— Узнаем, — отозвался хузарин. — Только идти придется в обход и ножками вон по той тропе до той рощицы.

Логично. Копченые вполне могли выставить наблюдателей. Трава высока, но ветра нет, и опытный глаз вполне способен распознать, кто в ней прячется: кабаны, тарпаны или двуногие охотники.

Из рощи картина была не такая полная, как сверху, но более конкретная.

Например, удалось определить племенную принадлежность печенегов: цапон.

Но главным было другое.

— Это драккар Рёреха, — безошибочно определил Дёрруд.

Сергей кивнул. Да, один из двух драккаров, которые они с Машегом когда-то увели у ярла Тови Торвинсона, притопив в протоке. Вторым был «Копье славы».

— Как думаешь, почему они не уходят? — спросил Сергей.

— Туда глянь, брат, — Машег махнул рукой. — Посмотри внимательнее.

Чуть в стороне, на небольшом пляже, который с двух сторон обступили камыши, стояли, плотно сбившиеся, щит к щиту, воины.

— То, что я тебе сейчас скажу, тебя не обрадует.

Сергей посмотрел на хузарина:

— Говори уже.

— Там Рёрех, — мрачно произнес Машег.

— Точно, не ошибаешься? — Сергей видел сбитую в полукольцо стену щитов, шлемы воинов… Но разглядеть лица… Тут даже глаз орла не хватит.

— Я узнаю шлем. Тот, что он купил у наших в Самкерце. Может, под шлемом сейчас другая голова, но это вряд ли.

Сергей выругался сквозь зубы.

— Мы не пробьемся, — сказал Машег. — Их там под тысячу.

— Предлагаешь бросить? — процедил Сергей.

— Ты старший, тебе решать. — Машег скрипнул зубами. — Но я пути не вижу. Если что придумал, говори.

— Да не знаю я! — Сергей скривился. — Но бросить брата… Так нельзя!

— Если они атакуют, нашим конец.

Сергей разглядывал кучку варягов на берегу. Да, теперь он видел, что это варяги. И даже, как ему показалось, опознал некоторые щиты. Десятка четыре воев. Остальные, надо полагать, на драккаре. И понятно, почему не подходят. Отмель. К берегу не пристать, придется высаживаться на дистанции. И тут-то их печенеги стрелами и закидают. Пары сотен лучников хватит. Копченые, конечно, не белые хузары, но с сотни метров по бегущему навстречу человеку промахиваются нечасто.

Подъехал Дёрруд. Увидел, оценил, выругался. Потом спросил:

— Почему не нападают?

— Либо подманивают тех, кто на корабле, либо ждут, когда у наших силы иссякнут, — ответил Сергей.

— Живьем взять хотят, — подтвердил Машег. — Караулят только вон те, остальные отдыхают.

Логично. Сколько простоит в строю даже выносливый человек? Часов пять-шесть? Да еще солнце шпарит. Пить хочется, а вода — вот она, рядом. Но в камышах наверняка тоже копченые схоронились. Выжидают. Пока варяги стоят полукругом, держа «черепашку», стрелять по ним — только стрелы тратить. Но сколько они так простоят?

А чего ждут сами варяги? Темноты? Так не будет ее. Месяц нынче узенький, но над водой все равно достаточно светло. Рассыплется строй, сразу стрелы полетят. Копченых много. А стрел у них еще больше. Против них такие же стрелки нужны, причем хорошие и много. Чтобы прикрыли, пока будут в лодки грузиться.

— Знаю, что ты думаешь, — сказал Дёрруд. — Если они до ночи дотерпят, с темнотой нам ударить сквозь заслон, похватать, кто уцелел, и дёру.

— Не выйдет, — возразил Машег. — Увидят и встретят. Много их. А десятерых копченых только я один и стою. Даже ему, — кивок на Дёрруда, — троих стрелков с избытком хватит.

— Хвастун, — проворчал Дёрруд.

Сергей смотрел на кучку отгородившихся щитами варягов. Он знал, что они чувствуют. И знал, что бросить их и уйти он не сможет. Не знал только, что теперь делать.

— Жарко-то как, — Асмуд, шестнадцатилетний отрок из природных варягов, перехватил левой рукой перекладину щита. К сожалению, поднятый над головой щит не заслонял солнца. Задень рукой шелом — обожжешься. Обмотал бы тряпкой, было б попрохладнее, да жаль стало сияющую красоту портить. Вот и докрасовался. Подшлемник мокрый насквозь, по лицу пот течет, в глаза лезет, щиплет.

