— Да, извините, я сейчас, — вздохнул, собираясь с мыслями, Айк. Волк чувствовал враждебное отношение и тихо рычал, недоумевая, почему здесь, где так замечательно пахнет его парой, так ненавидят его самого. Он подталкивал Айка к обороту, чтобы эти, самка и самец, увидели, какой он большой, красивый и сильный, какие мощные у него лапы и острые зубы, чтобы они поверили, что он способен сберечь и защитить их дитя. — Наверно Соня уже сказала вам, что я долго искал свою пару. У нас, — он помялся, — как и у диких родичей, существует тесная связь между мужчиной и женщиной. В стае есть семьи, где муж и жена не являются парой. Так получилось, что не встретили свою половинку. Поженились потому, что понравились друг другу, может быть и полюбили, но это… как бы сказать, — он задумался, — немного поверхностно и среди таких пар много разводов. Увы, Соня оказалась моей половинкой. Поверьте, я всегда контролирую себя, даже в такой критический для… оборотней период, как время…э-э-э, гона. В этот раз всё пошло наперекосяк. Она случайно оказалась в лесу. Водитель ошибся, когда причислил её, м-м-м, к женщинам лёгкого поведения. Каюсь, я тоже посчитал, что она из их компании. Но это было позже. А в начале я вдруг почувствовал, что моя пара где-то рядом, недалеко. — Айк замолчал, опустил голову, собираясь с силами. — Я никогда не испытывал подобного и не допускал мысли, что это может случиться со мной. Не знаю, сможете ли вы понять, что почувствовал я в эту минуту…

— Сомневаюсь, — саркастически хмыкнула Анна Витальевна.

— Вот-вот, — кивнул Айк, сдерживаясь, стараясь не замечать злой иронии в её тоне. — В общем, сумасшедшая радость, невероятное счастье и облегчение от того, что она существует, нашлась, привели к тому, что…э-э-э…случилось. Лишь потом я сообразил, что она человек, что у вас всё по-другому и девушка, скорее всего, меня возненавидит.

— А не могли бы вы не экать и не мекать? — презрительно осведомился Михаил Иванович, — я понимаю, вам, может быть, легче на луну ночами выть, чем по-человечески изъясняться. Да только слушать вас тяжело.

И опять Айк, зажав в кулак уязвлённое самолюбие, миролюбиво улыбнулся: — я постараюсь, Михаил Иванович. Это оттого, что и мне тяжело заново переживать факт э-э-э…, тьфу, простите, факт изнасилования. Впервые в жизни волчья натура взяла надо мной верх, потому что я не ожидал этой встречи и растерялся.

— Так, — хлопнул рукой по подлокотнику дивана Михаил Иванович, — к нам-то вы зачем явились? Вы уже поняли, что требовать от полиции привлечения вас к суду мы не можем. Что вам ещё надо? Живите, как хотите, и пусть ваш звериный Бог накажет вас за ваши деяния.

— У зверей нет бога, Михаил Иванович. И, всё же, мы считаем себя людьми и стараемся следовать заповедям Иисуса Христа, — Айк усмехнулся.

Анна Витальевна успокоилась. Прошедшего не вернуть, как бы ни было тяжело жить с этой мыслью. Она разглядывала парня и думала о том, как замечательно было бы, если бы он был обычным мужчиной, если бы они с Соней встретились и познакомились так, как знакомятся миллионы молодых людей. Пожалуй, дочь была бы счастлива с ним…, если бы не трагический случай.

— А что мне от вас нужно… — Айк поднял голову, твёрдо и серьёзно глядя в глаза Михаилу Ивановичу, — я прошу вас разрешить мне ухаживать за Соней. Прошу, поверьте, я очень люблю вашу дочь. Если она согласится выйти за меня замуж, она ни в чём не будет нуждаться. Всё, что моя девочка захочет, любой её каприз, любое желание я выполню с радостью.

— Что ещё за каприз!? — вспыхнула Анна Витальевна, — она нормальная девушка, а не избалованная лишними деньгами дочка олигарха! И с какой это стати она стала “вашей девочкой”?? И вообще, мне даже думать омерзительно, что она может выйти за вас замуж!

Айк стиснул зубы, пережидая, когда спадёт нахлынувшая волна гнева. Волк рычал и рвался на волю, и человек жёстко призывал его успокоиться. — Простите, я неправильно выразился. Конечно, она замечательная девушка. Может быть, во мне говорит любящее сердце, но в ней моё счастье и вся жизнь. И, простите, я думаю, что Соня беременна. — Он насторожился, увидев, как переглянулись родители, — что? Что-то известно?

