— Следующей весной. По высокой воде, — пообещал Олег. — Пойдешь с нами?

— Если будет на то воля Беньяху и Господа! — Илан слегка поклонился. Не Олегу — Богу. — Одно мне непонятно, — добавил он чуть погодя. — Почему ромеи не пришли?

— Дорога неблизкая, — сказал Олег. — Всякое бывает. Шторм, например. Или люди… Золото, оно многих манит. Я бы, например, от него не отказался.

— Ромеи — лучшие враги! — мечтательно произнес Машег. — Нельзя, чтобы Беньяху-хакан с ними замирился. Миром славу не добыть.

Илан и Олег переглянулись. И выражения лиц у них были на удивление схожи. Какая нафиг слава? Они о серьезном говорят: о золоте.

— Клянусь! — торжественно провозгласил Олег. — Клянусь, что не посажу на руку сокола до тех пор, пока не прибью щит к вратам Константинополя!

И немедленно выпил.

Мощная клятва, однако. Отказаться от соколиной охоты минимум на год — это круто. Хотя… Сокола ведь не обязательно самому в небо выпускать.

— Прибью щит? — удивился Илан.

— Это иносказательно, — пояснил разбиравшийся в обычаях русов Машег. — Значит взять в данники.

— Ого! — Тархан с уважением поглядел на Олега. Впечатлился масштабом.

— Что-то я проголодался, — сказал киевский князь, только что поклявшийся нагнуть целую империю.

И они пошли пировать.

Наличие неподалеку горы трупов, которых никто не собирался хоронить, ни русов, ни хузар не смущало. Пусть у степного зверья тоже будет праздник.

— Как ты был прав, когда решил не вести хеландий в Киев, — негромко сказал Сергею Машег. — Олег — вещий. Наверняка бы догадался, куда делось ромейское золото.

— Твои родичи лишнего не ляпнут?

— Ноам, как видишь, молчит. Остальные — как он.

— Тогда все хорошо, — кивнул Сергей.

— Нет, — возразил Машег. — Не хорошо. Хорошо будет, когда мы на ромеев двинем. — Он помолчал немного, а потом сказал: — Я в Белозеро с тобой не пойду, брат. С Иланом в Итиль пойду. Жениться буду. Приглашаю!

Сергей покачал головой:

— Не могу, брат. Мне тоже жениться. На Искоре. Я Милошу слово дал.

— Понимаю, — Машег вздохнул. — Сколько лет мы с тобой не расставались, брат? Два года, три…

— Кажется, я тебя всю жизнь знал, — ответил Сергей.

«И не одну», — добавил он мысленно, а вслух произнес:

— Вот уж не думал, что нас разлучат женщины!

— Не женщины! — строго произнес Машег. — Долг! И не разлучит, а всего лишь разделит на время. — И другим тоном: — Ты, главное, лук брать не забывай! Пьяного печенега еле-еле перестрелял. Стреляешь, как нурман! — Хузарин глянул туда, где веселились свеи, а в частности — на выделявшегося двухметрового Трани Журавля, и уточнил: — Даже похуже иного нурмана.

«Господи, — подумал Сергей. — За что мне такое нестерпимое счастье: жить в этом дивном мире? А сколько всего еще впереди…»

Ветер сменился. Добавил к запахам воды, травы и жареного мяса вонь мертвечины.

Но Сергей не ощутил отвращения. Прав был Харальд-конунг. Это не вонь. Это запах победы.