— Начинай прямо завтра. Времени у тебя немного.

— А потом что?

— А потом я опальным быть перестану. Вот увидишь.

— Тогда сама позову, — Аннушка воровато огляделась, убедившись, что лишние глаза на тёмной улице отсутствуют, и попыталась мельком поцеловать меня в щеку.

Я увернулся:

— Я замуж не пойду, имей в виду.

И удалился под сдавленный хохот. Может, и неплохо, что она не так искристо смеётся, как Неждана.

Неждана… за ворохом происшествий я совсем забыл об обстоятельствах моего появления в этом мире. Сейчас те события казались смутными, ненастоящими. Может, и вправду, привиделось?.. И странный сон с Нежданой, и её голос после двух почти смертей? И вообще вся моя жизнь, Артель, Никита, бунт…

Что-то же она мне втирала, про жизни. Семь, кажется? Но две жизни уже было, и в зачёт не пошло. Или не было?..

— Матвей Палыч, о чём задумались? — с затаённым задором спросил Гришка.

После приключений в Гнили он перестал выдерживать холодную дистанцию «в каком-то роде коллеги». И я понял, что Григорий куда моложе, чем показался мне на первый взгляд. Лет двадцать с копейками, не больше. Щетину, видать, специально отпускает, чтобы возраста и важности прибавить.

— Устал, Гриш. Совсем. Да и время к полуночи. Пора по койкам.

С койками получилось примерно так же, как с завтраком вчера. Не дали. В гостиную вошёл Тихон, одетый в шофёрскую форму.

— А ты чего так поздно-то? — забыл я про него совсем. С утра умчался на завод, не успев повидаться с шофёром.

— Так не отпускали же, Ваше Сият… Матвей Павлович. Дожидаюсь распоряжений.

— Доложись тогда и спать, вот моё распоряжение, — обречённо вздохнув, я устроился в кресле. Ольгуня неслышно возникла в дверях с подносом, сервированным поздним ужином. В доме была столовая, но, похоже, перекусывать на скорую руку за крохотным столиком в гостиной скоро войдёт у меня в привычку.

— Прибыл утром, как и приказывали.

— Семья нормально обустроилась?

— Да, благодарствую. Антип Макарыч избу выделил пустующую. Там, конечно, подновить бы, но велел не переживать, мужики помогут, пока я на службе. Жена на седьмом небе от счастья. Да и детям всё привольнее, чем в городе.

— Девки все? Дочери?

— Дочка и двое пацанов. Подрастут маленько, будем думать, какому ремеслу обучать.

— Поспособствуем. Что с мобилями? Спасибо, — Ольгуня тепло улыбнулась, поклонилась и ушла, неслышно притворив двери.

— Пригнал один. Пока во дворе стоит. Не сказать, чтобы высшей пробы транспорт, но неплох. И, главное, в полном порядке. Батюшки вашего, Антип Макарыч сказал. Пользуясь вашим отсутствием, прошёлся по гаражам, нашёл место. Завтра нужно документы оформить и оплату внести.

— Григорию поручу с утра. Молодец, Тихон. Иди, отдыхай.

Доедая ужин, я пытался спланировать хотя бы ближайшие свои действия. Итак, мобиль у меня есть. Руки хоть частично развязаны. Грань на заводе я вчера подлатал, насколько смог, на остатке резерва. Чуть позже, когда раскачаюсь, улучу момент и добью. Нужно узнать у Антипа, какие ещё производства есть у Охотниковых, и где они расположены. Укрепить и их. Нужно сделать ходку в Гниль за сырьём. Нужно добиться аудиенции у Колесникова. Встретиться с Прытниковой, и, желательно, не в постели. Ну, хоть первый раз. Нужно понять, зачем Маржинову моточный завод…

Я страдальчески вздохнул. Проще месяц в Гнили шляться, чем вот это вот всё. Кстати, про Гниль. Неплохо бы ещё про того урода в обмотках и доспехе узнать. С окулярами который.

Зевок едва не вывихнул мне челюсть. Спать. Мир будем завтра вокруг причинного места вертеть.

Утром, едва Гришка унёсся организовывать мне гараж, Василий подал корреспонденцию. Немного, аж целых четыре письма.

Маржинов в достаточно агрессивной форме требовал поставить партию моток не позднее, чем через три дня. В противном случае, обещал крупные неприятности.

