Довольный Кречетов, потирал руки, а полковник с деловым видом, делал какие-то записи.

— Все это прекрасно, Роман, — прервал меня профессор. — Дайте что-нибудь посерьезнее, к сожалению, наш генерал может отделаться домашним арестом, мы же в России живем, — произнес он, с грустной улыбкой. — Любовницы, нам тоже не интересны.

— Зря вы так про последних, Андрей Юрьевич! Если его жена узнает про связи на стороне, то жизнь генерала превратится в ад. Кстати, в его телефоне, она сохранена как Главнокомандующий!

— Ха, казнокрад-подкаблучник! — воскликнул профессор.

— Ближе к делу, лейтенант! — поднажал Набиулин, продолжая что-то писать.

— Хорошо! Есть вариант, — я постарался не замечать скопившиеся в кишечнике газы и позывы посетить отхожее место. Старое тело, есть старое тело. — Так вот! Есть такая французская газета, под названием, Potin, — пришлось напрячь голосовые связки, чтоб произнести это. Интересное дело, я-то, французский не знаю, а вот генерал владеет разговорным, теперь уже не только он.

— Как-как? — не расслышал профессор.

— Je répète encore une fois,cher professeur, quarante a apporté! (Повторяю ещё раз дорогой профессор), Potin, — произнес я, тихо офигивая.

Кречетов же, расплылся в улыбке.

— Не знал, что вы владеете иностранными языками!

— Поверьте мне профессор, до близкого знакомства с генерал-майором, я знал только два языка, русский и плохой русский.

— Да уж, — Кречетов плотоядно растянул губы, видимо представляя, какие опыты он на мне поставит. — Редчайшая у вас способность, товарищ лейтенант, я бы даже сказал уникальная. А главное, как вы после стольких перемещений, умудряетесь сохранить СЕБЯ⁉

— Гхм, — дал о себе знать полковник. — Андрей Юрьевич, давайте с научной стороной разберемся позднее, сейчас есть более важные дела. А лейтенанту еще отчет писать!

— Пфф… — расстроено изрек я, представляя количество предстоящей работы. — Товарищ полковник, мне разве не положены выходные, отгулы или отпуск?

— Положено лейтенант, положено! — произнес Набиулин, отвлекаясь от писанины. — Но пока не заслужено. И так! — поставил он точку. — Продолжайте про газету, и причём здесь генерал-майор ФСБ⁉

— А притом, что наш колобок, поддерживает связь с корреспондентом данной газеты! Изабель Бастьен, так ее зовут, — полковник молчал, но выражение лица было вопросительное. — Ах, да! Извиняюсь, дайте мне пару секунд, — я зарылся в картотеку, под названием память генерала.

Миниатюрная шатенка, лет тридцати трех, может чуть старше, с неплохой фигуркой, огромные зеленые глаза, которые смотрят на меня с бесстыжей откровенностью… «мой генераль!» Картинка быстро сместилась в постель. Ох, какая же она гибкая и упругая, а что вытворяет! Вот бесовка. В этот момент, дряблые генеральские чресла стали наливаться силой. Стоп-стоп… не сейчас, я попытался вернуться обратно. Фух… получилось, мысленно вытираю пот со лба. Мы за столиком в кафе, я, или генерал, одет по гражданке, красотка Изабель сидит напротив. Так… так… то, что мне нужно у нее на груди. Небольшой бейджик, фото и циферки.

— Пишите полковник! — я продиктовал ему номер удостоверения, представителя прессы. Набиулин не заставил себя ждать, печатая номер на клавиатуре, тут же снимая трубку прямого телефона.

— Пробей человека по нашей базе, — произнес он сухим деловым тоном, положив трубку на место, он обратился ко мне. — Вы можете вспомнить, на какую тему они общались? Что она спрашивала? Что он отвечал? Хотя бы частично!

— Боюсь, что помню все! — ответил я просто. — Он изменник, и мы тут до утра будем сидеть, если вы будете писать все что я говорю. Генерал скоро очнется, чувствую ворочаться начал, могу, конечно, держать его в заточении сколько потребуется, но это плохо скажется на психике, — крехтя я поднял тело генерала с мягкого кресла. Колени, газы, копец какой старый, можно это перетерпеть, но чувство омерзения, его куда девать?

— Отпустите его, — внес предложение профессор, глядя на Набиулина, тот немного поразмыслив кивнул.

