— Зачем? — дерзнул спросить Гаэтано. — Из-за того, что мы потеряли Фалько? Вряд ли в этом есть их вина.

Никколо непонимающе посмотрел на сына.

— Прошу тебя, отец, — мягко продолжил Гаэтано. — Теперь, когда Фалько упокоился, почему мы не можем забыть о вендеттах и оплакать его в мире?

— Ты не понимаешь, — ответил Никколо. — За всем, что случилось, стоят Странники… Родольфо, во всяком случае. Я видел что-то… что-то противоестественное. Здесь поработала магия, и я намерен разобраться во всем до конца.

Мистер Голдсмит решил устроить себе небольшой отпуск. Он повесил на двери магазина табличку «ЗАКРЫТО» и отправился навестить Джорджию. Мора была дома и слегка удивилась увидев старика. Тем не менее, она приготовила чай и сама тоже села за стол.

— Я уезжаю на несколько недель, — сказал мистер Голдсмит. — Вот и решил заглянуть, чтобы сообщить об этом. Вчера вечером мой племянник позвонил мне и предложил отдохнуть в Норфолк Броудс вместе с ним и его семьей.

Джорджия была рада услышать это. Мистер Голдсмит никогда прежде не упоминал о своих родных, и ей не раз приходило в голову, что он, должно быть, очень одинок.

— Мне не хотелось, чтобы ты или Николас пришли в магазин и обнаружили, что он на замке, — продолжал старик. — Летом я не так уж часто оставляю его, но слишком уж удачный представился случай.

— Ваш племянник живет в Норфолке? — спросила Мора.

— Нет, в Кембридже. Оттуда родом вся наша семья. И моя жена тоже была оттуда.

— Я не знала, что вы были женаты, — сказала Джорджия.

— Я потерял ее много лет назад, — ответил мистер Голдсмит. — Детей у нас не было, но у меня три внучатых племянника. Обожаю бывать с ними на воде — они ведь большие любители ходить под парусом.

Когда старик ушел, Мора сочла своим долгом извиниться перед Джорджией.

— Я была не права насчет мистера Голдсмита. Судя по всему, это очень милый старик. Это Рассел ухитрился представить его каким-то чудовищем.

Джорджия обняла мать.

— Теперь это уже не имеет никакого значения, — сказала она.

Герцога Энрико увидел, когда прибыл в Санта Фину, чтобы забрать припрятанные там во дворце деньги. Никколо ди Кимичи, словно разыскивая что-то, бродил по комнатам огромного дома.

— Ваша светлость… — неуверенно проговорил Энрико.

Герцог, вздрогнув, круто обернулся, но тут же расслабился.

— А, шпион, — проговорил он. — Тут нечего выслеживать, просто пустой дворец и старик в нем.

— Могу я чем-то послужить вашей светлости? — спросил Энрико. — Я был очень огорчен, узнав о смерти принца.

Герцог Никколо на несколько мгновений задумался.

— Скажи мне, если бы тебе пришлось хоронить своего любимого ребенка, что бы ты положил ему в гроб?

У Энрико не было детей, а теперь, после исчезновения Джулианы, даже и перспективы заиметь их. Воображения, однако, он лишен не был.

— Что-нибудь, напоминающее о детстве, ваша светлость? Любимую игрушку? Какое-нибудь украшение или рисунок?

— Рисунок? Да, ты прав.

Герцог извлек из-под камзола медальон с миниатюрным портретом.

— Я носил его при себе со дня смерти Бенедетты, моей жены. Пусть она теперь охраняет наше дитя в его могиле. Для меня со всем этим теперь покончено.

Джорджия зашла к Мулхолландам, чтобы попрощаться перед отъездом во Францию.

— Как ты думаешь, ты еще когда-нибудь вернешься в Ремору? — спросил Фалько.

— Надеюсь, — с глубоким вздохом ответила Джорджия. — Это такое чудесное место, и мне всегда будет не хватать Чезаре и его семьи.

