Однако после нескольких бокалов вина Джорджия решила, что сейчас не стоит об этом беспокоиться. Просто Фалько придется придумать что-нибудь. Пропускать же вторую праздничную ночь она не намерена. К тому же заставить себя уснуть она всё равно не сумеет, даже если бы ей удалось каким-то образом ускользнуть из-за праздничного стола.
* * *
За обедом Гаэтано сидел рядом со своим дядей, а не с Арианной, хотя и не переставал думать о ней. Герцогиня сидела по другую сторону Папы по соседству со своим отцом. Еще дальше сидели Фабрицио и Карло, вполголоса спорившие о том кому из них следует произносить приветственную речь — Фабрицио как старшему сыну и наследнику герцога Джильи или Карло как наследному принцу Реморы.
Беатриче вошла и села напротив Гаэтано.
— Как дела в лечебнице? — спросил он с тревогой.
В ответ она лишь выразительно покачала головой.
— Но ты ведь не оставила там отца одного?
— Нет, — устало проговорила Беатриче. — Меня сменила Франческа. Сказала, что мне необходима передышка.
Папа услышал знакомое имя.
— О, Франческа, — проговорил он. — Хорошая девочка, не правда ли? Всегда готова позаботиться о своих родных. Я рад что разрешил расторгнуть ее брак. Она заслуживает лучшей судьбы, чем быть женой старого импотента.
Гаэтано чуть не подавился кусочком фазана. Стало быть, Франческа свободна и может снова выйти замуж! А он уже в ближайшие несколько часов должен будет просить руки Арианны.
Между тем в Лондоне Фалько не находил себе места. Он страшно скучал по Талии, своему отцу и Гаэтано, ему безумно хотелось знать, как Джорджия выступила на Звездных Скачках. А ведь ему надо было еще и прятать ее. Джорджия по-прежнему спала в его комнате, и Фалько хотелось быть рядом на случай, если она неожиданно вернется в свое тело так, как это было прошлой ночью. Но если он будет всё время сидеть, закрывшись в своей комнате, Викки наверняка встревожится, заподозрив, что случилось что-то неладное. Каждый раз, когда раздавался телефонный звонок, Фалько спешил первым поднять трубку, но больная нога не позволяла ему двигаться достаточно быстро, так что временами Викки опережала его.
Мучила Фалько и еще одна мысль. Он переместился в этот мир двенадцать дней назад, но тени у него всё еще не было. Это означало, что в Реморе он еще жив, а пока это так, будет сохраняться искушение попросить у Джорджии ее колечко и проверить, может ли он вернуться в свое тальянское тело. Уничтожила Джорджия талисман или нет, Фалько не знал. Он мечтал о том, чтобы всё поскорее закончилось и он получил возможность полностью сосредоточиться на своей новой жизни и желанном выздоровлении.
Зазвонил телефон. Викки была всего в двух шагах от аппарата.
— Джорджия? Нет, боюсь, что ничем не могу помочь. У нас нет… Прошлой ночью? Нет, прошлой ночью ее здесь не было… Подождите минутку, я спрошу у Николаса.
— Всё в точности так произошло, как и предсказано было, — объяснял Джорджии чуть охмелевший доктор Детридж. — Все карты с цифирями были двойками — та самая цифирь, что выпала тебе на Скачках. Да, именно тебе, Принцессе Птиц.
— Принцесса Птиц? — озадаченно переспросила Джорджия.
— Юная девица, — терпеливо продолжал Детридж. — Принцесса, стало быть. А Птиц, потому что место сие принадлежит стихии Воздуха — и как Город Звезд, и как родина крылатой лошади.
— Ладно, раз вы так говорите. А что еще вы прочли в картах?
— То, что герцогиня — Принцесса Рыб, это, разумеется, Арианна — была под доброй защитой Лючиано, прибыв на праздник Падающих Звезд.
— Не вижу, что он сделал для ее защиты, — заметила Джорджия.
— И еще то, что витязь — юный Чезаре — должен был в заточении оказаться, — невозмутимо продолжал Детридж. — А по другую от тебя сторону расположился Принц Змей — это один из юных лордов Девы, но бедный ли это Фалько или принц Гаэтано, сие мне неведомо.
— Откуда вы всё это выводите? — спросила Джорджия, почувствовав себя немного неуютно при мысли о том, что старый ученый заранее предсказал ее вмешательство в судьбу Фалько.
