— ты что, на самом деле так думаешь? Ничего себе, представляешь, напишем в заявлении: цель кредита — наём бандитов для кастрации вожака оборотней. — Они оба усмехнулись, представив реакцию служащих банка.

— Мама говорит, что надо стрясти с него хотя бы деньги. Он богатый, так что можно попробовать. Но, знаешь, Миша, мне противно. Я вообще даже думать об этом не хочу.

— Да зачем нам его деньги, Аня! Пусть он ими подавится, гад! Предлагать будет — не возьмём, не то что просить! Всё же надо подумать: если не получится его посадить, то, может, нанять кого, чтобы хоть избили до полусмерти? Если кастрировать, то много запросят, а вот просто отлупить — тут дешевле, я думаю. Снимем со счёта всё, что у нас есть, авось, хватит…

— Ох, Миша, представляешь, о чём мы, интеллигентные люди, говорим? Не на закон полагаемся, а на полном серьёзе обсуждаем, как самим наказать человека за совершённое преступление!

— Что поделать, если такие у нас законы и правоохранители, — он скривился, — да и не человек он, а зверь, волк. Бред какой-то. Волк! Почему их не отстреляли до сих пор? Эва, сколько расплодилось, целый город!

Она удивлённо смотрела на него: — Михаил, я тебя не узнаю! Откуда такая кровожадность?

Он потёр руками лицо, скривился, расстроенно махнул рукой.

Уже два дня Айк жил в Красноярске. В отличие от Междуреченска, в большом городе было значительно теплее, а густое облако запахов, окутывающее тесно застроенное пространство, заставляло чувствительный волчий нос недовольно морщиться.

В первый же день, как приехал, он навестил Сонину квартиру. Ожидаемо, что дверь на пятом этаже нового дома никто не открыл. Зато из квартиры напротив вышла пожилая, молодящаяся дама в расписном шёлковом халате до пят, с ярко накрашенными губами, густо подведёнными глазами и пятнами нарисованного румянца. Она с интересом оглядела Айка, а когда он, молча, поклонился, улыбаясь, сказала: — вы Соню ищете? Так нет её, к бабушке уехала, а когда появится — я не знаю. Так что, молодой человек, вам не повезло!

Айк задумчиво покивал и невинно спросил: — простите, мадам, а вы не знаете, где живут её родители? Возможно, они могут сказать, когда она приедет?

Женщина расцвела и кокетливо ответила: — ах, я ничем вам помочь не могу, к великому моему сожалению. Возможно, справочное?

— Благодарю вас, — Айк опять слегка поклонился. Спрашивать в справочном бюро о людях только по одной фамилии бесполезно. Он пожалел, что не поинтересовался адресом Рубцовых у Прасковьи Агафоновны. — Хотя, — он усмехнулся, — не факт, что вредная старуха поделилась бы с ним нужными сведениями. — У него был Сонин номер мобильника, но он тянул, не решался звонить, потому что боялся её насторожить. Он даже машину не ставил напротив её подъезда, чтобы она не догадалась, что он здесь. У Айка не было чёткого плана действий. Он решил, что некоторое время просто последит за ней. Узнает, где живут её родители, где она работает, а потом уж можно будет попытаться завязать если не дружбу, то хорошие отношения с её родными, уверить их в своих серьёзных намерениях, изучить её привычки и вкусы. Его волк недовольно рычал, требуя поскорее найти исчезнувшую пару, без которой он чувствовал себя тревожно.

Прямо напротив подъезда располагалась детская площадка с песочницей, обязательной металлической горкой и качелями. Раскуроченные скамейки полукругом охватывали замусоренную площадку, а прямо за ними боролись за выживание чахлые молодые деревца.

Айк с омерзением оглядел место, где, как он предполагал, ему придётся провести немало дней. У дальнего подъезда он углядел унылого вида мужичонку, лениво шаркающего метлой по тротуару. Вздохнув, Айк направился к нему. Тот поднял покрасневшие, заплывшие глаза пропойцы на подходившего мужчину.

— Что, тяжко? — Тёмные глаза смотрели насмешливо, и мужичонка издал горестный мученический вздох всем видом показывая, что нет тяжелее состояния, чем утреннее похмелье. — Я заплачу тебе, если ты сейчас найдёшь несколько досок с гвоздями и отремонтируешь скамейки на детской площадке у второго подъезда. — В глазах мужика появился живой блеск, он с интересом оглядел хорошо одетого господина.

