— Да, Наставник, я слушаю тебя внимательно.

— Ра-уна — одно из множества названий этих, как ты сказал, осколков. Ра — одно из древнейших из бесчисленных имён Творца, и не только в этом мире. Но к Творцу и даже к Первым эти осколки не имеют отношения. Это всё равно, что считать будто перо, потерянное орлом и найденное муравьём, поможет последнему взлететь. Лишь малые, незначительные доли Отражения Того, Кто создал Мироздание. Даже не сами доли, а их начертания, сохранившиеся через многие тысячи веков. Вникаешь?

— Да, Наставник.

— Что, и вопросов никаких?

— Такова моя Доля — ждать, куда выведет Путь. Ай! Прости, Наставник, если не правильно сказал.

Я еле сдержался, чтобы не потереть руку, которой прикрылся от палочки.

— Правильно... — ворчливо передразнил он меня. — Слишком правильный ты нынче, аж... раздражает. Даже придраться не к чему. Не хмурь лоб, освободи себя! Слишком много думаешь. То, что я тебе сегодня начну преподавать, только разумом не понять, это нужно принять душой. Понял?

— Нет, Наставник.

— Что ж тебе не понятно?

— Это я, чтобы тебя не раздражать, сказал. Ай!

— Хе-хе, так-то лучше. Слушай далее. Первые превратились в сказку, первоосновы тоже. Поэтому люди стали называть долями то, чем владели — крупицы от изначальных четырёх частей Знака Его. Но ты, всё равно, помни, что Доля — это и суть Силы Знающего.

— Я запомню, Наставник.

— Теперь о твоём Пути. Суэн эн-Шамаш, как ты уже наверное понял, тоже владел Искусством Пути. Не отвечай, а то опять палочкой "приласкаю", хе-хе. Сей великий человек прожил долгую жизнь, даже для Знающего, и собрал немало Знаний. Нам не хватит времени на все из них, но ты успеешь принять основу Искусства Суэна — это поможет тебе в будущем искать и присваивать новые Знания.

— Я готов, Наставник.

— Хм... Посмотрим. Вот.

Он положил передо мной лист бумаги и подвинул ко мне кисть. Затем, провел ладонью над столиком и многочисленные ряды долей исчезли. Осталась лишь одна.

— Изобрази её, — велел он.

Я взял кисть, макнул в чернильницу, прижал к краю, чтобы лишняя краска стекла и попытался вывести на бумаге долю со столика — вертикальная линия, от которой расходились два прямоугольных треугольника.

«Ребро пирамиды» — первое, что пришло мне в голову.

Вышло не идеально, но терпимо. Я уж было хотел взглянуть на Наставника, мол, что дальше, когда увидел, что мой рисунок медленно исчезает.

— Не начерти, а изобрази, — с усмешкой произнёс Наставник.

Я посмотрел на него, не понимая, чего от меня требуется.

— Это — доля «Крепость», весьма полезная и используемая многими Знающими. Нанесённая на предмет, делает его прочным невероятно. Может укрепить стену дома или броню... Но ты — Искусник, Воля — твоя десница. Вникаешь?

Я продолжал смотреть на него.

— Ох и дурень, — кажется, даже довольно проговорил он. — Изобрази Волей! Кисть лишь костыль, чтобы ты начал постигать суть этой доли.

Я снова смочил кисть краской и задумался, уставившись на бумагу.

— Ай!

— Не разумом, а Волей! Как накануне с воздухом из ветродуя.

«Надо бы левой отбиваться, а то скоро кисть держать не смогу», — подумал я, разминая правую руку, получившую удар палочкой.

«Ветродуй» — видимо, кондей. Это он про случай с жалюзи. Тогда... я просто захотел... И что? Нужно просто захотеть? Я снова начертил кистью долю, она снова исчезла. Попробовал поднять кисть Волей... н-д-а-а-а. Получил палочкой и продолжил просто чертить долю, раз за разом. Не знаю, какой по счёту был раз, когда я почувствовал нарастающее раздражение, даже злость.— Неужели я такой тупой, что не могу элементарного понять? Дальше то, наверняка, Знания будут куда сложнее. Злость достигла пика. Когда краска снова начала исчезать с бумаги, я захотел остановить её.

Волей.

