— Гришка, блох тебе в портки! Обрушишь…

Но земля восстала, собираясь в плотный завал, закрывая образовавшуюся в проломе дыру. Я ещё дважды ударил кнутом, добив своих гролков, нырнул под купол и, схватив Аннушку, дёрнул в сторону пробоя.

— Вылазь наружу!

— А вы?!

— Быстрее, Аня!! Гриша, сколько удержишь?

Волосы у соглядатая взмокли, по щекам бежал пот.

— Минуты три точно, Матвей Палыч.

— Держи, родной.

Я метался, как осами изжаленный, расставляя маячки, запуская по ним потоки, выравнивающие вибрацию струн. Тут вокруг всего завода надо бы. Да хоть часть бы успеть…

— Матвей Палыч! Долго ещё?

Я оглянулся, среагировав на надрыв в голосе. Груда земли, засыпавшая проход, содрогалась. Гришка подтянул туда искорёженные куски железа, вылетевшие во время прорыва тварей. Судя по всему, закрутил вихрем. Но, если бы не поддержка магии, урод в обмотках и железном доспехе уже прорвался бы.

— Держи, я почти.

Пробежал, проверил, нашёл ещё два тонких места в Грани, подлатал. Руки тряслись.

— Матве…

Гришка вырубился, исчерпав свой ресурс до донышка. Я метнулся к нему, подхватил под плечи и вздрогнул, когда завал рассыпался от мощного удара. В пелене земляной пыли обрисовался знакомый силуэт.

Я выволок Гришку через пробой, свалил на землю и кинулся к Грани.

— Аня, давай, как в прошлый раз!

Узкий кокон, протиснувшаяся из-под локтя женская ладошка, уверенный поток магии жизни. Струны загудели, вбирая живительный поток, и пробой схлопнулся.

— Ушла, быстро!

Аннушка послушно отступила и сама потащила Гришку подальше.

Резерв плескался на донышке. Держись, Матюха, иначе сейчас у АнМихалны тут два немощных будет.

Один опорник. Два. Три. Четыре. Я расставлял их через пять метров, стараясь не частить. Наскоро сшивал потоками магии, запечатывая Грань. А сердце колотилось, как бешеное, в голову лезли образы страшного силуэта со светящимися глазами, долбящего Грань изнутри.

Восемь… Двенадцать…

Под носом стало мокро и тепло. Я из последних сил заштопал участок, закрепив место пробоя, и тоже повалился на землю. Правда, в сознании.

— Матюх? Ты как?

— Жить буду.

Аня склонилась надо мной, и вдруг пылко прижала меня к груди, впившись в губы горьким поцелуем. В нём чувствовался и страх за меня, и облегчение, и злость. Я ответил слабо, едва в состоянии шевелиться. Но магия всколыхнулась, прибавив самую малость. Прежние мои бабы так не умели. Всё же, маг жизни в койке — наиполезнейший ресурс. Женюсь, чтоб меня ведьма плешивая лобызала…

— Я думала, не успеем…

— Ты умница. Всё правильно сделала. Гриша как?

— Пока без сознания, но вот-вот очнётся.

— Он стихийник? Почему я магии от него не чувствовал, даже без кольца?

Аня села рядом, прямо на землю, не побоявшись запачкаться. Погладила меня по волосам, грустно улыбаясь.

— Вот за что ты мне такой встретился, а? Матюх? Зачем тебе во всё это лезть?

— Потому что кроме меня некому, — отрезал я. — По поводу «за что встретился», у меня такой же вопрос к тебе. Но сейчас не до нежностей, Аннушка Михална. Я понимаю, ты нанервничалась. Но карты сразу надо раскрывать.

— Стихийник он. Из простых. Очень сильный. И совершенно неуправляемый. Пытались учить, но Гришка оказался ходячим несчастьем. То недолёт, то перелёт. Не может силу контролировать. Пока разрушения приносил, терпели. А когда первая жертва случилась… В общем, запечатали его. Закрыли магию. В обычной жизни он ей пользоваться не может. Но когда разозлится сильно или испугается…

— Что ж во время драки с Маржиновскими людьми не сработало?

— Вырубили раньше, думаю.

Аннушка вдруг легла на землю и уставилась в небо, устроив затылок на сцепленных руках. Так мы и лежали бок о бок несколько секунд. Хорошо. Как в родном саду под яблоней.

— А в тайный сыск ты его зачем взяла? Твой же человек, не Рудакова?

