— Воспользоваться этим, если Фалько твердо решил совершить то, что доктор Детридж именует «перемещением», можно будет только один раз, — быстро заговорил он. — Только один переход — вроде как билет в одну сторону.

— Но погоди, — вмешалась Джорджия. — Разве талисман не сам находит нужного человека? Я хочу сказать, что наши талисманы попали к нам и перенесли нас туда, куда мы предположительно и должны были попасть. Можем ли мы просто дать Фалько какой-то предмет и надеяться, что это сработает?

Лицо Лючиано посерьезнело.

— Уверенности у нас быть не может, — сказал он и обернулся к Фалько. — Ты понимаешь? Одно дело решить, что ты хочешь отправиться в наш мир, и совсем другое — получится ли что-то из этого. Ты должен согласиться с тем, что, даже если Джорджия принесет тебе что-нибудь, это может не помочь покинуть Талию.

— Я готов пойти на риск, — кивнул Фалько.

— А может, стоило бы посоветоваться с кем-нибудь? — сказала Джорджия. Она знала, что раз уже упустила подходящий случай поговорить об этом с Паоло. — Как насчет доктора Детриджа? Или, может быть, ты попробуешь связаться с Родольфо?

На лице Лючиано появилось выражение холодного упрямства. По сути дела, он не верил в то, что Арианна всерьез помышляет о браке с ди Кимичи, но его больно задело то, что ни она сама, ни Родольфо ни словом не известили его о сделанном предложении. Мысленно он видел их поглощенными управлением Беллецией и принимающими важные решения — без него. И в этот момент он решил никому не рассказывать о проблеме Фалько.

— Нет, — сказал он. — Мы справимся сами. В конце концов, мы оба — Странники.

— А теперь и я стану одним из них, — проговорил со своей ангельской улыбкой Фалько. — На какое-то мгновенье, во всяком случае. Совершу волшебный полет, а потом повешу крылья на гвоздик. А уж Джорджия присмотрит за мной.

Во вторник Джорджия вернулась из школы пораньше. Чувствовала себя она усталой и совершенно разбитой. Мора была так обеспокоена ее состоянием, что Джорджия решила на пару ночей забыть о посещениях другого мира. Ощущение непрерывной усталости донимало ее, да и до конца семестра осталось всего несколько дней. В праздники всё станет легче, а Лючиано уверил ее, что, благодаря каким-то свойствам врат между мирами, в Талии она, вполне возможно, не пропустит вообще ни единого дня.

Расчеты свои она строила, однако, не принимая во внимание Рассела. Всё время, пока она совершала переходы из мира в мир каждую ночь, Джорджия хранила крылатую лошадку с предельной осторожностью и всегда держала ее при себе, каждый раз перекладывая из ночной одежды в дневную и обратно. Но вечером во вторник она была предельно измучена и знала к тому же, что в эту ночь лошадка ей не понадобится. В результате она забыла ее в кармане джинсов, оставленных в бельевой корзине. А утром в среду лошадки там не оказалось.

Глава 13

Сватовство

Потрясение и страх парализовали Джорджию. Сначала она пыталась убедить себя, что лошадку вынула Мора, но джинсы были всё еще в корзине, а не в стиральной машине. И Мора ушла уже на работу, оставив Джорджии строгий наказ записаться на прием к врачу. В доме царила тишина, та звенящая тишина, которая наступает после хаоса звуков. Ральф тоже ушел на работу, а Рассел был в школе. Джорджия сквозь туман тяжелого, беспокойного сна слышала, как позвякивала посуда и как они негромко переговаривались за завтраком.

Сейчас Джорджия сидела на краю ванны, бросив на колени смятые джинсы. Ей казалось, что она и впрямь заболела. Должно быть, лошадку взял Рассел. Хорошо понимая, что это бесполезно, Джорджия все-таки пошла и попыталась отворить комнату сводного брата. Дверь была заперта. Рассел потребовал, чтобы и у него в дверях поставили замок, немедленно после того, как начала запирать свою комнату Джорджия. Теперь она не сомневалась в том, что крылатая лошадка находится где-то за запертой дверью.