— А вы кто будете? Из управляющей компании, что ли?

— Какая тебе разница? Я заплачу, если не будешь время тянуть. Да или нет? Если тебе лень, я поищу кого-нибудь другого.

— нет-нет, я сейчас сделаю, а деньги точно отдадите? — дворник выжидательно посмотрел на Айка, и тот усмехнулся:

— точно отдам, иди.

Доски нашлись быстро. Как подозревал Айк, их просто оторвали от скамеек у другого дома, но ему не было до этого дела. Он с презрением думал о людях, смеющих свысока смотреть на волков, но уступающих им в порядочности, благородстве, здравомыслии да и во многом другом.

Скамейки были отремонтированы, и Айк обосновался на одной из них, самой дальней, прикрытой от прямого обзора со стороны подъезда металлической горкой. Он просидел весь день, до позднего вечера, но Соня так и не появилась. Осталось тёмным и окно в её квартире. Матери, гуляющие с детьми на площадке, подозрительно посматривали на высокого широкоплечего мужчину с гладко выбритым, обветренным лицом и суровым взглядом тёмных глаз, но он не обращал ни малейшего внимания ни на них, ни на детей, и женщины успокоились.

Вечером Айк вернулся в гостиницу. Приняв душ и переодевшись, он спустился в ресторан. Уже перед сном набрал номер полковника Лукьянова: — Эдуард, здравствуй.

— Айк? Что-то случилось? — голос полицейского был встревоженным, и Айк усмехнулся:

— ничего не случилось, успокойся. Я думаю, ты в курсе, что Соня уже дома.

Тот облегчённо вздохнул: — да, знаю. Спасибо, что не стал создавать нам проблем. И, кстати, родители и девушка что-то не торопятся подавать заявление о похищении и изнасиловании. Ты заплатил им, что ли?

— Нет, мне кажется, это прозвучит оскорбительно, да и зачем? Я всё равно добьюсь, что она выйдет за меня. Понимаешь, Эдик, у меня теперь, когда она нашлась, все мысли только о ней. Невозможно даже представить, что я буду жить один, в то время, как она останется без моей защиты. Нет, тебе этого не понять, вы другие. Может, это и плохо, что у нас животные инстинкты по опеке и защите своей самки превалируют над человеческими чувствами, но с этим ничего не поделать. Да, наша любовь более…э-э-э…агрессивная, более собственническая и я почувствовал это впервые. Я не могу спать, не могу есть и думать о делах, все мысли обращаются к ней.

— Слушай, Айк, а ваши врачи — они ничем не могут помочь в таких случаях? Ну, транквилизаторы там, или ещё что-то? — Лукьянов был искренне озабочен и в его голосе звучало сочувствие.

— Не бери в голову, Эдик, — усмехнулся оборотень, — я к тебе по другому вопросу: найди мне адрес родителей Сони. Она не живёт в своей квартире, а адреса родителей я не знаю.

— Э-э… ты что, в Красноярске, что ли? — чувствовалось, что Лукьянов удивлён.

— Конечно, — раздраженно ответил собеседник, — я тебе о чём талдычу-то целых десять минут? Что не смогу без неё жить, что последую твоему совету и стану за ней ухаживать!

— Поня-я-ятно, — протянул ошарашенный полковник, не став уточнять, что о своём приезде Городецкий как раз и не говорил. — Так, может, встретимся? Ты где остановился? Давай, я к тебе приеду. Или ты ко мне домой приезжай?

— Нет, ты приезжай ко мне в гостиницу. Тут внизу неплохой ресторан, посидим, поговорим.

Айк встретил приятеля в холле, и они заняли столик в дальнем углу ресторана: — я только что поужинал, так что закажу себе что-нибудь так, несерьёзное.

Лукьянов расхохотался, когда тому принесли двойную порцию лангета. Без гарнира. — А что ж гарнир-то не взял?

— Так говорю же, что только что поужинал, — невозмутимо ответил Айк.

К обильному ужину полковник заказал двести грамм водки, а оборотень — слабенького вина. Лукьянов знал, что его волк не переносит спиртное, так что настаивать не стал. Перед расставанием полицейский полез во внутренний карман пиджака — он был в штатской одежде, и достал листок бумаги: — держи, что просил.