Корвин, восхищенно улыбаясь, подхватил клетку, рассыпаясь в благодарностях. Люцис с Креей пошли за ним, поочередно мешая друг другу ткнуть палец между прутьями. Найрон, засунув руки в карманы, раздумывал, подарят ли ему варанга до приемной встречи в школе. Тогда, даже если поступить не удастся, он просто не отдаст его обратно.

Попрощавшись, уставшие от обилия еды и впечатлений, они пристегнулись и полетели к каравану в наползающих на мир сумерках.

Глава 3. Не приближаться. Не разговаривать.

Караван был тот же. Кроме них летели еще две семьи и… Найрон всмотрелся. В сумерках было не очень хорошо видно, но он готов был поклясться, что караваном летит тот самый сутулый мужчина, в темном плаще с капюшоном, что и по пути в Хайрит. Найрон хотел было сказать об этом Корвину, но тому с двойняшками было не до таинственных незнакомцев. Он выспрашивал у родителей подробности ухода за варангами и уже залез в такие тонкости, что папа с мамой не знали, что и отвечать. Наконец, отец нашел выход и пообещал Корвину взять его с собой на работу, чтобы после заглянуть в лавку Окиса старшего – известного знатока животных. Младшие наперебой упрашивали Корвина разрешить им играть с варангом по очереди. Правда, они никак не могли прийти к соглашению о том, кто же будет первым.

Найрону надоело слушать и он, сделав вид, что хочет просто прогуляться по платформе, направился в сторону мужчины. Тот сидел на самой дальней скамье, в углу, который почти не освещался дымными факелами, закрепленными на ограждениях платформ. Найрон решил, что нужно подойти к нему как можно ближе. Для этого он вытащил из кармана горсть сушеных фруктов и сделал вид, что уронил их. Фрукты дружно покатились по полу, а одна совсем уж пересушенная нармика, о чудо, подкатилась прямо под ноги незнакомца. В восторге оттого, что теперь точно разглядит его лицо, Найрон бросился подбирать сладости, постепенно подбираясь к незнакомцу. Между тем мужчина не шевелился. Может спит? – предположил мальчик и тихонько приблизился к темному силуэту. Издалека доносились смех младших и шутливые покрикивания родителей, разговоры других семейств, сидящих неподалеку от Нотисов.

Слегка дрожащей рукой он коснулся плеча мужчины и прошептал извиняющимся голосом:

– Простите…Можно я возьму, тут закатилось вам под ноги… – никакой реакции. Тогда Найрон решился и приподнял опущенный капюшон. Мелькнуло что-то сине-белое, яростные желтые глаза, и ладонь мальчика крепко схвачена рукой, вынырнувшей из-под складок плаща.

Не успев испугаться, больше от неожиданности, Найрон вскрикнул и подался назад. Но его пальцы были больно сжаты рукой незнакомца… Синей рукой, – отстраненно отметил Найрон. Синей рукой с длинными загнутыми ногтями, которые сейчас, прямо на его глазах, быстро укорачивались. Найрон беспомощно оглянулся на родителей. Сначала ему показалось, что никто не обращает на него внимания, но вот Корвин что-то крикнул и указал в его сторону. Отец глянул на Найрона и вскочив, торопливо пошел к ним.

Вновь обернувшись к мужчине, мальчик оторопел: тот опустил капюшон, открыв обычное смуглое лицо, рука уже ничем не отличалась по цвету от его собственной.

– Не стоит пугать во сне незнакомых людей, мальчик, – прохрипел мужчина так, будто у него болит горло, и отпустил Найрона.

– Извините… – пробормотал тот, потирая руку.

Подбежавший отец, взволнованно переводящий взгляд с сына на незнакомца, держал руку сбоку под плащом. Найрон удивился – зачем, ведь там папа обычно носит кошелек.

– Все в порядке? – спросил он у Найрона и, лишь когда тот смущенно кивнул, перевел взгляд на мужчину.

– Простите, уважаемый! Я, видимо, не желая того, напугал вашего сына. Но он внезапно разбудил меня. Надеюсь, это меня несколько извиняет? – прохрипел тот, ухмыляясь. Найрону его тон не показался подходящим для извинения, но отца его слова, похоже, удовлетворили. Взяв Найрона за руку, он ответил:

– И вы нас извините, милейший, мы должны лучше присматривать за детьми.

Незнакомец довольно кивнул и вновь скрылся под капюшоном.

Отец, быстро шагая обратно, тащил Найрона за собой. Тот морщился – рука болела после крепкой хватки. Еле поспевая за отцом, мальчик смотрел на побледневшую маму и недоуменно улыбающихся Корвина и двойняшек.