С завода мне прислали отчёт, что партия готова на две трети, а для остатка не хватает материала. И, в случае немедленной поставки, они отгрузят мотки в течение пяти дней. Я почесал подбородок. Идти на конфликт с Маржиновым мне до саднящих костяшек хотелось, но следовало и политику учесть. Зато определился приоритет: в Июневку и в Гниль.

Одно из оставшихся писем представляло собой счета за дом, а последнее — достаточно любезное приглашение от Ирины Прытниковой присоединиться к ней за деловым обедом во вторник, в двенадцать. Дня. Сегодня была среда. Выходит, в понедельник я должен отгрузить партию Маржинову, а во вторник отобедать с Прытниковой. Времени в обрез.

Велев Тихону подготовить мобиль, я написал холодное письмо Маржинову, обозначив, что партия моток будет в понедельник. И Ирине тоже написал, уже любезное, с обещанием непременно быть.

Отчитался по скорофону перед Аннушкой о планах и, наконец, с Гришкой и Тихоном отправился глотать дорожную пыль, оставив Василия заниматься счетами и домом. Неплохо бы завести управляющего, который будет вести все моё имущество. У родителей такой был. Пошёл за ними на плаху.

Неприятности начались уже через двадцать километров, когда мы миновали заставу крепости. Едва ворота отдалились, как за нами, выскочив из клубов дорожной пыли, пристроился чёрный мобиль. Тихон поглядывал в зеркала и хмурился.

— Что такое?

— Да ведут нас, ВашБродь. Не прижимают, но и не отстают сильно. Не нравится мне это.

— Маги есть?

— Не знаю, ВашБродь.

— Есть, — напряжённо ответил Григорий, повернувшийся с переднего сидения назад всем телом. Обзор сзади был не очень хорош. Но заметить, что мобиль выдерживал дистанцию метров в пятьдесят, труда не составляло.

— Едем к Июневке, — решил я. — Посмотрим, что предпримут. Делаем вид, что не заметили преследования.

Тихон кивнул молча. Я не обиделся на отсутствие расшаркиваний. Мне было важнее, чтоб он моё бесценное аристократическое тело довёз в целости, а не расшаркивался в признании благородства.

Через десяток километров дорога вильнула влево, взобравшись на пригорок. Внизу неспешно текла местная речушка, ныряя под дорожное полотно. А за ней клубилась Гниль… Белёсые языки тумана ползли по лугу, неспешно пожирая новые, полные жизни земли.

— Ведьмины титьки! — выругался я, углядев, что впереди Гниль облизывает жадно левую обочину. — Осторожнее, Тихон! Не прижимайся влево!

Преследовавший нас мобиль ускорился, поджимая нам хвост. Тихон развернул плечи и на секунду отвлекся, бросив оценивающий взгляд на Гниль. Со второстепенного съезда выскочил ещё один мобиль и врезался нам в бок!

Тряхнуло. Тихон, матерясь сквозь зубы, щёлкнул рычагами и выжал педаль. Мы рванулись вперёд. Задок занесло. Преследователи притормозили с заносом, но удержались. Наш мобиль вновь занесло задними колёсами, теперь в другую сторону. Протаранившие развернулись, едва вписавшись в поворот, и нырнули следом. Мобиль, преследовавший нас от заставы, дышал им в хвост.

Едва мы сползли с пригорка, дорога расширилась, и ближайший преследователь пошёл на выравнивание.

— Держитесь! — Тихон пригнулся, напружинился, вцепившись в руль.

Мобиль, послушный его уверенной руке, дёрнулся правее, занимая центр дорожного полотна. Преследователи поотстали. Впереди язык тумана выбрался уже на дорогу, и Тихон вильнул вправо, избегая контакта. Дорога, как назло, тоже вильнула. Нас занесло, шины возмущенно завизжали. Тихон выкрутил руль, бросая машину влево, чтобы удержаться на дороге. Преследователи будто только этого и ждали. Набрали скорость, не дожидаясь, пока мы выровняемся. Теперь нос их мобиля шёл наравне с задней дверцей, поэтому сместиться в центр уже не вышло бы.

— Тяжелее они, — зло процедил Тихон. — И устойчивее. Оси шире. Не бортануть.

Он выжимал всю возможную скорость на петляющей дороге, но оторваться не получалось. Мобиль преследователей постепенно выравнивался с нами, выдавливая с дороги.