– Мам, зря дед его выгнал, пусть хоть иногда бы приезжал домой, да? – Машка отодвинула недопитый кофе и встала. – Я с тобой...

Влада промолчала.

Рэм Константинович проснулся и вздрогнул, глядя на часы над кроватью. Было ровно восемь часов... Вдобавок – восемнадцатое октября, к тому же – две тысячи шестого года. Тривиальный набор заурядных цифр рядового утра, но для Скотчинского он был мистическим!.. К тому же у него раскалывалась голова после вчерашнего разговора с зятем.

818102006...

До 81 прожили родители Рэма Константиновича и внезапно умерли в один день, покушав жареных грибов.

На 02 начинался номер паспорта Скотчинского, который у него украли в 1961 достопамятном году. А о 006 Скотчинский предпочитал даже не думать всуе. Воспоминания были воистину ужасными и относились к его долгосрочной командировке в Бразилию и Аргентину в 1981 году.

Рэм Константинович трижды прочел наизусть «Отче наш» и спустил с кровати босые ноги. Нащупав тапки, он сориентировался, что не все так плохо в жизни и он вполне контролирует себя. Посидев еще, он наклонился вправо и пошарил у стены.

– Ага, – облегченно воскликнул он, наткнувшись рукой на одну из припрятанных бутылок. – Шнапс!.. – сделав три больших глотка, удовлетворенно отметил Рэм Константинович и спрятал заначку туда же, где нашел.

– Придется жить, – прислушавшись к шуму в голове, констатировал он и встал, чтобы через секунду снова сесть.

В дверь стукнули и без разрешения вошли дочь и внучка. По их решительным застывшим лицам старик Скотчинский понял, что сейчас с ним будут собачиться. И не ошибся.

– Папа...

– Дед! – начали говорить в два голоса дочь и внучка.

– Что случилось?.. – как можно убедительнее пророкотал Рэм Константинович.

– Дорогой и уважаемый папа, зависимость от чужих оценок, которую ты мне благополучно привил с раннего детства, дала сегодняшний печальный результат, – Влада выдохнула, и Скотчинский перебил ее:

– Какой результат, Владочка?

– Папа, мне тридцать пять, а ты решаешь, с кем мне жить. Неужели я сама не могла поговорить со своим мужем?.. Ты думаешь, я не умею говорить?

– Я поговорил, – Рэм Константинович развел руками. – Я твой отец, а не дядька с улицы.

– И он собрался и ушел? – шепотом спросила Влада. – Да?

– Я ему преподал азы семейной жизни, – внезапно смутился Скотчинский.

– И он ушел, папа? – громче повторила Влада. – Вот, он прилетел из другой страны, вышел из машины, зашел в свой дом, привез всем подарки, не забыв о тебе, между прочим... Он же привез спиннинг, о котором ты просил?.. Привез, папа! Потом сел за стол, поужинал, ты его зачем-то вызвал в кабинет на разговор, и он вышел через час и больше не вернулся, – и Влада, набрав побольше воздуха в легкие, громко воскликнула: – А я-а-а?.. Может быть, ты его жена, папа? Скажи?.. Кто из нас его жена? Ты или я?!

Скотчинский вздохнул.

– На мой взгляд, девочки, серьезного отношения в жизни заслуживают только две вещи, – примирительно начал он.

– Какие? – хором спросили дочь и внучка.

– Я забыл, Лада, – Рэм Константинович поморщился. – И у меня болит колено... Может быть, отложим этот напрасный по сути разговор на недельку, а?.. Все устаканится, а потом поговорим, девочки?

– Папа, вот ты разглагольствуешь, что все устаканится, а я в это не верю! И лучше б ты не приезжал! – Влада вдруг всхлипнула, закрыв лицо руками. – Не могу больше! Зачем ты приехал, папа? Ты чурбан, самый настоящий, папа... Я просила тебя помочь вернуть Влада, а ты?

– Закон жизни – сначала потерять, а потом найти в двойном размере, – примирительно молвил Скотчинский. – Вот приедешь в Англию, найдем тебе жениха. Лорда или пэра... Хочешь пэра, Влада?

– Папа, ну замолчи же, – снова закричала Влада, – тебя невозможно слушать!

– Да, дед, ты чего-то разговорился, – подала голос Машка. – Папка даже вещи не забрал, ушел в чем был!

