— Варвара Николаевна… — Собственное имя на языке горчит, кажется неповоротливым и нескладным. Родись она под другой звездой, получи другое имя — сложилось бы все так? — Откуда знаешь, как меня зовут?

Острые плечи невозмутимо передернулись, Хозяин небрежно перебросил длинную густую копну черных волос за спину, щелчком когтей отправил в последний полет заплутавшую в волосах гусеницу — темное пятно от ее останков разрослось на влажном срубе стены.

— Не то тебе интересно. Вставай.

Он сдернул одеяло резким рывком, заставляя вздрогнуть и свернуться в тугой клубок. За окном только-только посветлело, вокруг было по ночному холодно, очаг не горел. Да и нужен ли он нечистому?

Не успела Варвара подняться — на руки шлепнулся тяжелый горячий чугун, прикрытый проржавевшей крышкой, Хозяин небрежно кивнул в сторону двери:

— У землянки взгорок. Иди, я мясо донесу.

Смазанная тень снова скользнула к холодному очагу. Оставалось удивляться, когда он успел приготовить еду и почему землянка остыла до ее пробуждения. У порога Варвара запнулась, поежившись, обернулась через плечо.

— А что за мясо?

Хозяин болот, ворошивший грубо выструганной ложкой содержимое мелкой сковороды, замер, спина его выпрямилась, а в голосе послышалась насмешка.

— Не хочешь пировать человечиной? Так я скажу, что это не она.

К мясу она не притронется…

Стоило шагнуть через низкий порог вверх, на траву, и глаза Варвары удивленно распахнулись, она замерла.

Она ждала, что за грубо сколоченной, покрытой мхом дверью ее встретят толпы мертвецов, раскроют рты со сгнившими зубами, польется зловонная жижа, потянутся остатки рук. Ждала тонкого тоскливого крика выпи, изувеченных раскуроченных деревьев и трясины, подступающей к самому порогу. А встретила ее широкая земляная полоса. Мягкая молодая осока скользила по ногам, в ней жемчужинами переливалась не успевшая высохнуть роса. Ровные ряды белобоких берез, высокий взгорок и хитро попискивающие в кустах орешника зяблики. У берегов робко подступающего болота все усыпано брусникой и клюквой. Огромные переспевшие ягоды висят тяжелыми гроздьями, на них пируют мелкие пичужки, которых не отогнала ни кислота, ни горечь. Среди спокойной водной глади змейками скользят десятки тропок — дорог. Теперь она видела болото совершенно иным, это сбивало с толку.

Рассматривая просторы, медленно бредущая Глинка совсем забыла о молчаливо шагающем следом спутнике, опомнилась лишь тогда, когда он резко дернул ее за штанину, чуть не содрав с тела. Уселся прямо в ногах.

— Налюбуешься, времени будет в достатке. А захочешь, так я поутру раньше рассветов будить начну — и насмотришься, и наработаешься. Я великодушен.

— Лучше и не сказала бы, Хозяин… — Прикусила язык, поостереглась язвить о скромности властителя болот. Опускаясь рядом, Варвара с интересом заглянула в открывающийся бледной рукой чугун. Зажала руками рот, чтобы не вскрикнуть.

Мерещится, не иначе… Десятки круглых, черных маленьких черепов, где — то спекшиеся, они лопались, обнажая бледно — желтое кашицеобразное нутро. Кругом волос, или шерсть… Ее замутило, шутка про человеческое мясо, похоже вовсе шуткой и не была.

Болотный Хозяин озадаченно приподнял темную бровь, фыркнул:

— Ты еще сознания лишись, репу увидев. Да, подпалил, да, от земли толком не чищена. Еще с этим мне возиться. Жуй что дают, Варвара Николаевна, тебе здесь пряников медовых не насыпется.

Репа. Просто репа.

Перестали чудиться запекшиеся разрезы глаз и открытые в беззвучном крике рты. Волосы превратились в мелкие, плохо промытые корешки, слепившиеся землей. Она почти засмеялась, сунув руку следом за нечистью в чугун. К мясу не притронулась — уж больно сырое. Красный сок стекал по подбородку Хозяина, тот жадно подхватывал его тонкими пальцами, облизывая подушечки.

Разговор он начал резко, не ожидавшая этого Варвара едва не подавилась скудным завтраком.

— Что ты знаешь о собственных способностях? Неопытна, сразу вижу. Но что-то же должно быть, хоть основ понимание?

