— Сколько ты сумела собрать? — спросил он негромко и, когда Джорджия назвала чуть-чуть не дотягивавшую до двух фунтов сумму, взял лошадку из ее рук и начал заворачивать в вату.

— Пойдет, — сказал он, и с этого момента Джорджия поняла, что у нее появился друг.

Ко времени возвращения Джорджии Рассел был уже дома. Проигрыватель компакт-дисков в его комнате был включен на полную мощность, и Джорджии удалось проскользнуть к себе, оставшись незамеченной. Войдя в комнату, она сразу же заперла дверь и облегченно вздохнула. Этот момент всегда бывал самым трудным. Когда Рассел был дома, возможность проскользнуть к себе в комнату, прежде чем он сообразит, что она вернулась, всегда висела на волоске.

Он был на два года старше Джорджии и на два класса впереди ее в школе. Возненавидели друг друга они с первой же встречи. «Если ты воображаешь, что я позволю твоей рябой мамаше запустить когти в моего отца, то ты чертовски ошибаешься», — прошипел он ей в ухо за спинами взрослых.

Однако помешать Ральфу жениться на Море Рассел не мог, да и, когда родители решили продать свои квартиры и приобрести общее жилье, его никто не спрашивал. Не помогло даже то, что Джорджия и Рассел были, по сути дела, единственными детьми. Вообще-то у Рассела была намного старше его сестра Лиз, но она осталась с матерью, когда та ушла от Ральфа и от него. С тех пор Рассел решил, что они с отцом одни против всего мира.

Теперь это свелось просто к войне с Джорджией. Мору Рассел терпел, поскольку у отца в общем-то улучшалось настроение, когда он был рядом с нею. Тем не менее, Рассел недолюбливал мачеху, вмешавшуюся в его с отцом жизнь. Проявлять свои чувства к ней он не решался, а потому всё вымещал на Джорджии.

Джорджии хотелось бы иметь родного старшего брата. Младший у нее когда-то был, но он умер, прожив всего несколько дней. Вскоре после этого и папа ушел от них. Джорджия была тогда совсем маленькой и почти не помнила ни отца, ни брата. Смутно вспоминалось, что в то время мамино лицо было вечно залито слезами. А потом однажды Мора вытерла насухо глаза и сказала: «Ну, значит, так. Придется нам справляться самим».

И они справлялись сами до тех самых пор, пока не появился Ральф. Ничего против него Джорджия вообще-то не имела. Он любил Мору и не прочь был пошутить и позабавиться, если, конечно, бывал в хорошем настроении. Только он чересчур уж переживал из-за денег. И он привел с собой Рассела.

Распаковав крылатую лошадь, Джорджия поставила ее на комод. Затем она подошла к своему компьютеру и подключилась к Интернету. «Этруски», набрала она, включив поиск, «Этруски + лошадь + крылатый».

987 подходящих сайтов, сообщил компьютер, но Джорджия далеко не первый раз имела дело с Интернетом, а потому просматривать стала только первую сотню. Одним из лучших оказался американский сайт, на котором была представлена прелестная фигурка из позолоченной бронзы, выставленная три года назад на аукцион, но так и оставшаяся не проданной. Чуть больше трех дюймов в длину, она была очень похожа на только что купленную Джорджией лошадку. С той разницей, что за нее запрашивали от двух до трех тысяч долларов — несколько, мягко выражаясь, побольше, чем заплатила Джорджия.

Еще на одном из заинтересовавших Джорджию сайтов сообщалось о бронзовой вазе из Монтелеоне, где бы там это место ни находилось, изображавшей колесницу, которую влекли крылатые кони. Изображение вазы, к сожалению, отсутствовало, но Джорджия вполне могла представить его в своем воображении.

Риккардо, главный конюший округа Близнецов, ожидал знатного гостя. Его намеревался навестить Никколо, герцог Джильи и глава могущественного семейства ди Кимичи. Герцог гостил сейчас у своего младшего брата Фердинандо, который был принцем Реморы и одновременно Папой. Хотя официально центром созданной ди Кимичи республики считалась Ремора, реальная власть была сосредоточена на севере, в Джилье, в руках герцога и его наследников.