– Он ушел с чемоданом, с которым приехал из Америки, – сварливо отчеканил Рэм Константинович. – Покой и любовь, а где она у вас, где?.. Чем так жить, лучше уж разойтись... Ты же сильная духом, ты всегда добивалась своего, Влада, опустишь планку, и поднять ее будет слишком сложно. Поживи одна, в конце концов... А что?.. Я вот заберу свою долю из «Трансплутона», и пусть вертится, как уж на сковородке!.. Пусть!..

– Папа, про что ты?.. – устало поинтересовалась Влада. – Без автора идея не работает, фирма держится на Владе, он изобретатель, а не ты!

– Нельзя любить того, с кем плохо, – зло сказал Скотчинский и быстро, по-воробьиному, взглянул на дочь.

– Но мне было хорошо, пап, – Влада присела рядом на кровати. – Пятнадцать лет счастья, по-твоему, это мало?

– Было, ты сама только что сказала, что было, – упрямо повторил Рэм Константинович.

– Я не могу его вырвать из сердца и из души, папа, – Влада зарыдала в голос. – Как ты этого не поймешь?!

– Это фантомные боли, – кивнул Рэм Константинович. – Они пройдут через три года, да, Маш?.. – обратился он к внучке.

– Слушай, дед, ты не понимаешь, что надо избегать ссор любой ценой?.. Все в мире взаимосвязано, и если сегодня оборвется нить в одном месте, то завтрашнего дня может попросту и не быть! Это как с кофтой, если потянуть за ниточку, может распуститься вся вещь, дед.

Скотчинский изумленно слушал.

– Машенька, ты чего? – тихо спросил он. – Все зависит от женщины. Если мужчина не становится скотом рядом с ней, значит, она мудрая и любящая.

– Нет, папа, извини, – Влада повысила голос. – Бармичев никогда не был скотом, и уж я ли не любящая?.. А скот останется скотом рядом с любой женщиной, поверь мне... Цаца выходила замуж дважды, и уж на ее примере я могу судить!..

Машка направилась к двери.

– Я в школу, мам, – оглянулась она, – а то опоздаю.

– Выпей кофе, Влада, и успокойся, – Скотчинский встал и, сделав пару шагов, споткнулся. – Голова моя, – сморщился он. – Качает прямо с утра... Но если помиришься с ним, имей в виду, Влада, ты запятнаешь репутацию нашей семьи!.. – поднял палец он. – Имей в виду...

– Папа, это моя жизнь, ну сколько можно, а?.. Ну зачем ты снова?.. Мне скоро тридцать шесть, – Влада махнула рукой. – Приехал... Ты неисправим.

– Да, дед, ты совсем уже, – Машка так и стояла у двери. – Натворил дел... Только тебя нам не хватало для усугубления!

– Ты, – возмутился Рэм Константинович, переводя взгляд с дочери на внучку, – воспитала ее как?..

– Несомненно, воспитала, – кивнула Влада, – как смогла, Рэм Константинович.

– Ногу за ногу, – разозлился Скотчинский. – Юбка вон до бровей!..

– Дед, ты как пузырь, – Машка поправила юбку. – Мам, я ушла.

– Не истери, Лада, только не истери, – Рэм Константинович вдруг с некоторой опаской взглянул на дочь.

По раскрасневшимся щекам Влады вниз бежали слезы.

– Папа, – закричала Влада. – Замолчи, езжай уж в свою Англию наконец, ты все, что мог, уже сделал!..

– Ой, у меня сердце, – Рэм Константинович схватился за грудь. – Ой... Ой, не кричи только!..

– Не притворяйся, папа, – Влада развернулась и вышла из спальни, хлопнув дверью.

– Я не притворяюсь, не хочешь – не верь, – громко сказал Рэм Константинович. – Неблагодарная... неблагодарная дочь... Зачем я приехал?.. Лучше б не приезжал... Ну ничего, завтра уеду, – проворчал он, тяжело опускаясь на колени.

«Симптомы мистического числа налицо, – доставая бутылку шнапса из-под кровати, думал Рэм Константинович. – Сегодня хотел увидеть друга... А вот какого друга? Забыл. Все забыл, все на свете я забыл. Черт...»

Рэм Константинович едва успел перевести дух, как ему позвонила Полина Давыдовна.

– Как ты там, любезный старый хрыч? – ласково спросила она, и Скотчинскому сразу стало полегче.

Он очень любил Полину Давыдовну, хотя в любви своей ей не признавался, чтобы не зазналась ненароком.