Воровато скосив на него взгляд, Варвара аккуратно вытянула изо рта крупный только что откушенный кусок, спрятала в ладони. Говорить, жуя, не пристало, обычно разговор на приемах заводили убедившись, что собеседник не поднес очередную вилку ко рту, не напихал еды за щеки. Не глотать же репу почти целиком, а терпение нечисти Варвара испытывать не решилась.

Ее действие позабавило Хозяина, ощерившись, он насмешливо прищурил глаза, картинно запихал в рот огромный кусок мяса, вновь брызнул сок.

«Здесь плевать на твои манеры, барыня, свыкайся.»

— Я видела бабушкины колдовские записи, сама по ним колдовство творила.

— Пошушивось? — Следующий кусок отправился в острозубый рот и Варвара на мгновение ему отчаянно позавидовала. Желудок голодно урчал, невероятно вкусно пахла зажатая в кулаке репа. Девушка сглотнула вязкую слюну.

— Не уверена… Колдовство должно было сдержать человека в беспамятстве до рассвета, но, мне кажется, оно действовало куда меньше. Брусилов не нашел бы меня так скоро, не сумел бы, не увидев мой путь.

— Когда чары плела, глядела, стоит ли защита на нем? На себя защиту делала, чтоб по лбу ответом не стукнуло?

Брови Варвары приподнялись, Хозяин понял все по лицу. И сморщился так, что стало стыдно, бросило в жар. Уж лучше бы назвал дурой, то было бы куда приятнее, чем презрительная гримаса, тянущая вниз уголки тонких невыразительных губ.

— В пекло с головой ныряешь, желая руки погреть. Умно. Умно, Варя.

То, как резко он перешел с полного имени, которым полагается обращаться к высшему сословию, к уменьшительно-ласкательному, сбило с толку. Ласково, почти напевом, мягко протягивая букву «р». И без того пылающая от стыда, барыня не знала, за какую корягу забиться, чтобы унять пляшущее сердце. Было в его «Варя» что-то личное и глубокое.

Она смолчала. Виновато опустила голову, засунув в рот злополучный кусок репы. Лучше жевать. Чем говорить то, что его целиком в ее способностях разочарует. Нет в ней ничего толкового. Глупость и неумение.

— Хорошо, а чужую волшбу чуешь? Запас своей силы определить сумеешь?

Ежели подавиться репкой, долго она будет умирать…?

Варвара скосилась на ожидающего ответа Хозяина и молча потянулась к чугуну за новой песочной горелой головешкой. Он раздраженно завыл небо. Провел перемазанными жиром пальцами через всклоченные волосы, опрокинулся на лопатки, замер, широко расставив руки. Вдох, выдох, шумно приподнимается грудная клетка. Кажется, болотный Хозяин озадачен или злится. Лучше бы первое…

Прозовет ее неумехой и прогонит вон, поймет, что дело яйца выеденного не стоит.

Брыня с тревогой смотрела, как мелко подрагивают бездонные зрачки, окруженные темной радужкой, когда он окунается в собственные мысли. Как нечисть медленно прохрустывает палец за пальцем, по — кошачьи лениво потягивается. Медленный, задумчивый голос потек по поляне, скользнул по загривку, пуская мурашки.

— Размер ведьмовской силы с рождения у каждого разный. Кто — то одним взглядом избу подожжет, на колени врага поставит, а другому ради жалкого костерка потеть долгий час придется. Едино верно для всех — его развивать надобно, работа эта долгая и кропотливая. Постарается слабый и через годы подожжет не избу — село. А падать враги начнут замертво десятками. Забудет про колдовство сильный — оно сожжет само себя изнутри, перегорит, пустит по его жизненному пути ядовитые жилы, отравит самого хозяина. Оно либо есть в жизни, либо нет его. Обратно ни у кого повернуть не выйдет. Так готова ли? Уверена?

Он дождался решительного кивка, прежде чем протянуть ей руку. Варвара отпрянула.

— Сюда иди, Варя, нет времени баловаться, и без этого забот хватает. — Бледные пальцы нетерпеливо дрогнули, и когда она вложила в них свою руку, резко потянули на себя. Заставляя приглушенно охнуть, выставить руки во время падения вперед, упираясь в узкую грудь, за которой билось сердце.

Билось. Мерно, уверенно. Ее глаза удивленно расширились, на миг она позабыла о страхе и смущении, прижалась ладонями плотнее, ощущая, как толчки касаются подушечек пальцев, бьют прямиком в раскрытые ладони. Чудно. Она — то считала, что у всех нечистых и сердца-то нет, чему там биться?