— А почему персонал не стучит друг на друга? Они бы сообщили, если бы узнали, что Уэйн делает что-то с Розмари?

Эдди замялся.

— Ты хочешь правду или лучше тебя успокоить?

— Правду.

— Никто на Уэйна не донесет — ни за наркоту, ни за другие проделки. Многие санитары и медсестры вместе зажигают. Дурь покупают и продают прямо на работе. И еще они трахаются друг с другом. Иногда могут поцапаться, но стучать не стучат и друг друга не сливают. Тем, кто не понимает по-хорошему, прокалывают шины, поджигают тачки, а их самих могут избить на парковке до полусмерти. Чтобы сообщить о проступке, сотрудник должен собрать убедительные доказательства, что практически невозможно. А таких типов, как Уэйн, все боятся. И вот еще что: уволить государственного служащего довольно трудно, потому что их поддерживает профсоюз. Я не в курсе всего, потому что, как уже сказал, стараюсь ни во что не влезать, но слышать кое-что слышал. И кое-что знаю.

Его слова рикошетили у Сейдж в голове, как мячики для пинг-понга. Она с трудом улавливала смысл и не могла поверить услышанному. Если здешним сотрудникам сходят с рук употребление наркотиков и секс на работе, что еще они могут совершить? Похищение? Убийство? И кто будет слушать ее, если всем наплевать на происходящее в Уиллоубруке? Ее затрясло, нервы были на пределе.

— Тогда почему, как ты думаешь, Уэйн позволял тебе разговаривать с Розмари, а теперь и со мной с глазу на глаз?

Эдди пожал плечами:

— Может, потому что мне на него плевать?

— Или потому что ему до лампочки, что у тебя секс с пациенткой?

— И это тоже. Я уверен: по его мнению, именно это здесь и происходит.

— Тогда он не должен волноваться, что ты мне поверишь. А доктор Болдуин? Как думаешь, тебе удастся убедить его, что я не Розмари?

Между бровей Эдди пролегла глубокая складка.

— Он не станет меня слушать.

— Почему?

— Потому что винит меня в том, что она сбежала. Или пропала. Я правда не знаю, о чем думала Розмари и куда могла пойти.

Сейдж помедлила, растерявшись.

— Но Уэйн сказал, что доктор Болдуин обвинял именно его. Что Уэйна чуть не уволили.

— Доктор Болдуин понятия не имеет, что случилось, и пытается это выяснить.

— Так почему он винит тебя?

— Не знаю.

Сейдж внимательно посмотрела на него, затем сказала:

— Нет, знаешь. Пожалуйста, скажи мне.

В лице Эдди появилась необычная жесткость.

— Он думал, что мы… занимались тем, чем не положено заниматься. Ты ведь тоже так думала, как и Уэйн.

— Ну, если ты ей нравился, то и ладно, — мягко сказала Сейдж. — Если честно, мне было бы легче от мысли, что сестра нашла хоть какую-то радость в этой вонючей дыре. Так что прошу тебя… расскажи как есть.

— Один раз она поцеловала меня в коридоре, вот и все. Я ее оттолкнул, но было уже поздно. Все видели. Поэтому доктор Болдуин считает, что Розмари сбежала ко мне. Что я ее где-то прячу.

— А ты прячешь?

— Нет, конечно.

— И ты точно не догадываешься, где она может быть?

— Говорю же, нет, — вздохнул Эдди. — А жаль. Однажды вечером она попросила меня прийти к ней в палату, хотела о чем-то поговорить, но я отказался: мол, у нас будут неприятности, если нас застукают, и тогда мне ее больше не видать. Но она настаивала. Говорила, что сделает кое-что серьезное, если я не приду. По ее словам выходило, что кто-то прокрадывается в палату и обижает ее, и Розмари считала, что я могу спугнуть обидчика.

— Обижает ее? — переспросила Сейдж, содрогнувшись. — Ты думаешь, это был Уэйн?

— Не знаю. Она так и не успела рассказать, потому что исчезла в ту же ночь. И теперь я подозреваю самое плохое, и это меня убивает. — Его глаза затуманились, голос поплыл. — Проблемы у Розмари были, это точно, но ей просто хотелось, чтобы ее любили.

У Сейдж сжалось сердце. Единственный человек в этом ужасном месте, которому была небезразлична Розмари, подозревает худшее; что же тогда думать самой Сейдж?

