— Нет, — решительно сказал Айк, — даже обсуждать не хочу такое условие. Ей и так несладко живётся. У меня сердце кровью обливается, когда я на неё смотрю и думаю, как тяжело ей приходится. Да, кстати, — он засмеялся, — представляешь, Эдик, она заявила, что дети не мои, а от другого мужчины.

— Ну, это глупости она придумала! Отцовство доказывается очень легко, ты знаешь!

— Легко. Только не в нашем случае.

Лукьянов на секунду замолчал, потом оглушительно заржал: — вот это финт!

— Да уж, — кисло согласился Айк, — совершенно беспроигрышный вариант.

— Ладно, парень, не расстраивайся! Утешься тем, что, как говаривал мой дед, пока баба с печи падает, она мужика семь раз обхитрит!

— Да я и то уж успокоился, — усмехнулся Айк, — поживу, сколько возможно, в Ачинске. Авось, больше не сбежит, может и привыкнет постепенно ко мне. Да и дочери… Знаешь, Эдик, — удивлённая улыбка витала на его губах, — они на мою мать похожи! Так странно в детских личиках угадывать черты взрослой женщины! — Они поговорили ещё немного, обсуждая непростое положение Айка.

После Лукьянова он позвонил Сергею Звягинцеву, подробно рассказал о встрече. Тот никак не комментировал и Соню не осуждал, боялся реакции вожака. Но хмыкал многозначительно, а на прощание спросил: — что дальше, Айк? Ты не сможешь жить в Ачинске, а она не поедет в Междуреченск.

— Не знаю, Серый. — Айку не терпелось закончить все эти разговоры и ехать к Соне. — Поживём — увидим.

В первых числах ноября в Ачинске лёг постоянный снежный покров, а к концу уже трещали нешуточные морозы.

Айк поставил дочерей на ножки, придерживая их сзади за шарфы, повязанные поверх курточек, и поднял голову, заглядывая в окно квартиры. С высоты четвёртого этажа Соня помахала им рукой и отошла вглубь, к столу с компьютером. Как он ни уговаривал её оставить работу, она упрямо отвечала, что это не его дело.

Потихоньку и совершенно незаметно он вошёл в их жизнь, оплачивая расходы на питание, покупая необходимую одежду для растущих малышек. Ночевать он продолжал в гостинице, но и только. Каждое утро, умывшись и побрившись, он ехал к знакомому дому. Теперь у него были даже ключи от квартиры, и у Сони отпала необходимость открывать ему дверь. Странные это были отношения. Неработающий молодой мужчина, целые дни напролёт играющий с двумя детьми, гуляющий с ними, укладывающий их спать, а иногда, обернувшийся в громадного тёмно-серого зверя с густой грубой шерстью, тщательно вылизывающий визжащих от восторга малышек.

Он предлагал купить в Ачинске квартиру или снять побольше, двухкомнатную, но Соня отказывалась. Она только стала платить за свою “однушку” немного больше, договорившись с квартирной хозяйкой. Соня чувствовала, что шаг за шагом сдаёт свои позиции и ей это не нравилось. Аллочка утешала её и, со свойственным ей цинизмом, говорила, что грех не попользоваться деньгами богатого мужика, если он не возражает. Глядя на хмурое лицо подруги, она говорила: — не будь дурой, Сонька! Разве ты его просишь покупать дорогие продукты или пуховые курточки на девчонок? — Соня отрицательно мотала головой, а та довольно продолжала: — ну так и не комплексуй! И вообще, мать, расслабься и получай удовольствие! Для себя-то тряпки ты на свои деньги берёшь, у него не просишь!

— Ещё не хватало — просить у него, — буркнула девушка. — Да и просить не надо, только успеваю отбиваться. Чуть утратишь бдительность — уже тащит куда-то, уговаривает посмотреть, померить. Его бы воля, так барахло из квартиры бы нас выжило.

— Ну что же ты у нас такая глупая-то, Сонь? — подруга с сожалением смотрела на неё, — прости уж ты его, что ли? Ишь, выёживается мужик, из шкуры готов выпрыгнуть, чтобы тебе угодить, а ты всё кривишься. Эх, мне бы такого! — она мечтательно закатила глаза, с намёком провела руками по бёдрам, — я бы его на шубу из соболя развела, на квартиру хорошую…А ты? В искусственной шубейке бегаешь, да в вязаной шапчонке.

