грудь и плечи.

— Пусти!

Странная смесь ярости и ликования исказила его лицо.

— Хочешь сегодня поиграть в плохую девочку, а?

Уэйн захватил ее руку своей, здоровенной, как бревно, и закрутил ей за спину. Сейдж вырвалась и бросилась бежать, чуть не споткнувшись о девушку на полу. Расталкивая пациенток, Уэйн ринулся за ней с криком:

— Люблю, когда ты в недотрогу играешь!

Она метнулась к кабинке, лавируя и с трудом пробиваясь через текучую толпу. Если успеть добраться до телефона прежде, чем Уэйн настигнет ее, можно попросить помощи. Но тут дверь дневного зала отворилась и вошел Эдди. Сейдж бросилась к нему. Уэйн замедлил преследование, затем остановился и рассмеялся. Схватив пациентку, колотившую себя кулаками по голове, он усадил ее на пол.

— Он ко мне полез, — пожаловалась Сейдж, подскакивая к Эдди и тяжело дыша.

— Кто? Уэйн?

Она кивнула; ее все еще трясло.

— Сказал, что поведет меня в потайную комнату, как Норма и говорила.

У Эдди вытянулось лицо.

Стянув рабочие перчатки, он решительно направился к Уэйну, пытавшемуся разнять двух девушек, таскавших друг друга за волосы. Эдди ткнул в него пальцем и что-то сказал. Сейдж была слишком далеко, чтобы расслышать, но, похоже, он делал Уэйну внушение. Того это, похоже, забавляло. Он выпустил девушек, скрестил на груди могучие руки и самодовольно ухмыльнулся. Затаив дыхание, Сейдж ждала, кто замахнется первым. Если будет драка, остальные пациентки начнут истерить. А если Эдди пострадает или его уволят, он не сумеет ей помочь. Она направилась к спорщикам, отчаянно желая разрядить ситуацию.

Затем, к ее удивлению, Уэйн взъерошил Эдди волосы и рассмеялся. Увидев подходящую к ним Сейдж, он подмигнул ей, хлопнул уборщика по плечу и ушел, все еще ухмыляясь.

Эдди встретил Сейдж в центре зала, хмурый от злости.

— Дай знать, если опять будет приставать, — обронил он.

— Что ты ему сказал?

— Что пойду к дяде и сделаю так, чтобы Уэйна уволили, если он опять станет крутиться около тебя.

У дверей Уэйн начал покрикивать на обитательниц, приказывая разбирать каталки и тележки перед возвращением в палату. Толпа сразу же хлынула к нему, словно внезапный отлив, торопясь мимо и налетая на Сейдж и Эдди. Внезапно женщина с пушком жидких волос схватила уборщика за руку.

— Возьми меня с собой, — попросила она.

Эдди покачал головой и осторожно высвободился.

— Пожалуйста, — молила женщина. — Мне нужно уйти. Время мое подошло.

— Извини, — сказал Эдди. — Ступай себе.

Женщина печально отвернулась и поплелась к двери.

— Ненавижу, когда они вот так, — поежился уборщик.

— Как вот так? — не поняла Сейдж.

— Просят меня вывести их отсюда. На самом деле они всех нас просят, других уборщиков тоже и ребят из прачечной.

Значит, Сейдж не ошиблась: пациенты постоянно просят его о помощи. Она поежилась. Может, он такой покладистый просто потому, что ему нравилась Розмари? Он назвал ее сестру «славной», но это вовсе не означает, что он собирался поставить на кон свою работу или поссориться из-за Розмари с дядей, а уж из-за Сейдж и подавно.

— Ты все не приходил, и я уж решила, что ты передумал помогать мне.

— Извини, пришлось выйти вместо кое-кого в восьмом корпусе.