— Мой, — согласилась Аннушка. — Но Рудаков его крепко за что-то держит. Не раз ловила Гришку на том, что он на сторону брешет. Ну, докладывается Фёдору Ивановичу. У Гришки, может, с магией беда, но голова как надо работает. И чутьё потрясающее. Сам же он в доме Маржинова осмотреться решил, так ведь? Не посылал ты его.

— Сам, — простонал Григорий откуда-то сбоку. — Верно всё, АнМихална. Матвей Павлович пожалел меня, видать. Прикрыл. Мы не договаривались. Как мы? Сдюжили?

— Да, вроде. Если та сволочь не прорвётся, — ответил я. — Но мне надо заштопать Грань вокруг завода. Иначе ещё где твари прорвутся. Пожрать бы…

— Да знаю я, что тебе надо… — хмыкнула АнМихална. — Гриш, ты как отлежишься, сбегай до оцепления. Скажи, что была попытка прорыва, но Гниль сама закрылась. И что нам бы поесть соорудить.

Григорий ушёл минут через десять, а мы с АнМихалной нашли замечательную подсобку. То ли Гришка догадался, то ли еду сооружали долго, но не было его полчаса. Нам как раз хватило. Ну, так. По-походному. Ради дела.

Перекусывали прямо на улице. Горячий чай и бутерброды с холодным мясом показались мне роскошным пиром.

— Ты понял, что было неправильного? — поинтересовалась Аннушка, совершенно не изящно умяв свой бутерброд. Голод-то даже благородным не тётка.

— Да. Подклад там был.

— Что это?

Я почесал подбородок, подбирая слова.

— Знахарки раньше не только лечили, но и проклясть могли, — вклинился Григорий. — Чёрными таких звали. Так вот, чтобы болезнь навести, они магию привязывали к какому-нибудь предмету. И подкладывали жертве во двор или в дом. Корове под ясли с кормом, например. Или под печь.

— Правильно излагаешь, — кивнул я. — Такие магию смерти пользовали. Раньше не было деления на жизнь и смерть. Мужчины владели разрушительной силой. Женщины, ведуньи или знахарки, объединённой. У баб роль особая — они душу в мир приводят. Ну и отпускают. Тоже на грани своеобразной службу несут. Сейчас и не знаю, есть ли такие.

— В деревнях кое-где остались, — кивнул Гришка. — Но о себе не трубят. Врачуют по-тихому. Души отпускают, если помочь нельзя.

— Так вот подклад делался на магии смерти. Она же живое вытягивает. А здесь какой-то умелец в накопитель, скорее всего, минерал, магию жизни загнал. И разложил у слабых мест. Грань-то не заштопанная. Магия жизни рядом как кусок мяса под носом у гролка. Дразнит. Грань и вышла из равновесия. А твари, видать, чуяли источник. Ну и рванули. И Гниль поползла. Один минерал покрепче оказался. Остальные Гниль выпила, а этот не смогла. Вот гролки и пировали.

— То есть, — Аннушка аж хлеб с мясом отложила, — тот, кто это сделал, понимал, что твари на его артефакт попрут?..

— Хуже, Аня. Намного хуже. Тот, кто это сделал, понимал, где артефакты надо расположить. А это значит, что он знает, как устроена Грань.

АнМихална панически взглянула на меня, и я кивнул, подтверждая догадку.

У моих врагов имелся маг смерти. А на территориях моих отсутствовала какая-либо серьёзная защита. И теперь я был твёрдо намерен её организовать.

И начать стоило с охраны.

Начать стоило с охраны. Да откуда же её взять?.. С людьми военного толка, как я понимал, у Охотниковых было не слишком хорошо. По крайней мере, в Июневке я видел только изобретателей. Вот занесла же нелёгкая… Почему нельзя было воплотиться в каком-нибудь сынке армейского министра? А, ну да, у министра дочка. И дочка эта ничем мне помочь не могла. Даже по блату. Даже за красивые… глаза.

— Матюх, у меня нет взвода, чтобы гонять туда-сюда на охрану частных владений, — горько покачала головой Аннушка. — Да и на каком основании? Если бы у твоих имений был государственный статус…

— Не надо нам такого счастья!

— Вот и я о том же. Была бы у меня личная гвардия… Да и то, основание требуется.

— А что, замуж не пошла бы? — хитро поинтересовался я.

Показалось, или у Аннушки в глазах мелькнуло удовлетворение?

— Ох и скор ты, Матвей Палыч. Я ещё не нарожала выводок внебрачных детишек и не завела тучи любовников, чтобы от безысходности за опального графа идти.