— Хорошо у них, мне нравится. Правда, стая маленькая, а лес странный. Растения, запахи другие. Внуки выросли, старший ещё в прошлом году оборачивался. Дочь опять беременная ходит, не знаю, кого родит. Чего звал-то, Айк?

— Да вот, хочу, чтобы ты мне рассказал, как вы на Совете мою пару унижали. Ну и объяснения услышать хочу, конечно. — Он откинулся на спинку кресла, с холодным любопытством разглядывая старика.

— Кытах от неожиданности поперхнулся, закашлялся. Айк терпеливо ждал, потом встал, налил в стакан воды и придвинул к собеседнику. Тот выпил залпом, пожевал губами, не глядя на вожака.

— Нажаловалась, значит. Конечно, человеческая натура слабая. Волчица и внимания бы не обратила, а эта… да…

— Не нажаловалась. Мне Звягинцев потом сказал, что вы заткнулись только тогда, когда он вам поединком со мной пригрозил. Вы все из ума выжились, что ли? Я вас просил поддержать Соню, подбодрить, а вы что сделали?

— Хилая она, Айк, — поморщился старый волк, — как только и родила, непонятно. Мы её как увидели, так все расстроились. Ну какая из неё пара вожаку? Ну и не выдержали, сорвались, стали ей советовать детей тебе оставить, а самой уехать.

Айк оскалился, в горле заклокотало глухое рычание. Старик отшатнулся, сжался в кресле, побледнел. Вожак стиснул подлокотники кресла так, что побелели пальцы. Отрывисто сказал: — дальше говори. Какие ещё сиськи вы обсуждали? Ну??

— Айк, успокойся, что страшного-то? Ну, подумаешь, старики языки почесали, на молодую бабу поглядели, что случилось-то? Чего ты взбеленился?

— Да вы, маразматики старые, — Айк поднялся на ноги, наклонившись через стол, навис над сжавшимся, бледным Кытахом, — забыли, для чего Совет избирается? Вожаку помогать! И его паре! А вы что творите?? — он упал в кресло, хмуро посмотрел на старика: — иди отсюда, Кытах. Я подумаю, что с вами делать.

Некоторое время Айк сидел, повернув голову к окну и бездумно глядя в него. Потом встал, вышел в приёмную. — Вера Григорьевна, вот вам газета, — он положил перед секретаршей “Волчий зов”, - позвоните, пожалуйста, руководителям фирм и попросите их, от моего имени, отказать, под благовидным предлогом, в приёме на работу моей жене.

Женщина осуждающе посмотрела на него: — напрасно вы так, Айкен Георгиевич. Я слышала, ей и так несладко приходится. А если узнает?

— Тогда мне не жить, — улыбнулся Айк, — вы звоните, звоните.

Потом он открыл дверь в кабинет заместителя. Звягинцев сидел за столом, заваленным бумагами и даже головы не поднял: — чего тебе, Айк?

— Слышь, Серый, я хочу переизбрать Совет. Зажрались они, обнаглели. Больше десяти лет сидят, хватит.

— Ага, согласен. Их выходка с Соней ни в какие ворота не лезет. Если бы моей Айнур такого наговорили, она бы обернулась и в горло кому-нибудь из них вцепилась, хоть и тихоня из тихонь.

— Значит, назначай выборы Совета. Где-нибудь на осень, я думаю.

— Лады, договорились, — кивнул Сергей.

— Соня работать собралась.

— А ты возражаешь, конечно? — заместитель, наконец, оторвался от бумаг и поднял голову, насмешливо глядя на друга.

— Возражаю, но она меня не слушает.

— Хм, я думаю, твой авторитаризм — это не то, что требуется для счастливой семейной жизни.

— Какой ещё, к дьяволу, авторитаризм? С ней я уступчивый и мягкий, можешь поверить.

— Могу, но не верю. И что ты будешь делать, когда она, всё же, устроится на работу?

— Она не устроится, — Айк ухмыльнулся, — ни один руководитель не примет её без моего согласия.

— Нда-а, — Сергей с иронией покачал головой, — сейчас ей нужна твоя поддержка, а не противостояние. Зря ты так делаешь, Айк.

— Ничего не зря, — сварливо отозвался тот. — Вон твоя Айнур не работает и вполне счастлива. Сонина подруга тоже не работает, и детей у них с Олегом пока нет!