— Если доктор Болдуин считал, что ты путаешься с Розмари, почему он тебя не уволил?

— Потому что он хватается за соломинку. К тому же моя мать жертвует этому месту кучу бабок, а мой дядя — руководитель программы Уиллоубрука и заведующий отделением физиотерапии. Он советовал мне держаться подальше от Розмари, потому что у нее психоз и паранойя и она до конца жизни будет бояться всех и вся, а я его не слушал. Но главным образом Болдуин меня не уволил потому, что мой дядя пригрозил обратиться в прессу.

— Обратиться в прессу? Насчет чего?

— Насчет того, что Розмари пропала. И насчет всякого другого, что происходит в Уиллоубруке.

Глаза у Сейдж расширились.

— Ты хочешь сказать, администрация никому не сообщила, что моя сестра пропала?

Эдди кивнул.

— Даже полиции?

— Да нет, конечно, особенно полиции! Это было бы пятно на репутации Уиллоубрука. Да и администрация никогда бы не допустила скандала. — Голос его наполнился сарказмом.

— О боже. Значит, и поисковую группу не вызывали?

Он покачал головой.

— Сотрудникам велели обыскать все здания в кампусе. И послали охранников прочесать лужайки и парк, но и только.

— Не понимаю. Почему не запросили помощь? Почему не вызвали полицию с собаками и лошадьми, сыщиков, которые знают свое дело?

— Потому что тогда набегут репортеры и будет труднее прикрывать тот гребаный кошмар, который здесь творится. Ты видела, как тут обращаются с пациентами. Это не школа — это бункер для неизлечимых. Только кучка ребятишек в научном отделении получает нечто вроде образования, да и то уроки у них по паре часов в день, не больше. И занимаются с ними лишь потому, что родители подписали бумаги, разрешающие доктору Крюгмену вводить детям экспериментальную вакцину в обмен на лучшие условия содержания. А на деле подопытным подмешивают в какао дерьмо гепатитников.

Сейдж схватилась за горло, опасаясь, что ее стошнит при попытке заговорить.

— И никакого лучшего ухода пациенты там не получают. Они умирают, — продолжал Эдди. — Никто даже не представляет, сколько больных умирает в этом месте каждый год. О некоторых сообщается в местной газете, вот как про того десятилетку, что ошпарился в душевой из-за неисправного водопровода, или двенадцатилетнего мальчика, который задохнулся, когда рвался из ремней. Но большинство случаев замалчивают. На прошлой неделе один восемнадцатилетний парень умер после того, как другой пациент ткнул его кулаком в горло. Так что твоя сестра не первая, кто бесследно исчез.

Ей хотелось, чтобы Эдди замолчал. И в то же время нужно было узнать правду, несмотря на затопившее ее глухое отчаяние.

— Вот и Норма так говорит. Но ведь она… — Сейдж осеклась. Норма считает, что Джек-потрошитель и Тварь из Черной лагуны существуют на самом деле. — Неважно. Мало ли что она говорит.

— Но это явно важно для тебя, так что выкладывай.

— Норма считает, что виноват Кропси. — Она сразу же пожалела о сказанном. Кропси — всего лишь очередная городская легенда. В глубине души Сейдж это знала, но пребывание в Уиллоубруке приближало немыслимое к реальности.

Глаза Эдди затуманились подобием печали — а может, это было участие, как знать. Сейдж хотелось, чтобы он сказал что-нибудь, дал понять, что не считает ее ненормальной вроде Нормы.

— Вот видишь, я же говорила, что это неважно, — сказала она. — Всего лишь дурацкая страшилка из детства. Просто не ожидала услышать о Кропси от Нормы.

— Не такая уж она дурацкая, — возразил Эдди. — Я тоже вырос с этой легендой. Если честно, байки о Кропси пугали меня до ужаса. Старший брат с дружками затаскивали меня в туннели под старым санаторием «Сивью» и бросали там. Говорили, что хотят поймать Кропси. На живца, стало быть, ловили.

— Господи боже. Какой кошмар!

Эдди пожал плечами.

— Скажем так: сволочь был мой братец, но я выжил.

Отогнав мысли о Кропси, Сейдж снова перевела разговор на сестру:

— Кто-нибудь допрашивал Уэйна и других сотрудников, когда Розмари пропала?