— Здравствуйте-здравствуйте, юноша, — проскрипел боров и снисходительно махнул на кресло для посетителей. — Извините, что не выражаю сочувствия. Не в данных обстоятельствах. Хотя, батюшку вашего жаль, конечно. Коли не пошёл бы по скользкой дорожке…

Я вспыхнул и поджал губы. За краткий срок, проведённый в Июневке, Охотниковы стали мне небезразличны. А и об свой род, каким бы он не был, ноги вытирать я не позволю.

— Надеюсь, Матвей Павлович, вы не по стопам родителей идёте?

— Служба Его Императорскому Величеству для меня всегда была истинным счастьем, — холодно отрезал я. — Перейдём к делам, Илья Ильич. Я последние годы провёл в отдалённом имении, поэтому не всё могу знать. Насколько мне известно, налоги Охотниковы платили исправно. Поставляли мо́тки и слюдянку. Я бы хотел уточнить детали договорённостей.

— Да, в поставке сырья и материалов батюшка ваш всех опережал, — Маржинов гадко усмехнулся. — Если сумеете партии в том же объёме выдерживать, сработаемся. Только вот что, Матвей Павлович. У вашей семьи в Подмосковье завод по производству мо́тков. Дела там идут не слишком хорошо. К Гнили близко, стабильности такой, как в прочих ваших имениях, нет. В прошлом месяце твари набегали. Повредили здание, людей погубили. Производство и застопорилось. Я, откровенно говоря, ожидал, что Его Величество Константин Алексевич отдаст завод под более опытную руку… Всё же, государственного значения объект. Но Государь Император пока решил оставить за вами. А мне кажется, Матвей Павлович, вам такая морока ни к чему.

— Я разберусь с уроном в ближайшее время. Надеюсь, производство удастся восстановить в прежнем объёме.

— Да куда ж тебе, сынок, — сочувственно склонился над столом Маржинов, и брыли отвратительно затряслись. — У вас, Матвей Павлович, ни людей нет в нужном количестве, чтобы территорию отстоять, ни опыта. Я вот что подумал… В память о добром сотрудничестве с Павлом Александровичем, выкуплю я у вас завод. Хорошую цену дам, не отказывайтесь сразу.

— Я не стану продавать имущество рода, покуда сам не разберусь, — теперь жирдяй раздражал меня по-настоящему. Он решил наивного Матвейку обставить? Как бы не так. Подвинься, Илья Ильич. Я, может, своим имением раньше плохо заправлял, всё Никите на откуп отдавая, но деньги считать умел. И гордость имел родовую.

— Ну и не продавай, — хитро подмигнул мне Илья Ильич. — Отдай под управление. А я тебе процент хороший дам.

— Илья Ильич, завод не продаётся и не передаётся. Ничего из имущества Охотниковых я не уступлю. Во всяком случае, сейчас.

— Ну, смотрите, Матвей Павлович, — Маржинов откинулся на спинку стула, отчего брыли снова заколыхались. — Как бы не продешевить потом. А то, глядишь, может, и за вами что противозаконное найдётся.

Я поднялся с места, медленно склонился над столом, упираясь кулаками, и прошипел:

— Если я обнаружу, Илья Ильич, что за поклёпом на мой род ваш хвост мелькает, поверьте, никакие капиталы вас не уберегут.

— Мал ты ещё угрожать мне щенок, — яростно воскликнул Маржинов. — Пошёл вон. И смотри мне, чтобы все поставки в нужных объёмах были. Сам потом приползёшь ко мне.

— А на охоте и поползать иной раз не зазорно, — ядовито улыбнулся я и сухо поклонился. — Всего доброго. Ваше Сиятельство.

Едва сдерживая злость, я сбежал вниз по лестнице, вырвался на воздух и закрутил головой в поисках мобиля. Подскочил слуга, угодливо кланяясь, залепетал что-то про гараж и мой неожиданный уход. Я, отмахнувшись на ходу, пошёл в сторону хозяйственных построек, уже после сообразив, что меня просили обождать, пока мобиль подадут. Но, завернув за угол, я стал свидетелем драки. На дворе, между двух мобилей, среди которых моего не было, Гришка уворачивался от четверых молодцев. На его щеке кровил порез, сюртук порвался в нескольких местах. Сверкнула вспышка, запахло озоном. Один из противников расставил руки, и я догадался, что он держит щит. Второй рубанул воздух ладонью, и Гриша покачнулся, заваливаясь назад.

