— До чего же тошно мне сейчас в этом мерзком теле, — хрипло рассмеявшись, он обреченно стукнулся лбом о пол. Затем еще раз.

— Давай Авдотью помочь попросим?

— Еще чего, пятый день она мне плешь прогрызает, утянет обратно, а мне потом ползи ужом, пыхти…

Варвара рассмеялась. И вместе со смехом с ноющих плеч упала громада напряжения, в доставляющем боль хохоте растворились все страхи. Ребра разболелись, заломила спина, заставляя смех перейти в тихий стон. У лавки тут же показалась голова обеспокоенного Якова. Руки еще подводили его, он то и дело бился подбородком о деревянный край, внимательно в нее вглядываясь.

— Погоди-ка, сейчас-сейчас…

Он глухо застонал, закидывая руку на лавку, оперся на локоть. Варвара тут же отпустила его пальцы, поворачиваясь на бок, вцепилась в плечо и потянула.

— Если падать, так вместе.

— Битый битого везет, Брусничное солнце, да отцепись! Сейчас сама развалишься…

Не слушая ворчливое сопротивление, Варя, не обращая внимание на боль, помогла колдуну подтянуться на лавку. Совсем серый, сколько же крови он потерял во время битвы? Просто лечь на лавку. Просто… На лбу Якова крупными бисеринами выступил холодный пот, он зло зарычал, забрасывая ногу, за ней вторую. И, оказавшись рядом, тут же обмяк, только шумно вздымалась грудь, он прикрыл глаза.

— А нечисть верещащая сказала, что не заберусь, высокого же она обо мне мнения…

Его было совсем не узнать. Все лицо заплыло фиолетовыми и ярко желтыми разводами, на сломанном носу выросла горбинка, а лопнувшая нижняя губа до сих пор была припухшей. Полопались сосуды в глазах, заливая глазные яблоки ярко-алым. Почувствовав ее пристальный взгляд, Яков повернул голову и улыбнулся. У раны тут же появилась сукровица, Варвара недовольно цокнула языком, касаясь пальцами уголка его губ.

— Полно скалиться, больно ведь.

— Хорош я собой?

Варвара улыбнулась, скользнула горячими подушечками к виску, зарылась в волосы, пропуская жесткие, слипшиеся от пота и крови пряди между пальцев.

— Очень хорош… Вовек не налюбоваться. — Колдун вмиг посерьезнел. Глядел на нее довольно прищуренным темным взглядом, наслаждался касаниями, слабо поддавался на встречу гладящей руке. — Я так боялась, что больше тебя не увижу. Второй раз себя в мыслях похоронила…

У дверей послышался шорох, а затем возмущенное бормотание Авдотьи:

— Ну и поберегла б себя, дурница, бог троицу любит.

Раздался глухой удар, шипение и грязные ругательства. Господне имя упыриха вспоминала быстрее, чем думала. Взвинченный Яков тут же повернул в сторону выхода голову, зло рявкнул:

— Поговори еще немного и я твою смерть настоящей сделаю!

— Пустотреп!

— Да я тебя… — Варвара не дала ему договорить, тихо смеясь, прижала палец к приоткрытым губам. Он тут же мстительно прикусил подушечку. Возмущенно фыркнул. — Не слушай ее, теперь все у нас будет прекрасно.

— У нас?

Всего одна фраза. А в груди разлилось такое тепло, что боль отступила, перестали ныть переломленные кости. Яков серьезно кивнул:

— А как иначе? Свалилась мне на голову со своей любовью, куда тебя теперь гнать? — Видя, что Глинка возмущенно приоткрывает рот, он бархатно рассмеялся. Со стоном протянул под голову барыни руку. — Не ругайся, люблю тебя так, что жизнь бы отдал. Не думая. Веришь?

Варвара прижалась к нему всем телом, уткнулась носом в шею. Кто бы сказал ей, что она найдет свое счастье среди разрухи и топи? Разве не рассмеялась бы она, если б ей говорили о счастливой жизни в ветхой землянке?

Мир вокруг кружился, зачастило сердце, разгоняя по телу кровь, к щекам прилил румянец. Утопая в родном запахе можжевельника, Варвара прикрыла глаза, выдыхая всего одно слово, заставившее Якова поцеловать ее в спутанные волосы на макушке:

— Верю.