Всё еще не веря тому, что чудесным образом осталась жива, я с удивлением посмотрела на ладони. Сейчас тело было обычным, вспышка, спасшая мне жизнь, погасла сразу же, как сделала свое дело.

Но что это было вообще?

- У-у-у! Ну так не интересно! - разочарованно протянул надо мной детский голосок.

Меня окружили восемь девочек разного возраста. Самой старшей среди них на вид около двенадцати лет. Младшей - пять или шесть, совсем кроха. В странных одежках, из травы и листьев, а ноги босы. И все как одна с зелеными волнистыми волосами до пояса.

Дети? В дремучем лесу?

А ведь не простые дети. Стоят, смотрят на меня и улыбаются. И улыбки эти нехорошие, пугающие.

- Тебя тятя к нам поиграть прислал, - доверительно сообщила младшая.

"Прислал", то есть швырнул в одном ему известном направлении меня, насколько знаю, только Леший. Тятя? Так это его... дочери?

Странно, если у него уже своих восьмеро, зачем ему тот ребенок из деревни?

- Вот как? - я удивилась словам малышки. - А мне сказал, что применит самое страшное наказание... А меня всего лишь решили сделать... няней?

- А мы и есть самое страшное наказание, - серьезно сказала самая старшая девочка. - Не веришь? Это потому, что ты никогда не попадала в руки толпе скучающих неугомонных детишек. А теперь представь, что эти детишки еще и не ведают усталости. Вот у тебя кончатся силы с нами играть, захочешь спать, есть, пить и чтобы тебя все оставили в покое. Но не выйдет. Тебя не отпустят. И заставят играть. Снова и снова. Пока ты не упадешь замертво. Все падают. Все наши игрушки быстро ломаются...

Услышанное заставило меня содрогнуться.

- Только тебя мы заставить не сможем. - удрученно, со вздохом сожаления, призналась старшая дочь Лешего. Как он говорил? Та девочка из деревни должна была стать лесавкой? Вот они, настоящие лесавки, стоят передо мной. - Ты чародейка, да?

- Н-не знаю, - честно отозвалась я, и в самом деле не представляя, что и думать.

- Ты же развеяла наш морок. Настоящая, живая стая волков в лесу тоже есть, но они сейчас далеко, а управлять ими мы еще не научились. Вот и балуемся мороками, - и она широко улыбнулась, глядя на меня невинными глазами.

В смысле, развеяла? Я?! Но как?

Значит, та волшебная вспышка вовсе не уничтожила живых волков. Она лишь разрушила колдовство лесавок, их искусную иллюзию.

- Не чародейка она, - покачала головой другая девочка. - Вот ни капельки волшебной силы.

- И оберегов никаких, - добавила третья.

И все восьмеро выжидательно уставились на меня.

- Я правда не знаю! - развела я руками.

- Но мы тебя всё равно не отпустим, - заявила старшая лесавка. - Даже не думай, что твои силы тебе помогут. Из тятиного леса против его воли даже богам не так просто выбраться. Леший в лесу сам почти что бог. И пусть тебя не запугаешь и не заставишь, ты смертная, и тебе нужна еда.

- И вода! - с важностью и со знанием дела подхватили прочие лесавки.

- Без них ты тебе не жить человеческой жизнью, - кивнула словам сестер старшая. - Потому - уговор! Ты с нами играешь, мы тебя кормим.

Вот мелкие шантажистки!

- Но я не умею играть с детьми, - с растерянностью отозвалась я, понимая, что влипла по полной. - У меня не было братьев и сестер. И училась я вовсе не на воспитательницу. Я вообще понятия не имею, как вести себя с детьми.

А ты забудь, что это дети, хихикнула внутри меня недавно родившаяся уверенность. И помни, что это нечисть. А с нечистью ты вроде как неплохо справляешься. Во всяком случае, до сих пор же справлялась.

И тут мне на ум пришел игоша. Да, избавить дом от его присутствия смог только Кощей, но мы со Жданой неплохо сдерживали разбушевавшегося духа до его прихода, верно?

- Хотите, я спою вам колыбельную?

***

Ольга, наш руководитель вокального ансамбля, неоднократно говорила, что полчаса вокала в день продлевают жизнь. Только она и представить себе не могла, какой новый смысл обретают ее слова посреди дремучего леса в компании зловредной нечисти.

