— Да ты аху…

— А ну цыц, оба! — прервал Мартын начавшуюся перепалку.

Пиво попало на старые дрожжи, организм захмелел, постепенно возвращая хозяину состояние «нормы». Мартыну пришлось напомнить — кто здесь главный.

— Я смотрю, Колян, тебя давно за базар не подтягивали?

Хилый осклабился, почувствовав поддержку.

— А ты Хиля… ты чё тёлка что ли, на ручках тя таскать?

— Да я чё, шутканул же, в натуре, знаете же приколы мои.

— Мы-то знаем, — грозно процедил Мартын, махнув захмелевшей головой в сторону реки, тем самым давая команду на движение, его прекрасно поняли. — Ты ток смотри, при остальной братве такое не сболтни, там, прежде чем на перо посадить, сам знаешь, что сделают.

Хилый посмурнел, топая самым последним с ненавистью поглядывал на Коляна. Однако инцидент, как начался, так и закончился, в общем, быстро был забыт, кореша потягивая пивко, перемещались в сторону заветной полянки. Все кроме Мартына несли с собой по полной сумке; пиво, водка, закуска — день только начался.

Спустя минут двадцать неспешного шага, подельники, достигли узкой лесной тропинки, на этом отрезке, она была менее извилистой. И тут Хилый воскликнул:

— Слышь, Мартын! Там стоит кто-то, зарядку чтоль делает? Спортсмены⁉

Хиля аж притормозил.

— Да не, малой это, приседает… пионер хренов, — заметил более глазастый Мартын, и приободрившись повернулся к Хилому. — Отдай сумку Коляну и обойди пионера слева, вдруг он один. Они ж балбесы смелые… повеселимся гы-гы.

Кореша заулыбались, зная, что им предстоит, Колян даже сальные губы облизал в предвкушении, а Хиля сбросив сумку с пойлом скрылся в кустах. Они знали, что предстоит веселье, но весело будет не всем, кто-то останется в лесу навсегда.

Шаг за шагом, пара корешей приближались к будущей жертве, боясь её вспугнуть. Хилый уже должен был обойти мальца — тактика отработана, не впервой. И тут Мартын почувствовал несоответствие, может даже увидел, неважно, объяснить он был не в силах, его этому не учили. Вроде пацан как пацан, приседает вытянув руки вперёд и улыбается, теперь это видно.

«Что у него с лицом?»

У Мартына зашевелились волосы на затылке, вдруг стало страшно. Такое он уже видел! Хмельной мозг шустренько выдал картинку из недалёкого прошлого — образ мальца в тюремной робе, он стоял в окружении старших пацанов, старших по возрасту не по положению. Все новенькие должны были предстать перед ним, хотели они того или нет. Мартын как увидел его впервые, сразу перехотел, а ведь надо, ему год здесь париться.

Новоприбывшие пацаны подходили представлялись, впаривали, кто они по жизни. А тот просто смотрел, ни слова, ни кивка, но человек понимал, что аудиенция закончена и отходил в сторону, пока не появился Величко. Мартын не понял тогда, погоняло это или фамилия, а потом всем на это стало откровенно плевать, его судьба решилась за минуту. Тот вышел из толпы вальяжно что-то пожёвывая, глядя на всех свысока.

— Величко, я, — сказал и сплюнул на пол.

Тихий гомон тут же прекратился, шестерки из свиты мальца оживились, не то, чтоб забегали-запрыгали, просто включились… И тут, тихий, но глубокий голос, он до сих пор преследует Мартына по ночам, самый громкий крик в сравнение с голосом мальца обычный писк.

— Не хорошо плевать в хате…

Мартыну даже показалось, что прокатилось эхо, как в пещере. И всё. Шестёрки сгробастали ошалевшего Величку и утащили в сортир, с час оттуда доносились крики, визги и плач, а на утро его непонятная кликуха сменилась на вполне понятную — птичка-невеличка. Место тоже нашли — на параше, среди пидоров. Какой-то плевок решил его судьбу. А малой даже не ухмыльнулся, вообще никаких чувств не показал, был только взгляд.

Две льдинки, живые и одновременно до жути мёртвые, холодные, но прожигающие насквозь. На тебя смотрит не человек — кусок скалы необъяснимым образом, втиснутый в человечью шкуру. Возникает ощущение невероятно толстого и крепкого стержня, который не ограничивается только телом, он словно врыт в камень на непостижимую глубину. И хрен ты его с места сдвинешь, даже вдесятером.

