— Займись делом. У нас мало времени, — подстегнул он спутницу. Улыбчивый рот вдруг стал жёстким, контуры — резкими, угловатыми. Единственный флюорит, давно выпавший из оправы, горел в углу салона. От тряски свет дрожал, размазывая по лицу Алеса зловещие, длинные тени. Меральда стряхнула с себя плохое предчувствие, зажмурилась и вскоре протянула Розу два картриджа, словно сдавала домашнее задание на проверку. В одном герцог Хари считает её показания несостоятельными, а другой содержит подложную трансляцию, перезаписанный результат совместного труда с артистом из Вельхи. Веридикт накладывал настолько тонкое ощущение, что его невозможно было передать ни словами, ни безупречной памятью. Он не отражался и не цензурировал сам себя. Уникальный эффект, который нельзя повторить в академических лабораториях или в центрах фармации, если у них нет такого же сознания, каким обладает Меральда.

— Профессор, а может, есть ещё люди с… ну… способностями, как у меня?

— Возможно. Но они об этом не догадываются, потому что носят синки, — резюмировал блондин, убирая пластинки во внутренний карман плаща. Он забрал всё, включая «вспомогательные материалы» для съёмки фильма. То есть, каждую её сокровенную встречу с Хотисом. Девушка чувствовала себя неловко, но не протестовала. Было бы глупо совершить преступление и таскать улики с собой.

— Поэтому вы снимаете свой браслет?

— У меня нет суперпамяти, если ты об этом. Я вообще не знал о таком феномене, — тень былой улыбки чуть тронула краешек губ. — Просто не люблю фальшивки.

Студентка всё ещё не оставляла надежды разобраться в этом запутанном деле. Агрономы по определению не интересовались мёртвой древностью, их занимало живое «здесь и сейчас». Поэтому она была твёрдо убеждена, что Хотис не делал снимка. Остальные убеждения держались шатко и рассыпались, как бусины, стоило потянуть за ниточку. Мог ли кто-то прибегнуть к такому же монтажу, какой использовала она? Тогда зачем вору книга во плоти, если он может запомнить всё до малейшей чёрточки? И способность чётко воспроизводить воспоминания не объясняла доступ к чужому синку. Зато такой доступ был у архангелов, но они как раз не имели возможности снять браслет и обнаружить в своей голове задатки эйдетизма. Круг замкнулся.

Профессор перебросил чехол через спинку дивана и повернулся к Меральде.

— Я должен уехать раньше. Я был в крепости и договорился с мастером Клифоном, он заберёт тебя прямо отсюда. Никуда не выходи и не забудь свой наряд. Контейнеры с едой в верхней зимке. Ключ вон там, закроешь дверь перед отъездом, — указал пальцем и торопливо прошагал мимо застывшей девушки. Она так опешила, что не сразу кинулась следом. В Мираже не случалось по-настоящему тёмных ночей: тучи непременно окрашивали их в касторовый цвет. Плащ Алеса был гораздо чернее ночи, поэтому она видела удаляющийся силуэт с крыльца. Вспухшая от влаги древесина холодила босые ноги, а острые капли дождя лупили по косой.

— Профессор! — истерично взвизгнула она. — Профессор Роз!

Ученица ринулась по ступенькам, поскользнулась и едва не плюхнулась в лужу, в последний момент повиснув всем телом на перилах.

— Алес, мать вашу! — фигура на мгновение остановилась, затем задвигалась ещё интенсивнее. В первые секунды было непонятно, удаляется она или приближается, глубокий капюшон полностью скрывал лицо.

— Я же сказал — никуда не выходить! — с шипением процедил мужчина и больно дёрнул её за руку. Втащил внутрь, снова мокрую и грязную, как болонку после выгула, и усадил на стул. Упёрся ладонями в спинку и столешницу, нависнув над ней зловещей тучей, и по слогам отчеканил: — Что тебе неясно?

— Почему? — жалобно проскулила Меральда, задрав голову. Ледяная капля сорвалась с края капюшона и хлопнула ей на щёку.

— Меня не возьмут на борт экспресса, — раздражённо, но всё же немного мягче, отозвался собеседник.

— Разве я не могу поехать с вами?

