– Цвет? – уточнила Лидия Борисовна. – Тату была цветная?

– Да... Сине-красная, яркая такая, – подумав, ответил Скотчинский. – Очень яркая, я бы сказал!

– Хорошо, я перезвоню сразу же, если что похожее обнаружим, – пообещала Лидия Борисовна и, дотянувшись до горшка с фиалкой, пощупала указательным пальцем землю.

«Надо срочно полить...» – подумала она.

На Москву опускались оранжевые, розовые и синие сумерки...

Предварительные поиски Инны Скотчинской Лидия Борисовна на своем участке закончила уже сегодня. Куда могла деться тридцатилетняя супруга Николая Романовича Скотчинского, пока можно было лишь гадать.

Сегодня участковый инспектор наконец поговорила с консьержкой подъезда, где жили супруги, и та ей слово в слово повторила то, что говорила предыдущая консьержка из дома, где Инна Анатольевна жила до своего прошлогоднего замужества.

– Да она с половиною города мурызгалась, пока за этого нюню Скотчинского замуж не вышла!.. – не выпуская из руки телефон, фыркнула консьержка.

– То есть вы хотите сказать, что она женщина пустякового поведения, так сказать?.. – осторожно обозначила границы интимных привычек супруги Скотчинского Лидия Борисовна.

– Зачем же наговаривать? – весело парировала консьержка.

– Но вот что значит мурызгалась?.. Слово какое-то, – и Лидия Борисовна задумчиво повторила: – Мурызгалась... Так, знаете ли, даже про путан не говорят.

– Путаны деньги зарабатывают на жизнь, – вздохнула консьержка, – а Инночка мурызгалась из любви к мурызганью, я и не удивляюсь, что она исчезла в тартарары!

– То есть – как?..

– Так какой мужик выдержит, зная все подробности, кто Инночку мурызгал, сколько раз, сколько лет и вообще... Они же вели светский образ жизни, и он видел Инночкиных кобелей каждый божий день!.. Он за год жизни с ней облысел, как от радиации... Вы видели его лысину? То-то.

– Ну, знаете ли, – у Лидии Борисовны вмиг испортилось настроение, – не все женщины верны, и не душат же их!..

– А я про всех и не рассуждаю, вы же про Инночку спрашиваете, так ее весь город мурызгал, – тихо повторила консьержка. – Я когда их видела вместе, просто жалость брала к Скотчинскому этому. Но я лично понимаю, что если он и ее придушил после года совместной жизни, так озверел мужчина!..

Вся неделя прошла в поисках, опросах соседей и перелопачивании кучи документов. Что касается отъезда Скотчинской куда-либо, то за последние два месяца не был приобретен на ее имя ни один железнодорожный билет дальнего следования... Сведения с таможни должны были прийти на днях, и Лидия Борисовна в глубине души очень надеялась, что легкомысленная супруга Николая Романовича просто сменила осточертевшего мужа на очередного любовника, устав от супружеской жизни.

Скотчинский продолжал ежедневно звонить, несдержанно сетуя в трубку и осведомляясь о результатах поиска супруги... Лидия Борисовна ему сочувствовала, про себя дивясь, как же мужчины любят тех, кто им с треском вбивает в голову рога.

«Все не так плохо, – думала Лидия Борисовна, сворачивая к РОВД. – Труп Скотчинской не обнаружен. Значит, дамочке, скорей всего, попала шлея под хвост, но она жива, здорова и скоро даст о себе знать».

Навстречу ей из фотостудии «Тирли» с ведром шла Валентина Глебкова.

– Привет, Валь, как сынок? Выздоравливает?..

Валя улыбнулась:

– Ничего хорошего пока, – и, вылив грязную воду под ближайшее дерево, вернулась в студию.

Дверь хлопнула и закрылась, а Лидия Борисовна обратила внимание на оранжевую «Мазду» шестой модели, которая скромно притулилась под деревом. Новичкова подошла поближе, чтобы посмотреть, в кого так драматично вглядывается молодая дама за рулем, но, кроме двери в фотостудию и снующей, как челнок, с ведром Вали Глебковой, никого не увидела.