— А мне все-таки кажется, что человека, которого тебе будет не хватать больше всего, надо искать не в Реморе, — тихо проговорил Фалько.

Джорджия промолчала. Похоже, что в своем мире она умела скрывать свои чувства лучше, чем это получалось у нее в Талии.

— Тебя удивило то, что герцогиня отказала моему брату? — Продолжал настойчиво расспрашивать Фалько.

— Не очень, — ответила Джорджия. — Все-таки он ди Кимичи, пусть даже и очень симпатичный.

— А как насчет меня? Я симпатичный?

— Забыл разве, что ты больше не ди Кимичи? — сказала Джорджия. — Ты теперь Дьюк, а потом, может быть, станешь Мулхолландом.

— Но ты меня все-таки находишь симпатичным?

— Не дури! — воскликнула Джорджия. Что это с ними со всеми стряслось? Похоже, что после выигрыша Скачек она стала неотразимой в обоих мирах. — Нахожу, конечно! — добавила она, увидев, как погрустнело лицо Фалько.

— Не могу как следует объяснить это, — добавила она, внезапно вспомнив свой разговор с Лючиано, — но мне кажется, что ты по-особому связан со мной, что ты звено, связывающее меня с жизнью в другом мире, о котором никто, кроме тебя, здесь не знает.

Подавшись вперед, Джорджия обняла Фалько и чуть коснулась губами его щеки.

Эпилог

Тринадцатый всадник

Ремора, сентябрь 1578

Во второй раз за это лето Звездное Поле превратилось в скаковую дорожку. Временами, чтобы отметить какое-либо знаменательное событие, проводились и вторые в году Звездные Скачки — Stellata Straordinaria. Последний раз это было двадцать лет назад, когда Фердинандо ди Кимичи стал Папой и был восстановлен титул принца Реморы.

Сейчас брат Папы, Никколо, решил, что Straordinaria должны быть проведены в память недолгой жизни самого младшего из принцев ди Кимичи. В городе было немало торопливой суеты, связанной с необходимостью провести новые скачки через такой короткий срок после предыдущих. Надо было заново подготовить дорожку, назначить судей, привести в порядок парадные костюмы и попрактиковаться в упражнениях со знаменами. Барабаны, едва успев умолкнуть после окончания празднеств, загремели вновь, и Ремора опять жила под аккомпанемент их непрерывного боя.

Было еще важнее, чем обычно, чтобы эти памятные скачки — Stellata di Falco— были выиграны Девой или, по крайней мере, Близнецами, и победившему наезднику была обещана большая, чем всегда, награда.

Чезаре с трудом верил собственному счастью — предоставленной возможности выступить на Архангеле, не дожидаясь, пока пройдет целый год. На этот раз он не собирался дать похитить себя. Вообще-то в этот месяц — после отъезда беллецианцев и возвращения ди Кимичи в Джилью — жизнь стала чуточку скучноватой. Чезаре был опечален смертью Фалько. Хотя он знал, что в другом мире мальчик по-прежнему жив, надежды посетить этот другой мир и увидеться с Фалько у него не было. А Чезаре успел полюбить юного принца. Что же касается Джорджии, то и она не появлялась больше, начиная со следующего после Скачек дня.

Интересно, появится ли она на Straordinaria, думал Чезаре. К тому времени она уже должна вернуться со своих каникул.

Лондон, сентябрь 2004

Джорджия и впрямь вернулась уже к школьным занятиям. Событий за время каникул произошло немало, но в Талии она больше не бывала — не было талисмана. Рассел, вернувшийся из Греции, упрямо стоял на своем, заявляя, что и в руки не брал крылатую лошадку.

К психологу Рассел пошел-таки, изрядно удивив этим Джорджию, жизнь которой стала намного легче, хотя и была всё еще далека от совершенства. Ральф и Мора, сходившие пару раз с Расселом на сеансы групповой психотерапии, были явно поражены масштабом существовавших у него проблем.