В шоковом состоянии Джорджия спустилась по лестнице и налила себе чашку молока с кукурузными хлопьями. Поесть было необходимо просто для того, чтобы не упасть в обморок, хотя проглотить хоть что-нибудь удавалось с большим трудом. Потом Джорджия позвонила врачу, но ей ответили, что принять ее смогут только в полдень.

Джорджия быстро отправилась в душ. Мысли в ее голове беспорядочно сменяли друг друга. Что ей делать, если Рассел откажется вернуть лошадку? Или, хуже того, выбросит, а то и сломает ее? Представив, как Рассел топчет своими здоровенными башмаками ее лошадку, Джорджия сделала воду обжигающе горячей и начала отчаянно намыливать голову.

Одно дело — отказаться от Талии на несколько дней. Но мысль о том, что она никогда не сможет туда вернуться, что она никогда больше не увидит Ремору, не увидит Чезаре, не увидит Паоло с его шумным семейством, не увидит Лючиано — это было нечто совершенно иное. И как быть с Фалько?

В последние дни Джорджия провела немало времени, думая о Фалько. То, чего он хотел от нее и Лючиано, было, вне всяких сомнений, опасно и, возможно, неправильно. И тем не менее, Джорджия пришла к убеждению, что это, может быть, как раз то, что ей предназначено совершить в Талии, то, для чего талисман нашел ее. Она не верила в то, что ей суждено стать настоящим страваганте — таким, как Лючиано. Она не чувствовала в себе никакого особого дара или хотя бы тяги к изучению всех тех таинственных вещей, которыми занимаются Странники.

Нет, она чувствовала, что в Талии ей надо выполнить одну единственную задачу — спасти Фалько. Почему, она и сама еще толком не понимала, но это было то, что от нее требуется. Однако без талисмана она ничего не может сделать. Эта мысль доводила Джорджию до отчаяния. Сколько пройдет времени, прежде чем Паоло поймет, что она не вернулась в Талию из-за того, что не может больше перемещаться между мирами? И принесет ли он ей новый талисман? Джорджия понятия не имела, насколько это допустимо — более того, насколько это возможно.

Она пришла к выводу, что, если так и будет сидеть дома, то уж точно рехнется.

— Его высочество принц Гаэтано из Джильи! — провозгласил дворецкий герцогини.

Гаэтано ввели в большой зал для аудиенций, высокие окна которого выходили на один из каналов. В дальнем конце зала находился помост, а на нем искусной работы трон, изготовленный из драгоценного красного дерева. Рядом с троном в гораздо более простом кресле сидел мужчина в черном бархатном костюме. Седина уже основательно посеребрила его темные волосы. Это, вне всяких сомнений, был регент Родольфо, отец и советник молодой герцогини, могучий страваганте.

Гаэтано почувствовал, что при виде одного из самых опасных врагов отца сердце его заколотилось так, что глаза почти не способны были как следует разглядеть стройную фигурку, восседавшую на троне.

— Беллеция приветствует вас, принц, — произнес приятный, мелодичный голос. — Надеюсь, вы удобно разместились в посольском дворце? Позвольте представить вам моего отца, сенатора Родольфо Росси, регента этого города.

Родольфо оказал молодому ди Кимичи честь, поднявшись с кресла и сделав навстречу ему пару шагов, прежде чем склонить голову в приветственном поклоне.

Гаэтано ответил тем же, а затем прошел вперед, чтобы преклонить колени перед герцогиней и поцеловать протянутую ему руку. Герцогиня движением руки разрешила Гаэтано встать, и он обнаружил, что сквозь прорези в серебряной маске глядят ее веселые фиалковые глаза. Гаэтано воспитывался в дворцах и замках, так что в детстве ему приходилось встречаться только с людьми благородного происхождения — исключая, разумеется, слуг. Он был хорошо знаком с вежливыми манерами и этикетом, не отличаясь при этом чрезмерной застенчивостью. Сейчас же, встретившись лицом к лицу с целью своей поездки, он обнаружил, что заикается и краснеет, словно каменщик, очутившийся в будуаре знатной дамы.