Дама в оранжевой «Мазде» даже не взглянула на участкового инспектора, хотя Новичкова около минуты наблюдала за ней. Влада, а это была она, тоскливо и задумчиво разглядывала свою соперницу, которая старательно мыла дверь фотостудии «Тирли» мокрой синей тряпкой, макая ее в ведро и выжимая...

Когда назавтра Лидия Борисовна снова увидела ту же «Мазду», то сообразила – незнакомка, с большой долей вероятности, за кем-то следит. Но на улице в тот час, как назло, кроме собачника с немецкой овчаркой, никого не было.

Бессонная ночь, утро и начало дня...

– На рояле не умирают, мам, – напомнила Владе дочь, уходя в школу.

Влада нервно вытирала пыль с лакированной крышки и силилась больше не думать о муже, которого не было этой ночью. «В моем мозгу, наверное, появилась дырка, прогрызенная мышами его неверности...» – думала она.

Показалось, что дверь внизу хлопнула, Влада насторожено прислушалась к тягучей мазутной тишине и, подумав, набрала номер брата... Одного из двух.

Егор Скотчинский, художественный руководитель Театра средневековой моды, редко задерживался в Москве, его труппа с аншлагами гастролировала по всей Европе.

– Приезжай, пожалуйста, Егор, – скомканно попросила она. – Где ты был, я звоню всю неделю. Почему ты не берешь трубку?

– А что случилось? Р-р-ррр... слушай, ты все еще носишь монакскую одежду? – зевнул в трубку брат.

– А что? – опешила Влада. – Ну да, наверное.

– Я привез тебе рубашку для верховой езды, – Егор хохотнул. – С брюссельским рваным кружевом, редкая вещь.

– Вези, – Влада с трудом заставила себя не расплакаться. – Нам срочно надо увидеться.

– А что случилось?.. Ну ладно, давай ты скажешь, что с тобой, а я пока еду, подумаю об этом, – предложил брат.

– Я хочу посоветоваться с тобой на предмет любовницы моего мужа, – быстро выговорила Влада, как можно дальше держа трубку от губ, и нажала на сброс, все-таки услышав удивленное восклицание брата.

...Старая бархатная тряпка, которой она вытирала пыль, лежала у ног... Тряпка синего цвета, такого же насыщенного синего цвета, какой ее соперница мыла дверь, вдруг вспомнила Влада и, разозлившись, отбросила ее ногой подальше... А через полчаса на веранде дома стоял ее брат Егор – глянцевый мужчина в костюме от Brioni и пыльной кепке, похожей на клошарскую.

– Ты понарошку сказала про любовницу, чтобы увидеться, да?.. Влад тебе изменил? И какой должна быть она, если ты – само совершенство?.. Слушай, я с удовольствием выпью чаю, ага-а... Ты еще не накрыла стол? – разочарованно огляделся он, вручив Владе пакет. – Мерь!.. Очень рад тебя видеть.

– Я сейчас, – кивнула она.

– Круассаны, сок, фрукты... О таких грязных вещах, как измены, лучше всего говорить в ресторанчике... Переодевайся и поехали, – Егор растерянно вглядывался в лицо Влады. – А ты правда выглядишь расстроенной... Про Николая ничего не слыхала, как он поживает?

– Я бы не хотела говорить о брате, – раздраженно передернула плечами Влада. – И зачем куда-то ехать?.. Хорошо, что ты в Москве, ну как там твой театр?..

– А, не спрашивай... Смотри-ка, что у меня есть – платье из двадцатых годов, красивая штучка, – вытащив из пакета, Егор протянул ей сизо-голубой шёлковый балахон с бантом ниже талии. – Надевай и поехали, прошу тебя.

– Как все-таки твой театр?.. – выглядывая из-за ширмы, поинтересовалась Влада.

– Гастролирует без меня, – нахмурился Егор, – ну что с ним может случиться?

– Я звонила тебе всю неделю, ну почему ты никогда не берешь трубку?.. Ну как? – Влада покрутилась на месте. – Висит на мне, да?..

– Нормально, – Егор потрогал уголки губ и кисло усмехнулся. – У меня депрессия, Владка... Накатило.

– У тебя депрессия?.. – переспросила Влада, крутясь у зеркала. – Боже, а мне нужен сочувствующий брат, а совсем не депрессивный, вроде нашего Николая. Он ведь, как женился, вообще ни разу не приехал и не позвонил.