У Никколо, правнука основателя династии ди Кимичи, было пятеро детей, четверо из них сыновья, и во всей Талии не было более честолюбивого, чем он, человека. Под его руководством семья ди Кимичи распространила свое влияние на все основные города севера страны и теперь правила в большинстве из них. Лишь на северо-восточном побережье несносный город-государство Беллеция противился всякому союзу с ним или его семейством. И у Никколо в связи с этим уже появились кое-какие планы.

Здесь, в Реморе, его положение было вполне прочным. На пути в несколько сотен шагов от папского дворца до конюшен округа Близнецов ему десяток раз пришлось останавливаться, чтобы обменяться шуткой с каким-нибудь богатым купцом или позволить кому-либо из граждан победнее облобызать его руку. В конюшни Никколо явился в превосходном настроении.

Риккардо испытывал чувство невероятной гордости. Накануне его посетил Папа, а теперь герцог Джильи, считавшийся богатейшим человеком Талии, прибыл, чтобы взглянуть на лошадей. Самую лучшую из них конюший решил показать последней.

— А вот это, ваша светлость, тот, которого мы выставим на Звездных Скачках.

Никколо взглянул на гнедого жеребца, который нервно раздувал ноздри, явно намереваясь встать на дыбы. Герцог погладил своей затянутой в перчатку рукой морду лошади, ласково заговорил с нею, а затем обернулся к конюшему.

— Сильны в этом году будут соперники?

— Ну, ваша светлость, вы же знаете, в каком секрете держится здесь всё, касающееся скаковых лошадей, — слегка Нервничая, начал Рикардо.

— Я плачу вам за то, чтобы вы не просто ухаживали за лошадьми, но и выведывали подобные секреты. Разве не так? — Холодно посмотрев на конюшего, сказал Никколо ди Кимичи.

— Да, ваша светлость, — пробормотал конюший. — И теперь, когда у меня появился новый конюх, это станет намного легче. Мне его специально порекомендовал племянник вашей светлости, послов Беллеции. Синьор Ринальдо сказал, что этот человек оказал ому важную услугу и что он известен своим умением вынюхивать всяческие секреты.

Никколо улыбнулся. Он слыхал кое-что об услуге, оказанной тем человеком в Беллеции. Если это тот же самый, то он избавил семью ди Кимичи от самого непримиримого их противника — правившей Беллецией герцогини. И хотя Ринальдо не удалось заменить ее своей марионеткой, тем не менее, повлиять на новую правительницу — всего лишь девчонку — будет, вне всяких сомнений, намного легче.

— А в лошадях он разбирается? — только и спросил у конюшего герцог.

Гаэтано ди Кимичи был обеспокоен. Он оставался во дворце Папы, своего дяди, в то время как отец отправился в город с какой-то неизвестной Гаэтано целью. Для Гаэтано было бы намного предпочтительнее остаться в Джилье и продолжать заниматься в университете. Более того, он со всё возрастающим беспокойством чувствовал, что у его отца созрел какой-то план, которым тот и не подумал поделиться с сыном.

Гаэтано вздохнул. Тяжко принадлежать к самому могущественному семейству Талии. Его отец находился в средоточии множества заговоров, направленных на дальнейшее приумножение их богатства и власти. По правде говоря, Гаэтано не интересовало ни то, ни другое. Он хотел бы получить возможность оставаться со своими книгами и своими друзьями, которые так же, как и он сам, увлекались живописью, ваянием и музыкой. И вовсе не хотелось быть впутанным в интриги, связанные с финансированием стычек между отдельными городскими кланами или установлением союзов с другими владетельными либо просто богатыми семьями.

Всё могло быть иначе, будь он одним из старших сыновей, но моложе его был только Фалько, а бедняга Фалько не шел в счет, хотя Гаэтано, как и вся семья, относился к нему с большой любовью. Фабрицио, самый старший из братьев, унаследует титул герцога Джильи. Карло станет принцем Реморы, поскольку у дяди Фердинандо, являющегося одновременно Папой, детей нет и быть не может. Беатриче, несомненно, будет выдана замуж за одного из их кузенов… возможно, Альфонсо. В этом случае она, поскольку дядя Фабрицио уже скончался, станет герцогиней Воланы.