— Дева к стихии земли относится. Точно так же, как Овец огню принадлежит, а Близнецы воздуху, — ответил Детридж так, словно дал исчерпывающее объяснение.
«Может быть, следовало бы тебе еще раз разложить карты», подумала Джорджия. Сама она понятия не имела, каким образом можно распутать узел, в который сплелись судьбы ее самой и Лючиано, Арианны и Гаэтано, и даже Фалько и Чезаре.
Серебряные трубы запели, возвещая о прибытии нового гостя. В отличие от прошлой ночи, герцогиня Беллеции могла теперь открыто посетить породненный с ее городом округ и поздравить его обитателей. Арианна шла с высоко поднятой головой. На ней был алый плащ, накинутый на желтое шелковое платье, а ее маску украшали красные и желтые перья. В сопровождении Родольфо и Гаэтано она под несмолкающие приветственные крики прошла по круто подымающейся в гору Виа ди Монтоне и направилась к главному столу.
Паоло поставил стулья для новых гостей, но Арианна не стала садиться, прежде чем не подошла к лошадям. По традиции победившая лошадь всегда бывала почетным гостем праздника, но сегодня Овен пошел дальше, и рядом с Архангелом стояла Мерла. А там, где была Мерла, должна была быть и Звездочка. Для трех лошадей наскоро соорудили перед церковью небольшой загон, позади которого на высоком древке развевалось шелковое знамя Звездных Скачек. Весь вечер и жители округа, и его гости подходили, чтобы полюбоваться «Sorte di Montone» — счастьем Овна.
Герцогиня со слегка нервным видом похлопала Архангела и погладила ноздри Звездочки, но зато долго простояла, любуясь Мерлой.
— Никогда бы не смогла в это поверить, — проговорила она, обращаясь к Гаэтано. — Какую-то неделю назад лошади были для меня чем-то, что я видела только на гравюрах или картинах художников. А сейчас передо мной сказочное создание, которое можно встретить лишь на осколках древней утвари или старинных мозаиках.
— И всё же крылатая лошадь здесь — реальная, живая, — сказал Гаэтано. — Мое семейство похитило ее так же, как и наездника Овна.
Арианна ласково положила руку на локоть Гаэтано — жест, не ускользнувший от внимания кое-кого из сидевших за главным столом.
— Я никогда не считала тебя ответственным за поступки твоих родственников.
— Поздравить надо не только лошадей, — сказал Родольфо, подошедший, чтобы проводить Арианну обратно к столу.
— Правильно, — ответила вновь оживившаяся вдруг Арианна. Она подошла к Джорджии и протянула ей обе руки. Своим чистым музыкальным голосом, разносившимся по всей площади, она проговорила: — Я поздравляю Овен и его великолепного наездника, Джорджио Греди, — на этот раз она не запнулась на имени. — Сегодня вы поддержали честь моего города, и Беллеция благодарит вас. Пусть будет для Джорджио малым знаком моей признательности этот мешочек с серебром и этот поцелуй.
Джорджия вздрогнула, почувствовав, как ее губ коснулись губы герцогини, и увидев взгляд фиалковых глаз, ненадолго задержавшийся на ее лице, прежде чем Арианна вручила ей тяжелый бархатный мешочек, наполненный монетами. Она пробормотала слова благодарности под радостный вопль Овнов, стучавших кулаками по столам и топавших ногами. Именно так здесь и представляли добрую забаву.
Пока герцогиня спокойно принимала бокал вина, налитый ей Паоло, Джорджия сидела, охваченная чувством легкой растерянности. Арианна должна была знать, что Джорджия не сможет, возвращаясь в свой мир, взять с собой это серебро. Надо будет, решила она, отдать его Чезаре. Сразу же, как только он оторвется от еды — Чезаре явно наверстывал упущенное за дни заточения.
Лючиано мучило чувство ревности. Арианна ни разу не улыбнулась ему и даже не взглянула на него, но, тем не менее, он чувствовал, что во всех своих поступках она каким-то образом имеет его в виду. А сейчас она явно флиртовала с Гаэтано. Но что же он, Лючиано, сделал, чтобы вызвать ее гнев? Он вспомнил поцелуй Джорджии, но разве может этот поцелуй что-то означать? Она ведь расцеловала и Чезаре, да и добрую половину обитателей округа — так всегда поступали в Реморе отмечая победу. Собственно говоря, и сам Лючиано получил немало поцелуев от совершенно незнакомых ему девушек.