— Мы ничего об этом не знаем, — сухо ответила Анна Витальевна, — и, если у вас всё, нам бы хотелось, чтобы вы покинули нашу квартиру.

Айк медленно поднялся на ноги, огорчённо посмотрел на хозяев: — мне тяжело сознавать, что вы считаете меня бесчувственным монстром, чудовищем. Всё же это не так, и любую обиду, причинённую Соне, я воспринимаю как свою собственную и даже гораздо острее.

— Я не понимаю, о чём вы говорите, — вздёрнул подбородок Михаил Иванович, — о каких обидах вы говорите, если не брать во внимание ваше преступное поведение?

— Михаил Иванович, среди нас, также как у людей, много разных…личностей. Некоторые восприняли появление Сони как возможность …пошутить, скажем так. Все они понесли наказание и впредь никто, никогда не позволит себе никакой вольности в отношении моей жены. — Он сказал это таким тоном, что у Анны Витальевны от угрозы, прозвучавшей в его голосе, по коже пробежали мурашки. Она поёжилась, спросила:

— что вы сделали?

Он спокойно ответил: — я убил двоих, — мягко улыбнулся: — их было бы гораздо больше, но моё ясное Солнышко мне не позволила.

— Уходите! Немедленно уходите! — у Анны Витальевны перехватило горло, — вы, действительно, кровожадный монстр, и мы сделаем всё от нас зависящее, чтобы Соня, наконец, избавилась от вас!

Айк, с сожалением, быстро поклонился и вышел в коридор. Пока он надевал ботинки и завязывал шнурки, хозяева молча стояли в дверях. Он выпрямился, твёрдо посмотрел, по очереди, им в глаза: — простите. — Вышел и тихо прикрыл за собой дверь.

Анна Витальевна без сил рухнула на диван, больными глазами посмотрела на мужа: — Миша, скажи что-нибудь?? Я в такой панике, что даже думать ни о чём не могу!!

— Аня, давай, прежде всего успокоимся, — Михаил Иванович тяжело опустился рядом, взял за руку жену, — Соня не дурочка, очертя голову на шею ему не бросится. Ишь, какой самоуверенный! Пришёл нашего согласия на ухаживание спрашивать, а сам уже её женой называет! Да не на тех напал, голубчик! Надо сейчас Соне позвонить, предупредить, чтобы двери не открывала. Запустит его в квартиру, а что он сделает — одному Богу известно! — Он ушёл на кухню, и Анна Витальевна услышала, как скрипнула дверца навесного шкафчика, где хранилась аптечка.

Дрожащими руками она набрала номер Сони. Та ответила не сразу. Голос был тусклый, безжизненный. Мать всполошилась: — Сонюшка, что с тобой? Ты заболела?

— Нет. Тошно мне, мама. Прямо жить не хочется, до чего тошно. Знаешь, — она помедлила, — я решила сделать аборт. Аллочка же сделала и ничего, жива, потом даже Аполлошу родила. Ну и со мной ничего не случится, как-нибудь переживу. — у матери сжалось сердце, она услышала, как заплакала дочь.

— Я сейчас приеду к тебе, родная, и останусь у тебя ночевать!

— Не надо, мама. Уже поздно, а тебе завтра на работу. Я сейчас…, это пройдёт, правда.

— Соня, — Анна Витальевна помедлила, — у нас был Айк.

— Что?? Как он узнал ваш адрес??

— Не знаю, — мать вздохнула, — папа ударил его по лицу. Там такой синяк на скуле…

— Ой! Пф! — Соня не выдержала и засмеялась, представив, как её невысокий, щуплый папа, придерживая одной рукой спадающие очки, тянется кулачком к лицу высокого плечистого Айка, а тот, как верблюд, задирает голову, чтобы не дать тому дотянуться. — Очень хорошо, молодец, папа! Представляю, как удивился этот гад, когда схлопотал по роже! Жаль, что меня там не было!

Стоя перед зеркалом, Айк рассматривал переливающийся сине-фиолетово- жёлтым цветом синяк на скуле. Осторожно потрогал пальцем: — м-да, забавно выглядит! И что теперь с этим делать? Купить какие-нибудь тёмные очки на пол-лица, что ли? Или пойти к Соне так, как есть, порадовать девчонку? — он широко улыбнулся своему отражению. Вчера родители, наверняка, рассказали ей о его приходе, так что не факт, что она откроет ему двери, но попытаться нужно. Кроме того, они подозрительно замялись, когда он предположил её беременность. Он прикрыл глаза и блаженно вздохнул, представив Соню, идущую под руку с ним, с большим животом, осторожно ступающую, прислушивающуюся к себе. Его волк беспокойно заворочался, нетерпеливо понуждая его поторопиться.