Краска начала тускло светиться, оторвалась от бумаги и доля стала терять форму. Тогда я, уже чуть ли не в бешенстве, пожелал, чтобы она вновь выровнялась. Еле заметно вспыхнуло, краска будто растворилась, а в воздухе, прямо перед моим лицом, переливался всеми оттенками серого миниатюрный образ пирамиды. Ещё раз вспыхнуло — уже озарение в моём ущербном мозгу и я ладонью припечатал долю к бумаге. Листок поменял цвет на серый, затем снова побелел, только теперь в его центре была еле различимая доля «Крепость» — будто современные водяные денежные знаки.

— Хм... Не так уж и плохо, — Наставник даже отвлёкся от созерцания склонов нашей долины. — Возьми бумажку то, хе-хе, испытай.

«Бумажку»? Н-д-а-а-а... Эту бумажку сейчас если только ножом резать. Хотя нет. Разорвать, точнее разломать я её смог, но с трудом. Офигеть!

— Только вот, злость тут не причём, — прервал мои восторги Наставник. — И накануне с потоком воздуха, и сейчас — ты злобой помог себе. Дыхание и Сила, как его часть, это — от Творца. Но Воля — это твоё продолжение. Разве нужно тебе злиться, чтобы своей рукой взять кисть со стола? Или заставить ноги идти? Воля уже часть тебя, просто прими это! Попробуй ещё раз.

Он пододвинул ко мне кисть, но я не торопился её брать — такой же костыль, как и злость, и краска, и мой разум. Я закрыл глаза и постарался ощутить пространство вокруг, как на последнем закате. Снова это упоительное чувство — я был сразу везде. Поиграл со струями родника, всколыхнул стопку листов, прикоснулся к костру и удивился тому, что он приятно тёплый. Вот — навес, Наставник, земля, каждая травинка...

Я представил долю «Крепость». Придал ей объём, сделав трёхмерной. Добавил жёсткости её граням, рёбрам и основанию. Я вообразил, как эта фигура становится частью... моего пространства. И открыл глаза. Перед лицом висела бледная, еле заметная пирамидка. Заглушая раздражение, я стал "раскрашивать" долю в серые тона. Это было трудно, как пытаться удержать мыльный пузырь. Но я справился и посмотрел на Наставника.

— Теперь прими её. Как частицу своей Воли — как язык пламени, который лишь часть костра, как капля, что лишь часть потока. Заставь Волю запомнить её.

«Как воспоминание», — подумал я и поднёс ладонь к парящей пирамидке.

Я представил то грозовое облако, которое изгнало беса из собаки и мою руку окутала Воля — еле заметным маревом, на которое и опустилась доля. Затем, я сжал ладонь. Пространство внутри и вне меня колыхнулось. Дрожь прошлась по всему телу. Раскрыл ладонь — доля «Крепость» исчезла, она стала частью меня. Я чувствовал, что смогу изобразить её своей волей когда захочу, почти мгновенно.

— Очень хорошо.

Так, он похвалил меня во второй раз.

— Теперь, смотри сюда!

Наставник положил передо мной буквы, вырезанные из дерева.

— Что видишь?

— Слово «Внимание».

— Уверен, хе-хе?

— Хм... Больше я ничего не вижу.

— А так?

Он накрыл ладонями первую и последнюю буквы и... Какого...?

— Это доли!!! Но, я их ещё не знаю.

— Да, это те самые, крупные, осколки, которые стали древнейшими языками людей. Людей, которые ещё помнили Первых, разговаривали с ними. Конечно, от тех языков даже отголосков не осталось. Да что говорить? Вот, в твоём мире есть языки, которые не менялись тысячелетиями? То-то. А со времён Первых прошло... М-д-а-а-а. Но многие Знающие, в их числе и Суэн, искали и находили наречия, произошедшие от тех языков. В тех наречиях сохранились обрывки слов, даже звуки и корни Речи Первых. Суэн и многие до него находили эти корни, пытались дополнить разными долями и иногда у них получалось. Смотри!

Он убрал руки и, передо мной на столике, деревянные буквы вновь сложились в слово... «Смотри». Да что ж это такое?!? Мозг мой бурлил. А Наставник продолжал:

— Первым не нужны были костыли, вроде малых долей или других Знаний. Творец наделил их частицей своей силы и дал им Речь и Слова. Слова, что поймёт любой разумный, даже если он впервые видит и слышит их. Вникаешь?

— Но... Как это возможно?

Мой разум просто не мог постичь этого.

— Помнишь нашу первую встречу? Что я сказал тебе в конце?