Примерно так мог бы описать Мартын этот взгляд, если бы посещал школу хотя бы до четвертого класса или прочитал пару книг. И сейчас, приближаясь к брату близнецу того малого, он не хотел этого, но «понятия» — чёрт бы их побрал… нельзя показывать свою слабость, заклюют, свергнут. Мартыну хотелось бежать как можно дальше, а потом зарыться поглубже, только бы не видеть его, но в результате, глупые ноги сами его несли.

Быстро трезвеющий Мартын бросил короткий взгляд на Коляна. Тот никогда не отличался ни особым умом, ни чуйкой. Злой, да, это про него, и тупой. Вот и сейчас, этот идиот улыбается и облизывает губы, Мартын с тоской перевел взгляд на кусты, а оттуда как по заказу выскочил возбуждённый Хиля, прям как чёртик из бабушкиной табакерки.

— Этот, как его… пионер, в натуре один, я всё вокруг осмотрел, — запыхавшийся Хилый даже руки стал потирать.

А малой наконец-то перестал приседать и обратил свой взор на представшую перед ним троицу.

— Слышь пидорасы, признавайтесь кто из вас одноглазый? — вопрос мальца был точно не риторический.

«Ну вот, мля, начинается! Зачем же он так сказал? Ну можно же было без пидорасов обойтись».

Мартын всё больше склонялся к мысли о побеге, плевать на понятия, страх заполнял протрезвевшее сознание, забираясь всё глубже, поумневшие вдруг ноги начали манёвр разворота и уже зад за собой потянули. Собрав остатки самообладания, Мартын взял себя в руки.

— Чё ты там пукнул, пидарок? — злой Колян первым пришёл в себя. — Ты су…

Тут что-то хлопнуло, затем свистнуло и тут же неприятно чвякнуло. Колян охнул, схватившись за лицо руками, рухнул на землю. Всё произошло так быстро, что Мартын с Хилым не успели ничего понять, возможно Колян что-то видел, но ему уже было не до того.

— ААААХ, мелкая сука, тварь, выбила мне глаз, ААААА, да я тя, б…я, порву, — заверещал тот, не подозревая, что повторяется. Пытаясь заткнуть кровавую дыру, образовавшуюся вместо глаза, Колян и помыслить не мог, что где-то, когда-то, возможно в другой реальности, он сказал те же самые слова.

— Можете не отвечать, — крикнул наглый малец. — Сам вижу.

Ошалевшие кореша наконец посмотрели на малого, теперь он напоминал пружину, вроде стоит не двигается, но ассоциация всё равно возникла.

«А откуда взялась рогатка? Да такая зверская…»

Мозг Мартына ещё притормаживал, вяло, как в замедленной съёмке, отмечая движение вокруг: осенний ветерок дует, листики шевелятся, а самый ленивый из троицы Хилый, начал действовать, с возгласом:

— Ну, сука, держись пионер, — он бросил сумки с пойлом на землю и рванул вперёд, на ходу вынимая пику.

«Во даёт, тормоз!» — подумал Мартын, глядя на прыткого подельника.

Когда Хилому оставался каких-то полтора метра до жертвы, малец бросил свою жуткую рогатку. Хищно, по-звериному присел, чтобы тут же подняться, со странным дрыном в правой руке. Дубина была похожа на узкую, метровой длинны бутылку, на её наконечнике что-то темнело. Мартын не мог знать, что малой выточил из березовой ветки бейсбольную биту, он таких вещей никогда не видел и тем более не подозревал о свинцовом набалдашнике.

Малец, играючи без размаха, ткнул летящего на него Хилого в челюсть, раздался влажный хруст, Хиля ойкнул и начал заваливаться назад, напоминая срубленный тополь, раскинутые в стороны руки, были похожи на ветки. Казалось бы всё, второй подельник выведен из строя про него можно забыть, как про лежащего и вопящего матом Коляна, но не тут-то было, мелкий шайтан, наплевав на инерцию нанёс ещё два удара, крест на крест по правой кисть с ножом. Хилый, прибывая в спасительном забвении, оружие не потерял. Затем левая коленка. Не успевший завалиться назад кореш, неприятно хрустя костями, начал складываться под неестественным углом.

— М…мамочка! — увидев быструю расправу, Мартын, вдруг вспомнил про женщину, которую и за человека-то не считал. Принеси, накорми, уберись. Отец так делал, не мудрено, что сынок перенял эстафету.