Они зашагали по Полю, заполненному множеством ларьков, в которых продавались закуски и напитки, флажки и значки всевозможных цветов. Джорджия выбрала себе красно-желтый значок Овна. Теперь она уже и сама начала замечать, что каждый прохожий носит на себе шейный платок или какой-нибудь иной знак цветов своего округа. На одетых побогаче можно было увидеть цветные шелковые ленты.

Синий и пурпурный, зеленый и желтый, красный и черный… Чезаре указывал на них и, не задумываясь, объяснял: Скорпион, Козерог, Львица. Неожиданно рядом оказалась группа молодых людей с розово-синими ленточками. Они немедленно начали тыкать пальцами в сторону Чезаре и Джорджии, обмениваясь при этом насмешливыми замечаниями.

— Быстрее, — прошипел Чезаре. — Рыбы! — Он потянул Джорджию в переулок на стороне Поля, противоположной той, откуда они пришли. — Это территория Стрельца, сюда они не посмеют сунуться.

Молодые представители Рыб, громко переговариваясь, вошли в соседний проулок.

— Направляются в округ Скорпиона, — прислушавшись, сказал Чезаре. — Это, разумеется, один из их союзников.

— Ну, разумеется, — саркастически заметила Джорджия.

Чезаре окинул ее озабоченным, серьезным взглядом.

— Это не игра, — сказал он. — Тебе необходимо усвоить всё это, если хочешь чувствовать себя в безопасности.

Джорджия заметила, что округ Стрельца во многих отношениях схож с Овном. Точно так же повсюду встречались статуи — только изображала каждая из них кентавра с луком и стрелами. Точно так же перед храмом располагалась площадь с фонтаном в центре. Фонтан этот, по словам Чезаре, назывался Fonte Dolorosa, Фонтан Печали. Когда Чезаре приветственно помахал рукой группе подростков с красно-пурпурными значками, они ответили ему тем же.

— Стрельцы, — прошептал Чезаре.

— Dolorosa, — проговорила Джорджия, словно перекатывая языком каждый слог. — Звучит так грустно. Почему его так назвали?

Чезаре пожал плечами.

— Не знаю. Он стоит перед церковью святого Себастьяна. Может быть, потому, что этот святой принял смерть, весь утыканный стрелами.

— Погоди, — сказала Джорджия. — В каждом округе у вас и церковь, и святые, и всё такое прочее, но, с другой стороны, всё как бы подогнано под знаки зодиака. Разве это не странно? Я хочу сказать, что в моем мире церковь выступает против астрологии, считая ее одним из суеверий. Заметь, правда, что неверующие — а их у нас большинство — считают суеверием и саму церковь.

Девочка сразу же поняла, что Чезаре понятия не имеет, о чем она говорит. Оставив эту тему, она спросила:

— А какая гильдия породнена со Стрельцом?

— Гильдия коневодов, — с довольным видом ответил Чезаре. — Повезло нам на союзников, верно ведь?

— Конюшни есть у каждого округа? — спросила Джорджия, почувствовав внезапно, что этот город и впрямь становится близок ей.

— Конечно. У каждого округа свои конюшни и при них конюший, который отвечает за лошадь, выставляемую на Скачки.

— Это те Скачки, о которых говорил твой отец? — спросила Джорджия.

— Да, Звездные Скачки. В этом году мы выставляем Архангела.

— Того рослого гнедого скакуна? Он великолепен. Я бы сама не возражала проехаться на нем. А кто будет жокеем?

— Надеюсь, что я, — скромно ответил Чезаре, но Джорджия ясно видела, что гордость буквально переполняет его.

— Скачки проводятся на Поле, — продолжал Чезаре, — Звездном Поле.

— На том круглом поле, через которое мы только что проходили? — удивилась Джорджия. — Но ведь оно такое маленькое! То есть оно огромно для городской площади, но не для скакового поля. Сколько времени длится скачка?

— От силы полторы минуты, — с видом человека, задетого в своих лучших чувствах, ответил Чезаре.

По его лицу Джорджия поняла, что смех был бы сейчас совершенно неуместен. Чезаре не шутил. Эти Скачки, занимавшие такое большое место в жизни города, длились не больше времени, чем требуется, чтобы написать короткую записку. Однако, если она хочет вновь побывать здесь, следует научиться уважать местные обычаи. А вернуться сюда ей хочется, поняла Джорджия. Очень хочется.

