— Ты только посмотри на нее, — щебетала седовласая женщина, наклонившись к своему куратору. — Приехать на испытательную неделю без прислуги! Похоже, Альх вконец обнищал, раз не выдал старшей жрице хоть одну горничную.

Меган было дернулась ответить на издевку, но промолчала. Лишь сжала кулаки, заставляя себя успокоиться.

Баргос это заметил и одобрительно похлопал подопечную по плечу, давая понять, что она поступает правильно: сейчас не время затевать скандал.

Нужно набраться терпения и победить. Тогда Меган сполна вернет долг обидчикам.

А пока вдох. Выдох. Улыбка. И вперед.

Столица не спешила распахивать объятия перед жрицей из Альха. Приходилось проглатывать обиду за обидой. Сначала перешептывания и насмешки соперниц, затем комната, которую предоставили для Меган. Спальня рыжей жрицы находилась в самом дальнем конце коридора, и по размеру больше напоминала чулан, чем опочивальню претендентки на сан Верховной. Пыльная, крохотная, не имевшая даже окон. Воздух в ней был тяжелый, застоялый, пропитанный сыростью и гнилью. Горничная суетливо наводила порядок, взбивая подушки и перетряхивая одеяло. Пылинки кружили в воздухе, точно злая мошкара.

«Разве так положено встречать старшую жрицу?» — злилась Меган, наблюдая как служанка бестолково раскладывает привезенные вещи по сундукам.

Из интереса, девушка прошлась по коридору, осматривая, как устроились соперницы. В покоях других жриц давно был наведен порядок, да и сами размеры спален были значительно больше.

Еще один показатель отношения к Меган.

«Любопытно, это распоряжение Теи? — гадала девушка. — Или Орден заранее решил, что мне ни за что не стать Верховной?»

Хотелось разбить уродливую вазу, стоящую на комоде, отчитать горничную за раздражающую медлительность. Но вместо этого Меган изо всех сил сдерживала гнев, утешая себя предстоящей победой.

А она обязательно победит. И никакая Тея с купленными магистрами ее не остановят.

Будучи не в силах терпеть спертый воздух кладовой, в которой разместили Меган, девушка вышла в сад. Ночь отступала, давая дорогу алому рассвету. Красные лучи пронзали кроны деревьев, проливаясь на лужайки и цветочные клумбы.

Рыжеволосая жрица присела на скамейку. Хотелось расстегнуть давивший корсет и полной грудью вдохнуть свежий воздух. Ощутить эту вуаль, сотканную из ароматов гортензий, запаха спелых яблок и скошенной травы. Но жреческое платье не дозволяло вольностей. Требовалось всегда выглядеть собранной и подтянутой. Жрицам должны быть чужды мирские эмоции и соблазны. Жрица — это божественный проводник между богиней Денеей и людьми.

Эмоции Меган скакали, точно ошалелые зайцы: от ярости и гнева до желания опустить руки и предаться унынию. Каждый клочок Собора открыто демонстрировал отношение к Меган. Никто не желал видеть ее Верховной, кроме нескольких магистров. Да и те, если говорить по-правде, помогали рыжеволосой далеко не из светлых побуждений. Все они рассчитывали получить солидный куш от ее победы, используя девушку ради личных амбиций.

Хотелось поддаться соблазну и отступить. И пусть будет как будет. Уже столько сил было потрачено на борьбу, что все запасы были исчерпаны до дна. И именно в этот момент в саду показалась Тея — старшая жрица Денейрина. Та самая единственная по-настоящему опасная конкурентка Меган.

Высокая, темноволосая, она имела тот бледный вид, каким славятся аристократы. Всегда спокойна, молчалива, задумчива. В отличие от старших жриц из провинций, Тея, представляя столицу, носила не темно-зеленые, а белые одежды, и Меган была вынуждена признать, что наряд сидел на брюнетке идеально.

Появление опасной противницы заставило рыжеволосую жрицу откинуть упаднические настроения. Один вид утонченной Теи, разом всколыхнул все обиды.

«Ну уж нет! Отставить сопли! Я все выдержу и всего добьюсь!» — мысленно произнесла Меган, после чего поприветствовала соперницу, как того требовали приличия.

— Не думала, что у тебя хватит наглости приехать, — Тея произнесла эту фразу спокойно. Не как вызов, а словно констатировала факт.

