– Лора, ответь мне, пожалуйста, на один вопрос, – Лидия Борисовна присела на краешек стула напротив. – Николай Романович часто ссорился с женой?..

У секретарши заметно увеличились глаза.

– А-а-а-ааа, – выдохнула Лора и закрыла ладонью рот.

– Хорошо, можешь не отвечать! – подумав, сжалилась Новичкова.

– Да я отвечу, нет, не ссорились, нет, – Лора, прикусив губу, улыбнулась. – Но я видела его супругу всего раза три, и здесь они точно не ругались, – Лора обвела глазами приемную. – Не было такого.

– А у Николая Романовича была любовница?

Лора покачала головой.

– Я про это ничего не знаю.

– Про любовницу?.. – уточнила Новичкова.

– Про личную жизнь Николая Романовича, – Лора развела руками. – Наверное, я – не типичная секретарша, извините.

– Ничего, – Лидия Борисовна кивнула, – и последний вопрос, хорошо?..

– Конечно.

– Твой шеф всегда так пьет?

– Нет, что вы, он не пил вообще... Я работаю с ним уже второй год и могу с уверенностью сказать, что Николай Романович пьет лишь сейчас!

– То есть с момента исчезновения жены?..

– Можно и так сказать... Здравствуйте! – Лора улыбнулась, на пороге стояла очередная клиентка. – А мы вас ждем, шуба упакована, вам надо лишь доплатить небольшую сумму за лишние двенадцать суток хранения. Можно чеком!

Новичкова не стала дожидаться окончания разговора и вышла из холодильника. Ветер нес по земле мокрые грязные листья, в Москве было холодно.

«Значит, Валя Глебкова уехала, – вспомнила она. – Как там ее сынишка?.. Выздоровел, наверное».

Самолет уже заходил на посадку, до их встречи оставалось всего несколько часов... Влад ни секунды не сомневался, к кому поедет первым, сокрушаясь, что не сообразил купить Вале мобильник.

Весь последний час полета стюардесса, словно случайно, задевала его бедром, и раньше Бармичев только позабавился бы, ведь встречи со стюардессами еще никто не отменял.

Аэропорт. Октябрьские сумерки с отсветами багровых облаков над зашедшим за горизонт солнцем.

Бармичева встретил личный шофер. Через три минуты машина круто развернулась в сторону Москвы.

– В Серебряный Бор? – обернулся водитель.

– На Кутузовский.

– Хорошо, – водитель кивнул. – Знаете, что при-ехал ваш тесть?

– Когда? – удивился Бармичев.

– Точно не скажу, но пару дней назад он звонил в «Трансплутон» и узнавал, когда вы вернетесь.

– Тогда в Серебряный Бор, – глядя на часы, распорядился Бармичев.

– Лады, – кивнул водитель.

Москва надвигалась...

«Большие города обладают каким-то магнетизмом, – глядя на высотки окраин, думал он. – В маленьких живешь, словно на выселках, никто и никогда не увидит тебя оттуда. А чтобы состояться, нужно попасть в свой город и страну».

Размышления прервал телефонный звонок, звонил его тесть.

– Ты едешь, Влад? – с легким английским акцентом спросил он.

– Еду, – ответил Бармичев.

Москва мокла под дождем, и ожерелья домов у кольцевой дороги сияли огнями.

«Я не хочу домой, – вдруг отчетливо понял он, цепенея от мысли, что едет именно туда, – потому что она у меня в позвоночнике!» – думал он о Вале, и ему хотелось в эти минуты только одного – быстрее услышать ее ставший родным голос. Вот такую особенную нежность испытывал он к женщине моложе его почти наполовину.

У дома мокла оранжевая «Мазда» жены. Бармичев отпустил шофера и поднялся на веранду. Сделав небольшое усилие, он улыбнулся и открыл дверь. Глаза выхватили накрытый стол в гостиной и три родных лица, обернувшихся с возгласами радости.

– Я предложил ей прислугой в Париж, и знаете, она не сказала мне «нет», – закончил фразу тесть. – Здравствуй, Влад, – кивнул он зятю. – Давно не виделись!..

– Папка приехал, – дочь с разбегу бросилась ему на шею.

Влад рассмеялся, уронив чемодан и сумку на пол. В сердце кольнуло...

– Подарки будешь смотреть?.. Давай прямо сейчас...