— Так забери его себе, если он так тебе нравится, — скривилась Соня

— Не могу, подруга. Нехорошо это. Да и не смотрит он на меня, а вот с тебя глаз не сводит, — улыбнулась Аллочка.

За три месяца, которые Айк прожил в Ачинске, он не спеша и методично разрушал Сонину оборону. Первой пала Анна Витальевна. Регулярно позванивая дочери, она внимательно выслушивала её рассказы о взаимоотношениях с Айком, не одобряя, но и не высказываясь резко отрицательно. А однажды сразила Соню наповал словами: — знаешь, родная, я тебя хочу предостеречь: будь осторожна. Если ты опять забеременеешь, это будет для тебя и для нас катастрофой.

Соня остолбенела от этих слов, а потом взвилась, как будто её шилом кольнули: — мама!! Да ты что!! Да я не сплю с ним!! И не собираюсь даже! Вообще, как ты только могла такое подумать! — Анна Витальевна постаралась успокоить дочь, говоря, что сказала просто так, на всякий случай, но настроение было испорчено, и когда, позднее, приехал Айк, он был встречен довольно неприязненно. Он ничем не показал своего недоумения, но до конца дня ломал голову, где допустил ошибку в своих далеко идущих планах.

Впрочем, уже к обеду Соня успокоилась и была, как обычно, доброжелательной, хотя и держалась несколько настороженно.

С некоторых пор Айк перестал обедать и ужинать в гостиничном ресторане. Поскольку он полностью закупал продукты, Соня решила, что будет справедливо, если она станет приглашать его к столу. Он охотно и с удовольствием ел всё, что она приготовит и даже не кривился при виде овощных салатов, которые она ставила перед ним.

Вторая линия обороны в виде Михаила Ивановича продержалась немногим дольше. Отец чувствовал себя хорошо, интересовался внучками и подумывал выйти на работу. Однажды он попросил Соню передать мобильник Айку. Прежде чем сделать это, она включила громкую связь. Мужчина усмехнулся, но возражать не стал, и Соня услышала, как после нескольких дежурных фраз отец сухо сказал: — ладно, Айк, я не возражаю против её брака с вами, но имейте в виду: если вы её хоть раз чем-то обидите, я вас убью.

Стоящая рядом Соня увидела, как надул щёки Айк, удерживая смех, как у него в глазах заплясали сумасшедшинки, но он серьёзно ответил: — вы можете быть совершенно спокойны, Михаил Иванович, дороже Сони и детей у меня ничего в жизни нет. И ещё раз прошу вас: простите меня, ради бога. — Она забрала у него свой телефон и, ехидно улыбаясь, ушла на кухню. Потом ей стало смешно. Соня представила своего отца, щуплого, невысокого очкарика-интеллигента, размахивающего ножом, и рослого плечистого Айка, расстроенно взирающего на попытки ударить его этим самым кухонным инструментом.

Ну а Прасковья Агафоновна, которой Соня опять иногда позванивала, ничего ей не говорила, но временами, как бы невзначай, вставляла, что дурак и мерзавец во главе волчьей стаи долго не продержится, как бы силён он не был. А вот Айка не только боятся, но очень уважают за справедливость, нежадность, порядочность.

Даже Дарью Никаноровну ему удалось очаровать! Соседка с умилением улыбалась, когда он целовал румяные щёчки дочерей, а они, обхватив за шею, слюнявили его щёки, нос и подбородок.

Таким образом, Соня осталась одна перед лицом умного и коварного противника, который, правда, не спешил воспользоваться поражением её защитников.

Звонок раздался утром, когда Айк только вошёл в квартиру и уговаривал дочерей позволить ему снять промёрзшую куртку и ботинки. Подошла Соня и отцепила от него визжащих и брыкающихся девчонок, а он ответил позвонившему Сергею. Голос заместителя звучал тревожно: — Айк, у нас беда. Один из молодых убил в тайге человека, порвал горло и погрыз ноги.

— О, чёрт! — Айк на секунду прикрыл глаза. Надо же было случиться такому именно сейчас, когда Соня потихоньку стала ему доверять, порой, улыбалась и глядя ему в глаза. И вот такое несчастье! Ну как он сможет оставить её и детей? Его милая дорогая девочка только-только ожила, заблестели глазки, после прогулки розовеют щёчки, и вся она чуть-чуть округлилась и уже не напоминает ему скелетик из школьного кабинета биологии.