Но именно этот спокойный тон заставил рыжеволосую испугаться. Тея никогда не отличалась склонностью к сплетням и едва ли поверила, что Меган спит с куратором.

«Что, если она каким-то образом прознала о том, как я получила сан старшей жрицы?» — несмотря на волнение, Меган постаралась сохранить на лице безразличие.

— Как поживает твоя матушка? — с едкой улыбкой осведомилась рыжеволосая, поднимаясь со скамейки. — Как обычно, хлопочет за любимую дочурку?

Меган усмехнулась, заметив, как Тея отвела взгляд.

— Что, тоже считаешь, что я сплю с куратором? — презрительно спросила Меган, хотя была уверена в отрицательном ответе.

Требовалось деликатно выяснить, связана ли фраза «не думала, что хватит наглости приехать» со смертью старшей жрицы Альха? И рыжеволосая начинала осторожно прощупывать почву, словно путник, пробирающийся через болото.

— В тебе достаточно честолюбия, чтобы взять в любовники кого-то повесомее, — все тем же спокойным тоном ответила Тея.

«Неужели она знает про Шедека?» — пронеслось в голове Меган.

Когда-то давно, еще в детстве, девушки были дружны. Пока влиятельная мамаша Теи не решила, что дружба ее распрекрасной малышки с дочерью торговца, может навредить аристократической кровиночке. Сначала она запретила дочке общаться с Меган, а после добилась того, чтобы рыжую воспитанницу отправили куда подальше в Альх.

Долгие годы Меган не могла понять, за что ее выгнали из столицы? Корила себя за детские шалости, полагая, что все дело в них. Что, вероятно, ее сослали за плохое поведение, а возможно, за то, что не прилагала должного усердия в учебе. Или, может быть, она чем-то обидела Тею, и та пожаловалась матери?

Лишь спустя годы Меган узнала, что дело было вовсе не в ее поступках и характере. Девушку отправили в самый дальний монастырь только лишь потому, что мать Теи получила пророчество о том, что следующей Верховной жрицей станет рыжеволосая послушница. И заподозрив, что ею может оказаться Меган, мамаша поспешила избавиться от конкурентки, расчищая пусть к сану Верховной для дочурки.

И пока Тея продолжала обучаться в столице, готовясь в будущем возглавить жречество, Меган пыталась выжить в Альхе. Довольно быстро рыженькая девчушка поняла, насколько сильно столичный монастырь отличается от провинциального. В последнем царили совсем иные нравы. Воспитанницы здесь объединялись в стайки, враждуя с конкурентками.

В столице девчонки могли подшучивать друг на другом, пряча обувь или выскакивая из-за угла, чтобы напугать. В провинции шутки были жестче и злее. Обувь здесь не прятали, вместо этого в нее подкидывали битое стекло. Из-за углов тоже не выпрыгивали, предпочитая поджидать жертву в темном закоулке, после чего хватать и тащить в туалет, чтобы макнуть головой в унитаз.

Еще одной излюбленной забавой провинциальных девочек было ночное шитье. Пока ничего не подозревающая жертва мирно спала в кровати, злоумышленницы крепко-накрепко пришивали ночнушку несчастной воспитанницы к матрасу. И утром, когда требовалось быстро встать, умыться и прибыть на утреннюю молитву, девчонка оказывалась обездвиженной.

Жертва была вынуждена по несколько часов лежать в таком положении, не имея возможности высвободиться самостоятельно. Девчонку освобождали лишь после обеда. Однако, на этом беды для нее только начинались. Наставницы не желали разбираться в причинах прогула. Наказание для всех, кто пропускал молитву и занятия, было одно: их выводили босиком во двор, обливали холодной водой и заставляли десять раз обойти монастырь, каясь перед богиней Денеей. И не важно, какая погода стояла за окном.

Когда такую «шутку» сыграли над Меган, да еще и в самый разгар зимы, когда монастырский двор был засыпан снегом, рыжая потом еще несколько дней пролежала в лазарете с температурой. Хотя, ее могли вылечить за счет магического снадобья, но к этому прибегали только в самых крайних случаях, когда речь шла о летальном исходе. Считалось, что болезнь — это расплата за прегрешения. Поэтому из лекарств было лишь теплое питье.