Лесавки были в восторге. Какую удивительную игрушку прислал им тятя! Никто не споет им в дремучем лесу песен, никто не убаюкает на ночь ласковой колыбельной. А ведь они, как и игоша, всего лишь дети. Несчастные, оставшиеся без маминой заботы, девочки.

Леший и ту деревенскую малышку собирался обречь на такое беспросветное и тоскливое существование? Лишить ребенка настоящих родителей! Каким же монстром надо быть?

Лесавки расселись вокруг меня идеальным кольцом. И завороженно слушали. Слов они знать не могли, но порой улавливали мелодию и тихонько мурлыкали в той же тональности.

- Вы ведь тоже можете петь! Сами себе! - осенило меня, когда я уже почти выдохлась. Моему дыханию и горлу еще марафон у игоши аукался. Нельзя так перенапрягать связки, ох, нельзя.

Девчонки с оживлением и воодушевлением приняли новую идею. Петь самим? Игрушка, научи!

- Запоминайте!

Я по несколько раз пропевала одну и ту же строчку, дети старательно повторяли. Какие же у них чудесные голосочки! Звонкие и чистые. Словно лесные ручейки.

Так мы с ними разучили несколько песенок. Лесавки и в самом деле не уставали, они могли учиться и петь сколько угодно, а вот я уже изрядно вымоталась. Горло начинало хрипеть. А лесавкам всё нипочем. Пой, игрушка! Мы тебя не отпустим!

Спасение прошло неожиданно. На ветку ближайшего дерева уселся прилетевший из глубин леса огромный ворон.

Девочки уставились на ворона с таким восторгом, словно увидели перед собой новую, тоже посланную тятей, игрушку.

"Птичка, лети отсюда, спасай крылышки!" - захотелось предупредить мне пернатого. Но не стала. Спасибо, добрая птица, что дала мне передышку. Зверски хотело хлебнуть воды, чтобы смочить перетруженное горло.

- Какой красивый! - с каким-то хищным придыханием произнесла одна из девчонок, пока остальные подбирались к облюбованному вороном дереву.

Птица наблюдала за их действиями, знакомым жестом склонив голову сначала на один бок, затем на другой.

Наверно, все вороны так делают, одернула себя я. Откуда в чаще незнакомого, неизвестно насколько далеко расположенного от Кощеева замка лесу взяться моему пернатому зрителю? Скорее всего, это тот самый знакомец из деревни, садившийся на забор игошиного дома.

Дочери Лешего тем временем окружили дерево с вороном и тянули к нему руки. Птица смотрела на них с превосходством летающего существа, выбравшего ветку вне досягаемости шаловливых детских ручонок.

- Откуда ты тут, птичка? - воркующим голосом спросила старшая лесавка.

- Иди к нам, - позвала другая.

- А он не злой? - спросила кроха. - Не обидит?

Девочки перестали тянуть к ворону руки.

- Тятя говорил, что это посланник смерти, - задумчиво произнесла старшая.

- Да нет же! Черный ворон приносит с собой смерть! - возразила еще одна.

- А вот и нет! Он сам и есть смерть! - наперебой загалдели девчонки. - Смерть! Смерть!

Я поежилась. Теперь черная птица стала казаться особенно зловещей и пугающей.

А я еще ей песни пела... Не ей конечно, но такому же... посланнику смерти. Или, как называла их Боянка, предвестнику беды...

Ворон смотрел на всё это безобразие, смотрел, потом усмехнулся самым натуральным образом, взмахнул черными крыльями и улетел в черноту ночи.

- Ну, вот! - хором выдохнули дети.

- А давайте мы его догоним! - вдруг предложила одна из девочек. Все оживились. А потом - синхронно - посмотрели на меня.

- Догоняйте-догоняйте! - торопливо согласилась я, вскинув руки. Чем бы дети не тешились, лишь бы дали няне отдохнуть.

- А ты оставайся тут, - строго приказала мне старшая лесавка.

Да куда ж я денусь...

Через мгновение от толпы оголтелых девчонок и след простыл.

Осталась я опять в мрачном темном лесу в полном одиночестве. И только светлячки продолжали исправно исполнять обязанности невидимой за сплошным древесным шатром луны.