— Лейтенант! — как-то нарочито официально, произнес полковник. — Если честно, мне нет дела до психического состояния предателя! Но хотелось бы, чтоб генерал предстал перед трибуналом, а не отлеживался в психушке. Я хочу знать, вы на сто процентов уверены в своих словах? — лицо Набиулина пылало праведным гневом, машина правосудия готова сорваться с места и давить.

— Я уже говорил вам, при переходе в чужое тело мне становится известно всё, что знает носитель, даже то, о чем он забыл! Этот багаж остается при мне, по возвращении. Признаться, это не всегда плюс, — я устало потер висок, стараясь прогнать из головы образ волосатого тренера по фитнесу. — Но не об этом сейчас. Да! Я уверен в своих словах!

— Прекрасно, лейтенант! Отпустите его.

Выбрав кресло поудобнее, я уселся в него, закрыл глаза и представил соседнее пустующее место.

ХЛОП… Прохладный ветерок пронзает мое тело, возникает чувство легкости, эйфории. Открываю глаза — я вернулся. Как же хорошо чувствовать свое родное тело, и не каких тебе газов, лишь нога в районе пятки, дает о себе знать легким покалыванием.

Набиулин, стараясь сохранить бесстрастное лицо, общался по телефону, скорее всего с начальством. По обрывкам фраз стало понятно, сейчас здесь станет многолюдно.

Кречетов, с гадкой улыбкой, присел рядом с колобком, который мирно посапывал и пускал слюну.

— Так точно, товарищ генерал! Будут соблюдены все протоколы, — закончил полковник и положил трубку. — Ну что, господа! Интересная информация по Изабель Бастьен… Француженка, но некоторые факты указывают, что она работает на английскую разведку. Очень скоро тут станет многолюдно, — продолжил Набиулин, подтвердив мои мысли. — Вы, Роман, дожидаетесь следственной группы, а вас профессор, я попрошу привести в чувства генерал-майора.

— Если я ему сейчас коленом в нос заеду, он очнется? — поинтересовался Кречетов.

— Профессор, я вас умоляю! — возмутился полковник. — Ученая степень, а ведете себя как подросток. Воспользуйтесь нашатырем.

Колобок, пока еще в чине генерал-майора, проснулся, оглашая кабинет матерной тирадой. Кречетов ожидаемо переусердствовал, чуть ли не залив нашатырный спирт, ему в нос. Открыв глаза, он, еще какое-то время вспоминал наших родственников и не только матерей, затем вдруг притих, затравленно взирая свинячьими глазками.

— Что, вашу мать, тут произошло? — пропищал он, переводя взгляд с полковника на профессора, но видимо вспомнив некоторые моменты предшествующие беспамятству, посмотрел на меня. — Сучий сын! Ты меня ударил⁉ Арестовать ублюдка и под трибунал! — прокричал генерал вскакивая. — Полковник, вы оглохли?

— Успокойтесь, товарищ генерал-майор, вы потеряли сознание.

— И честь! — внёс свою лепту профессор, гадко ухмыляясь.

Колобок, уже собрался и дальше нас стращать, даже открыл для этого рот, но дверь в кабинет шумно распахнулась, влетели два майора, за ними решительно вошел человек в штатском и окинул присутствующих взглядом матерого хищника.

— Генерал-майор Шарыгин! — его голос звенел сталью, даже мне стало не по себе, а уж бедный колобок, под взглядом штатского, попытался слиться с интерьером кабинета. — Вы арестованы, по подозрению в измене родине! Сдать оружие! — обступившее генерала военные, заметно напряглись, пока тот трясущимися руками отстегивал табельный пистолет. Щелкнули наручники. — Увести!

За дверью скопилась целая толпа, и это были далеко не зеваки — офицеры, не младше подполковника, у каждого в руках какие-то папки, талмуды.

— Лейтенант Хабибулин! — обратился ко мне штатский.

— Арестован? — робко поинтересовался я.

— Нет, — хищник позволил себе улыбку, от которой по спине поползли мурашки, сухопутная акула блин. — Мне не вполне известна специфика работы вашего отдела, но вы проходите как свидетель. Следственная группа ожидает, — он указал рукой на распахнутую дверь.

Далеко идти не пришлось, мы разместились в соседнем кабинете, и началась головомойка, которая продлилась почти трое суток. Вопросы — ответы. Редкие перерывы на еду и сон, спать приходилось прямо там, на кушетке и всегда под охраной.