— Прости, орешек, у меня одноместная платформа, — Алес смахнул каплю с её лица, но оставил взамен несколько мелких крапинок, неизбежно слетевших с рукава. — И, скорее всего, это твоя последняя возможность увидеть друга прежним.

Профессор отступил на два шага, сложил руки на груди и выжидающе уставился на девушку.

— Мне страшно, — прошептала Меральда, — Вдруг кто-то ворвётся в дом и похитит меня? Я не такая, как Иона Флетчберг. Я не смогу держать оборону и сдамся первому, кто достаточно крепко схватит за руку. Что, если меня вообще убьют, как историка Брида Хемпела? Или гарнизон про меня забудет и не заберёт? Я знаю, что из Каструм-Мара никто не возвращается, и мне очень страшно. Мне невыносимо. Даже оставшись без памяти, Хотис должен знать, что он не один, что кто-то борется за него.

— Если это всё, чего ты боишься, то я в любом случае найду способ отбить твоего благоверного, — ехидно изрёк Алес Роз. — Тем не менее постарайся не выходить на улицу, пока не увидишь у крыльца дилижанс, под завязку набитый архангелами. Я встречу тебя в Мареграде. Или вернусь и разберу этот город по кирпичикам.

Девушка приняла душ, переоделась и свернулась клубочком на диване в гостиной. Настроила нейроинтерфейс на самые безоблачные и радужные сны, какие только смогла придумать, и установила будильник за полчаса до рассвета. Солнце всходило в одно и то же время, буквально выпрыгивало над головами мистолийцев, как пушечное ядро, и к шести вечера стремительно падало за горизонт оброненным мячиком. День всегда был равен ночи, как если бы свет и тьма соблюдали негласный паритет. Она старательно прислушивалась к далёкому шуму улиц, готовясь к самому худшему, но её сердце грохотало намного громче, со всего маху билось в рёбра болезненным комком. Последняя ночь перед отъездом вышла тяжёлой, тревожной, беспокойной. Девушка то и дело вскакивала, утирая со лба холодный пот. Жар скользил вдоль позвоночника, оставляя конечности почти такими же коченелыми, как у покойника. Её пугал перестук дождя и даже собственное сопение. Поэтому ученице казалось, что она не спит, а просто лежит и уже целую вечность ждёт утра. Когда синк подал сигнал, на душе полегчало, однако тело чувствовалось так, будто его набили ватой. Лоб пылал похлеще термалитового камня. «Как же не вовремя!» — подумала Меральда и заставила себя добрести до ванной. Умылась, высморкалась и провела ревизию платков. Белый с золотой нитью был изрядно измазан. Она быстро ополоснула его под струёй воды, намереваясь высушить на плите. В ближайшее время ей понадобится очень много платков. Второй — красный — выглядел приличнее, девушка обратила внимание на вышитую в уголке пурпурную розу. Очень необычно для мужского аксессуара. Похоже, лекарь Бравиати был милым парнем. Настроив термалит на минимум, чтобы ткань не спеклась, она полезла в буфет. Но вместо чайных коробочек на полках красовались тёмные бутылки с вином. Организм отчаянно требовал горячей жидкости, поэтому девушка плеснула в ковшик немного красного, разогрела и перелила в фужер. Густой напиток оказался терпким, но неприятная вязь и яркий спиртовый аромат сглаживались ощущением разливающегося по венам тепла. Меральда успела осушить почти весь бокал, когда в дверь постучали.

— Простите, мне нужна ещё минутка, чтобы собрать вещи, — прогундосила студентка, пытаясь попасть ключом в замочную скважину и яростно утирая потёкший нос. На пороге стоял лично герцог Хари. В этот раз пустой взгляд её нисколько не расхолаживал, скорее наоборот, ей захотелось действительно стать невидимой. Браслет с поддельными трансляциями буквально прожигал запястье. К счастью, комиссар привычно держал руки за спиной, вместе со своим всечитающим синком. Меральда машинально скопировала его жест, желая увеличить расстояние между нейроинтерфейсами.

— Ученица Каллепс, — вместо приветствия тихим бесцветным голосом обратился он, — У гарнизона есть к вам предложение.

Девушка поёжилась. Продрогшее утро ворвалось в маленькую прихожую и заполнило всё холодным воздухом, от пола до потолка.