— Все женщины разные, Айк, ты же знаешь. Моя Айнур и жена Олега — не пары вожака. Им вполне достаточно тихой семейной жизни, замкнутого мирка. А Соня — она другая. Кажется, прав твой волк, только вот она ещё это не осознала, неуверенно себя чувствует в стае.

— Вот и пусть осваивается. Да и отдохнуть ей не помешает. Я вот думаю, свозить бы её куда-нибудь к тёплому морю, чтобы фруктов наелась, отоспалась…без моих приставаний.

— Опять без неё решаешь, — усмехнулся Звягинцев, — ты её сначала спроси, что ей хочется.

— Спрошу, — буркнул Айк, выходя из кабинета.

Фирма по выпуску туалетной бумаги “Семейная” оказалась крохотной и занимала несколько помещений на первом этаже жилого дома. Очевидно, само производство располагалось в другом месте, потому что Соня не услышала звука работающих механизмов. Кабинет директора был у самого входа, его двери, вместе с ещё тремя, выходили в небольшую приёмную, где стояло несколько простых металлических стульев. Оглядевшись и не обнаружив секретаря, Соня постучала в дверь, откуда доносились голоса.

— Входите! — она потянула за ручку и очутилась в обычном безликом кабинете не слишком богатой фирмы. На неё выжидательно смотрел немолодой упитанный мужчина, абсолютно лысый, но с широкими кустистыми бровями на круглом полном лице. У единственного окна, на стуле, устроился ещё один, помоложе, в толстом вязаном джемпере, с любопытством глядящий на неё.

Соня вежливо поздоровалась, и мужчины ответили, продолжая её разглядывать. — Я по объявлению, — она подняла глаза на старшего, сидящего за столом.

— Понятно. — Он простецки почесал в затылке, — а можно посмотреть ваши документы?

— Да, конечно, — Соня протянула ему паспорт и диплом. Младший мужчина подвинул ей стул:

— да вы присаживайтесь, — она села на краешек, незаметно стиснув руки на коленях. Мужчина внимательно читал паспорт и диплом, временами тяжело вздыхая. Потом сказал, не глядя на Соню:

— дело в том, что мы…э-э-э… уже пообещали женщине это место. Сами понимаете, было бы неудобно отказаться от своих слов… Так что,… к сожалению,…

— Я поняла, — сухо сказала Соня, поднимаясь на ноги, — извините за доставленное беспокойство.

— Ничего-ничего, — засуетился мужчина и даже вылез из-за стола, чтобы открыть ей дверь, — это вы нас извините, что так…нехорошо получилось! — он так и не поднял на неё глаза.

Соня вернулась домой, чувствуя некоторое разочарование. Пожалуй, зря она была так уверена в своём дипломе. Ведь с ней даже не поговорили, а просто отказали и всё. Поразмыслив, она позвонила Аллочке и договорилась, что завтра привезёт к ней девчонок. Не на целый день, конечно, но по крайней мере, чтобы успеть обежать оставшиеся две фирмы, где требовались бухгалтеры.

Вечером приехал с работы Айк, весёлый и возбуждённый. Предложил поужинать в ресторане вместе с Сергеем и его женой. Детей тоже взяли, потому что ресторан был семейным. В нём имелись высокие стульчики для малышей и детское меню. Соне ужин понравился, семья Сергея — тоже. Айнур она запомнила забавной хохотушкой, совсем не похожей на тех волчиц, с которыми ей пришлось столкнуться. Она так и сказала женщине, когда мужчины отвлеклись на свои разговоры. Та засмеялась: — Соня, вам просто не повезло столкнуться со стервами, каких везде много! — Соня промолчала, но подумала, что стервы, по её наблюдениям, составляют подавляющее большинство жительниц города.

Временами она поглядывала на Айка, поневоле любуясь его гордым профилем, статной сильной фигурой, уверенным взглядом тёмных глаз. Она видела, что женщины нет-нет, да и заинтересованно поглядывали на него. Соне это не нравилось, но он, казалось, не замечал их взглядов. Она знала, что ей не стоит ревновать, он не видит никого, кроме неё, но всё равно было неприятно.

Дома они скоренько искупали полусонных близнецов, и Айк унёс их в кроватки. Соня уступила ему, настоявшему на том, что дети будут спать в своей комнате. Он купил радионяню и установил прибор на тумбочке между кроватками, но Соня всё равно оставляла настежь открытыми двери в своей спальне и детской. Несмотря на его возражения, она не менее двух раз за ночь ходила к дочерям, укрывая их, если они раскрывались.