— Терпи, воин, — княжич Рёрех глядел в щель меж щитов на вертящихся в сотне шагов степняков и думал, почему те не стреляют. Накидать в лоб и навесом тысячу стрел, с десяток дырочку точно отыщет. Устали дружинники, вот-вот пойдет трещинами плотный черепаший панцирь…

Может, печенеги этого и ждут? Чтоб совсем они обессилели? Измученный воин сражаться не сможет. Разве что плохо и недолго. Сколько им еще так до темноты стоять?

План у Рёреха был. Дождаться этой самой темноты и вот так же, под щитами, уйти в воду. Отойти по отмели сколько получится, а когда вода под горло подойдет, скинуть брони, шлемы, уложить самое ценное на перевернутые щиты — и вправь к кораблю. Понятно, что печенеги ждать не станут. Сразу стрелами закидают, но кто-то точно уйдет.

Так себе замысел. Но другого не было. О том, чтобы принять предложение степняка и сдаться, Рёрех даже не задумывался. Может, он сам и уцелеет. Ради выкупа. Но остальные… Он помнил, что говорили в Киеве: лучше нурманам в лапы угодить, чем копченым.

Рёрех сдержал вздох. Нельзя показать людям, что ты в печали. Сила вождя — в крепости воинов. Сила воинов — в крепости вождя. Тем более ему легче, чем другим. Родовая сила помогает унять боль в мышцах и выносливости прибавляет изрядно. Избор говорит: постигший себя может хоть целый день на одной ноге простоять, держа меч над головой. Целый день — это вряд ли. Но отстоял так Рёрех в свое время немало. И силу эту ощутил ясно. Потому щит держал крепко, и рука не дрожала, как у многих. Дружине тяжелее. Рёрех слышал, как многие бормочут вполголоса. Богов зовут. Перуна, Волоха, или еще кого, если не природные варяги, а принятые. Таких у Рёреха в дружине тоже немало. А здесь, на берегу, семеро. Из тридцати четырех, с которыми княжич сошел на берег, на разведку…

— Машег, — повернулся Сергей к хузарину. — У тебя особая молитва на случай будущей смерти имеется?

— Господь всеведущ. Потому нет такого случая, чтобы подходящая молитва не нашлась, — отозвался хузарин.

— Тогда давай, молись, брат. И прямо сейчас, потому что потом можешь и не успеть.

— Я брежу или это послы? — пробормотал Рёрех, глядя в узкую щель между щитами.

— Всадники… — хрипло выдохнул кто-то. Кажется, Слуд. Слуд Черный, прозванный так за смоляной, редкий у природных варягов цвет волос. — К нам.

— Сдаваться нельзя! — напряженно проговорил кто-то сиплый. — Не о чем нам говорить!

— Поговорить придется, — возразил Жернак, гридень из кривичей, два года назад перешедший в дружину Рёреха от старшего брата. Хороший воин. Толковый. Будь он природным варягом, Рёрех уже поставил бы его полусотником. — Хоть передохнем малость. Выпрямиться хочется больше, чем отлить. Никогда такого не бывало.

— Поговорим, — сказал Рёрех.

И сделал то, о чем мечтал не меньше Жернака. Выпрямился и опустил руку со щитом. Далось непросто. Закостенела рука.

— Дайте-ка пройти.

Щиты раздвинулись, пропуская княжича. И снова сомкнулись. Доверия к печенегам нет. А что Рёрех вышел из-под защиты, так на то он и вождь. Вождю ведь не только первая чаша на пиру и лучшая девка, но и первая вражья стрела тоже.

Рёрех остановился. Обломил древка стрел, торчащих из щита, поставил его на песок, прислонив к ноге.

Три всадника спускались к реке. У одного в руке — зеленая ветка переговорщика. За ними — печенежские сотни.

Рёреху стало очень неуютно. Будто почувствовал, как тело рвут десятки стрел.

Всадники спускались. Двое впереди, третий отстал. Рёрех прищурился. Что-то знакомое… Не разглядеть. Против солнца, и пот в глаза лезет…

Глава шестая. Голос князя киевского

Печенежский разъезд перехватил их по подходе. Шестеро копченых подъехали без спешки, окружили. Зачем спешить, если добыча не торопится. И не сопротивляется. А добыча знатная. Одни кони чего стоят. На таких и большому хану ездить не зазорно.