Словно прочитав ее мысли, Чезаре взглянул на небо.

— Через час стемнеет, — сказал он. — Нам пора возвращаться.

Джорджия приподнялась одним рывком. Она лежала в своей постели, вся покрытая потом, а мама громко стучала в дверь.

— Джорджия, поторопись, иначе опоздаешь в школу! — прокричала Мора. — И незачем тебе запирать свою дверь!

«Что со мной случилось?» — растерянно подумала Джорджия. Понадобилось какое-то время, чтобы свыкнуться с мыслью, что она вернулась в свою обычную жизнь. Перспектива провести день в школе показалась вдруг невыносимо скучной.

Накануне она, устроившись на грубом тюфяке, уложенном на полу сеновала Паоло, уснула, сжимая в руке фигурку крылатой лошади. Последним, что она запомнила, были Паоло и Чезаре, готовившиеся отправить Мерлу в приготовленное для нее в Санта Фине убежище, — где бы эта самая Санта Фина ни находилась.

«Не забыть бы спросить», — пробормотала Джорджия, направляясь в душ. Тут же она сообразила, что всё еще сжимает в руке маленькую этрусскую лошадку. Джорджия поспешно сунула ее в карман своих пижамных брюк. Совершенно ни к чему, чтобы Рассел увидел ее.

Что бы всё это ни означало и где бы ни находилась в действительности Ремора, эта маленькая крылатая лошадка была ключом, открывавшим путь в нее.

Глава 4

Призрак

Коляска остановилась перед домом конюшего округа Овна, и из нее вышли двое мужчин. Один двигался с некоторым трудом, явно стараясь поберечь свои суставы. Другой, намного моложе, ловко спрыгнул со ступеньки и подал старшему руку, чтобы тот мог на нее опереться. Видно было, что они очень привязаны друг к другу. Отец и сын, сказал бы случайный наблюдатель, хотя выглядели они совсем по-разному. Юноша был стройным, с темными вьющимися волосами, густыми и весьма длинными, как это было модно в Талии. На затылке волосы были стянуты в узел пурпурной лентой. Одежда его говорила о богатстве, но без склонности к расточительству.

Старший мужчина был широкоплеч и выглядел, несмотря не некоторую скованность движений, энергичным и крепким. Волосы у него были седыми, а весь облик полон достоинства. Он мог бы быть профессором университета, хотя у него были мозолистые руки человека, не чуждающегося физического труда.

Они стояли на булыжной мостовой Реморы, вдыхая свежий воздух раннего утра и с очевидным любопытством разглядывая всё вокруг.

— Иной это град, Люсьен, — сказал старик. — И весьма красив притом. Любопытно, что они молвили бы, проведав, из сколь дальних мест мы попали сюда?

Юноша не успел ответить, потому что дверь дома распахнулась и перед ними возник рослый седоватый мужчина.

— Маэстро! — с радостно заблестевшими глазами воскликнул он. — Добро пожаловать! Рад видеть вас. Равно как и вашего сына.

Оба мужчины по-братски обнялись, а затем и юноша оказался в медвежьих объятиях конюшего.

— Тебе надо познакомиться с моим Чезаре — возраста вы примерно одинакового… Заходите, заходите же! Тереза сейчас приготовит вам сытный горячий завтрак.

Большую часть дня Джорджия провела, словно в полусне. За завтраком она даже внимания не обратила на то, что Рассел обозвал ее «очумелой». В первый раз за долгие годы у нее было что-то, отвлекавшее мысли от сводного брата.

Джорджия знала — даже когда была еще в Реморе, — что по возвращении в свой мир Город Звезд начнет казаться ей сном. Но она знала и то, что это не был сон. Может, у нее не было там тени, но у нее было вполне вещественное тело, она пила эль, ела хлеб и оливки перед тем, как уснуть на сеновале. Тогда она думала, что так и не сумеет уснуть — тем более, зная, что Чезаре и Паоло собираются в эту ночь отправить куда-то крылатого жеребенка и родившую его кобылицу.