– Здравствуй, милый, – подошла супруга, чмокнув его в щеку.

– Здравствуй, Владочка.

– Раздевайся и сразу ужинать, – Влада помогла ему снять куртку и повесила ее на крючок.

– Ужинать-ужинать, – хлопнул в ладоши тесть. – А утром Егор приезжал!

И начался обычный семейный ужин с переменой блюд и тостами.

– Живу с Полиной Давыдовной почти сорок лет, а ведь мог поменять жену не раз и не два-с, – тыкая вилкой в соленые грузди, разглагольствовал Рэм Константинович. – А знаете, дети, – вдруг к месту вспомнил он, – мой английский кот кушает грибы. Просто ест их, и все.

– Не заливай, дед, – хмыкнула Машка и подмигнула отцу.

Бармичев с аппетитом жевал жареную картошку и, улыбаясь, кивал... По полу гостиной бежали сразу три средних размеров паучка, но в полутьме их никто не заметил.

– Если сорок лет с Полиной Давыдовной прожил, значит, ничего себе жил, – вздохнул Рэм Константинович. – Веселился дома, на кухне и под одеялом!

– И бабуле ни разу не изменял?.. – Машка, хлопая зелеными ресницами, ждала, что скажет дед.

Скотчинский смерил внучку взглядом и покосился на зятя.

– Твои шутки всегда немного неуместны, Маша... Владик, если ты поел, может быть, поговорим, а? – предложил он.

Бармичев кивнул и встал.

– Поел, спасибо всем. – И направился в кабинет.

Рэм Константинович соскользнул со стула и, переваливаясь на коротеньких ножках, направился следом.

– Рядом с умным мужчиной должна быть достойная же... – все, что услышали через приоткрытую дверь Влада с дочерью.

Дверь хлопнула, как от удара ногой, и закрылась – по дому гулял сквозняк.

Примерно через час из кабинета вышел Рэм Константинович Скотчинский и, отмахнувшись от невидимого собеседника сразу двумя руками, уселся в гостиной на диван и, пошарив рукой, нашел, что искал, и стал быстро переключать пульт телевизора по всем известным ему программам.

– Я ему преподал азы семейной жизни, – наконец, выбрав канал эротики, обернулся он к сидящей с закрытыми глазами дочери.

– Где он, пап?.. – Влада открыла глаза и зевнула.

– Он ушел.

– Что?.. Ушел?.. – тихо переспросила Влада. – Куда?

Скотчинский кивнул в сторону кабинета.

– Его там нет, он ушел через веранду.

И Влада в три прыжка оказалась на веранде.

– Влад, ты где? – позвала она. – Влад!

– Мы обязательно поговорим, – Бармичев вышел из тени гаража. – Но мне нужно сегодня уехать, прости.

– Что?.. Куда уехать, ты только что приехал, Влад!..

Джип мужа мок под дождем рядом с ее «Маздой».

– Неужели ты готов в порыве страсти разрушить все?.. Ты сошел с ума, Влад? – громкий бурлящий звук вырвался из ее горла.

– Отчасти, – Бармичев кивнул, чувствуя стыд и облегчение одновременно. – Прости, скоро все наладится, Влада. Мне нужно собраться с мыслями.

– Ты вернешься? – И Влада крикнула: – Скажи? – и, перепрыгнув стальной трос, тянущийся от беседки к забору, бросилась к нему и повисла на нем. – Не уезжай... Ты что, Влад?.. Не уезжай, я прошу тебя... Дождись хотя бы утра, – всхлипнула она. – Мы же твои... Как мы будем жить?..

– Влада, не теряй достоинство, – с веранды кашлянул Рэм Константинович, – этот кретин еще пожалеет. – И Скотчинский рубанул воздух палкой, с которой не расставался с самого приезда в Москву.

Дождь забарабанил по крыше дома сильней. Тяжелый джип Бармичева медленно свернул от калитки и растворился в темноте.

Рэм Константинович закрыл глаза, не в силах смотреть, как острые плечи Влады трясутся в плаче. Он усадил дочь на диван и принес ей бокал какого-то вина, которое нашел в шкафу.

– Выпей-ка!.. И иди спать, доченька.

«Когда-то за эти плечи идиот был готов продать душу дьяволу...»– скрипнул зубами Скотчинский, думая о зяте.

О своем бывшем зяте.

В ту ночь мало кто спал...