– Мы с мамой множество раз всех вас предупреждали, Найрон! Когда мы на караване или в городе, вы не должны приближаться к незнакомым людям! Не должны с ними разговаривать! Не должны их откровенно разглядывать!

– Мне стало скууучно…- еле слышно протянул Найрон.

– Это закон! И вы должны соблюдать его независимо от того, скучно вам или весело! – продолжал выговаривать отец. При этом, заканчивая каждую фразу, он с силой дергал Найрона за многострадальную руку.

– Найрон, сынок! – мама схватила его за плечи, как только оно подошли достаточно близко, – Он тебе ничего не сделал?!

Под изумленными взглядами остальных детей она покрутила его вокруг, внимательно осмотрела руку и, разглядев следы от ногтей, вздрогнула. Отец, повинуясь ее указательному жесту, наклонился над рукой сына.

– У него были длинные ногти? – спросил он.

– Да, – растерянно ответил Найрон, – только сначала.

– Что значит "только сначала"? – требовательно спросила мама.

– Он…- Найрон не знал, с чего начать, а потом его прорвало, – он такой странный! Мама, его лицо и рука сначала были синего цвета! А глаза сверкали желтым! А ногти во-о-от такущие! – мальчик попытался показать, но родители зашикали на него, чтобы он говорил тише, – А потом я отвернулся, и когда посмотрел на него опять, он был уже нормальный! И ногти укоротились прямо на моих глазах! – Найрон шептал, с трудом удерживаясь от того, чтобы не перейти на крик.

– Тише, Найрон, – вновь проговорил отец, – мы тебя поняли. Это был изменчивый, понимаешь?

Корвин подался вперед и заговорщицки прошептал:

– Он что же, из Изменчивого Гурда?

Зыркнув на Корвина, отец проговорил сквозь зубы:

– Вовсе не обязательно. Он может быть и сам по себе. А Гурды вас не касаются, малы еще. Вам о них в школе расскажут.

– Корвин, тебе об этом кто-то сказал? – уточнила мама, – Мик?

Тот открыл было рот, чтобы возразить, но кивнул, как решил Найрон, поняв, что лучше признаться в разговоре с Миком, чем в том, что читал книги родителей. Мама с папой не то чтобы запрещали им читать свои, взрослые книги. Но они говорили, что не стоит их брать, пока они не начнут проходить в школе историю, чтобы понять все правильно.

– Этот Мик, – задумчиво проговорила мама, – слишком он просвящен для своего возраста…

– Мам! Я с ним больше о таком разговаривать не буду! – испуганно уверил ее Корвин. Наверное, решил, что родители запретят ему ходить к тому в гости, подумал Найрон.

– Па, а почему мы не можем менять цвет кожи? – жалобно спросил он, представляя, как это было бы здорово.

– Потому что так мы уподобились бы животным. Мы люди, и должны сохранять себя в неизменности, вопреки изменчивой природе.

– Герг, – успокаивающе проговорила мама, – детям рано вникать…

– Почему? – раздраженно перебил отец, – мы должны уже начинать указывать им приоритеты!

Но, увидев, что мама расстроилась, отец замолчал и примиряюще дотронулся до ее руки.

Оставшийся путь Корвин обеспокоено поглядывал на родителей. Найрон, так ничего и не поняв, уселся на скамейку и уставился в сумеречное сиреневое небо. Младшие задремали, устало склонив головы друг к другу. Варанг в клетке тихо посапывал.

Прошло довольно много времени, когда Найрон вдруг осознал, что уже пора бы и Одориту показаться, но в сумерках вокруг не было видно ни одного огонька. Прислушавшись, он понял, что родители встревожено перешептываются.

– А почему мы не подлетели еще? – озвучил его мысли Корвин, – город снялся?

– Похоже на то, – ответил отец, напряженно всматриваясь вдаль.

Караванщик и его слуги медленно ходили вдоль платформ. Несколько человек из летевших присоединились к ним. Остальные осматривались, не вставая с мест. Найрон перегнулся через перила и с трудом разглядел в тумане очертания огромных, серовато-белесых, быстро растущих скал, между которыми медленно вилась воздушная воронка, переходящая в водоворот. Он передернул плечами. Немудрено, что город улетел отсюда. Им и самим было бы неплохо убраться подальше. Тут Найрона осенило, он подбежал к клетке с варангом и поднес ее к факелу. Спящий клубок был все такого же черно-серого цвета.