Я уже бежал со всех ног, прикидывая, могу ли снять кольцо, или только хуже сделаю, раскрывшись. Мужики подхватили бессознательного Григория за руки и ноги и потащили к распахнувшему дверь мобилю. Вроде того, на котором нас с Аннушкой от Гнили забирали. Я молчал, не желая терять эффект внезапности, но нападавшие услышали мой топот и ускорились. Я добежал как раз в тот момент, когда хлопнули дверцы мобиля, и он сорвался с места, выскочив за распахнутые ворота.

Ох, АнМихална, да как активировать твой сигнал?! Кольцо снять не могу, раскроют. Маржинов счастлив будет. Себя ранить тоже не могу. Значит, придётся в одиночку выручать «в каком-то роде коллегу». Заметив, в какую сторону удалялся мобиль, я оглянулся и обнаружил свой транспорт перед парадным входом. Рванув с места, поминая добрым словом пробежки с Гришкой, я пулей влетел на сидение рядом с нанятым водителем и заорал:

— Быстрее, гони давай! Туда, за тем мобилем!!

— Ваше Благородие, не поло…

Я вынул из-за голенища узкий кинжал, предоставленный АнМихалной вместе с выходным комплектом, и шофёр без единого возражения рванул мобиль с места. Развернулись мы красиво, с заносом. У меня уж дыхание перехватило. Выехали за ворота, едва не задев опорного столба, и понеслись следом за скрывшимся уже мобилем.

— Знаешь, куда едут?

— На западную окраину, похоже.

— Быстрее можешь?

— Не переживайте, ВашБродь, если они с проспекта свернут, мы их вмиг догоним. Такая махина на улочках не развернётся быстро. Сейчас проскочим три квартала, и я поднажму. Они поустойчивее нас будут. А мы пошустрее…

— Давай, родной, давай. Там человека увозят. Беда будет. Мой слуга, законов мы не нарушали. Я тебе заплачу хорошо.

Я убрал кинжал после отрывистого кивка шофёра. Впереди мелькал широкий задок черного мобиля.

Держись, Григорий! Я скоро.

Держись, Григорий! Я скоро.

Легче сказать, чем сделать.

Мы медленно миновали мост. Ближе к пригороду скорость мобиля похитителей, действительно, снизилась. Но и наша снизилась тоже. Дорога стала у́же, высоченные, аж в пять этажей дома остались позади. По бокам потянулись невысокие, но ладные домики с аккуратными, свежевыкрашенными заборами. На дороге иногда попадались куры и гуси, приходилось притормаживать, объезжать.

— Почему именно на запад, как думаешь? — спросил я у шофёра во время очередного замедления. По пустякам старался не отвлекать на скорости.

— Ежели они недоброе замыслили, так там самое место. Река из города течёт, со скотобоен в неё грязь попадает. Если надо скрыть преступление, лучше и не придумаешь. Да и крепость там близко. По реке слабо держит, говорят.

Я похолодел, осознав перспективы. Выходит, Гришку моего со счетов списать решили. Плохо дело.

— Сейчас дворы кончатся, как Дорогомилово пролетим, там земли тихие, заводы и фабрики до крепости. Как думаете, ВашБродь, стрелять по нам будут?

Ох, ведьмины титьки, я об этом и подумать не догадался…

— А дальность выстрела какая?

Шофёр хмыкнул, но комментарии оставил при себе. Видимо, дворянину положено знать такие мелочи.

— Увернёмся, ВашБродь, не переживайте. Я больше магии опасаюсь. Если у них боевые маги, туго нам придётся.

Значит, кольцо, скорее всего, буду снимать. То есть, свидетелей оставлять нельзя. Что ж, излишним человеколюбием я никогда не отличался. А эти уроды ещё и первые начали. Только бы Гришка был жив.

Почему я так переживал за жизнь Григория, я понять до конца не мог. Может, во мне говорила часть личности Матвейки, который, в отличие от меня, за своих людей держался. Может, голый расчёт: потеря соглядатая могла добавить проблем к и без того непростой ситуации. А, может, вело чутьё, буквально вопившее, что нападение на слугу Охотникова напрямую связано с делами рода.

Мы миновали промышленную застройку. Потянулись унылые луга. Скота здесь не было, видимо, из-за близости крепости. Вскоре показалась и она сама. Невысокая, метра три будет. Мрачная серая каменная стена, огораживающая город от лап Гнили. Насколько я помнил карту, с запада и северо-запада Гниль к Москве подходила вплотную, норовя вторгнуться в пределы города. Июневка, расположенная на юго-западе, к Гнили примыкала, как и несколько других имений. В моём времени Москва была важным торговым узлом, вот и магов смерти вокруг обитало достаточно. А уж по наезженным трактам до любого очага добраться было куда проще, чем по вечно разбитым дорогам глубинки.