– Ну что я могу тебе сейчас сказать?! – взорвался отец, ударив кулаком в ладонь. Найрон испуганно застыл, задыхаясь, – Что я могу объяснить?! Что мои родители защищали Собрание и город, воевали с изменчивыми и адамангами, которых те трусливо призвали себе на помощь?! Что теперь те из них, что уцелели, ненавидят таких, как Мэлон и Нади? А вместе с ними и всех их потомков?! Найрон, я хочу узнать, кто эти люди. Хочу узнать у родителей, встречались ли они когда-нибудь. А пока прошу тебя об одном: не связывайся с Микелом! Держись от него подальше. Тебя может кто-нибудь защитить, в случае чего?

Найрон молча кивнул, пытаясь осознать услышанное.

– Хорошо. Я не хочу переводить тебя в другую школу, потому что пока мы не узнаем больше о них, рискованно это делать. На новом месте ты заступников быстро не найдешь. И не будешь знать, кого следует опасаться. А здесь у тебя есть друзья и ты знаешь, кто твои враги. Просто будь осторожен, ладно?

Найрон вновь кивнул. Он не подал виду, но внутри все разрывалось от бессильной злости на отца. Все, как всегда. Все, как с мамой. Он просто убегает от решения. Он просто не хочет заниматься его судьбой. Отговорки и отмашки, вот что значат его слова. Он должен рассчитывать только на себя. Всегда – только на себя. И на тех, кто сильнее его и чье расположение он сумеет завоевать. Равнодушно помахав рукой отцу, обернувшемуся на пороге, Найрон поплелся в гостиную.

Там было трое четвероклассников с Тео, которые морщили лбы над числономической задачкой, двое второклассников, игравших в краммс, и Лиса, которая поспешно отвела взгляд, едва он вошел. Стич, прыгнув Найрону на штанину и повиснув на ней, не заставил его улыбнуться. Он так и пошел в спальню, с мужественно болтающимся на штанине зверьком. Хвост Стича подметал пол, но тот не сдавался. Раздраженно подумав, что хвост можно было бы и втянуть, Найрон лег на кровать, заложив руки за голову, и прикрыв глаза. В голове вертелись обрывки двух разговоров, в кабинете демарго и с отцом.

То, что он сказал о войне…Найрон из книг знал, что за семь лет до его рождения между несколькими городами началась война. Война, которая велась между изменчивыми и неизменными мыследеями. В которой многие погибли. В которой победу одержали неизменные. Те, кто стоял у власти более двухсот лет, кто правил городами. Изменчивые же ушли в тень. Затихли. Значит, родители Микела – изменчивые? И они знали родителей отца? Ненавидели их? Тогда становится понятным поведение Микела. Ведь он начал косо смотреть и всячески подкалывать Найрона с того момента, как на первом уроке демарго назвал их всех по именам. Из-за чего Найрон испытал жгучее желание помочь Микелу получить низший бал на уроке Блума. Из-за чего началась их открытая вражда.

Он открыл глаза и уставился в потолок. А ведь родители почти никогда не говорили о войне. Особенно мама… Она не любила, когда он читал об этом в сказках. Хотя в них мало что говорилось о той войне. И когда они пытались спросить о чем-нибудь, связанном с ней, папа и мама всегда меняли тему разговора. Почему – Найрон раньше не задумывался. Точнее, думал, что им просто неприятно говорить о том, что портило им жизнь, когда они были совсем молодыми. А теперь же… Теперь Найрон лежал и думал – в этом ли дело? Но, если нет, то в чем? В голову ничего вразумительного не шло. Тем более, что варанг отцепился, наконец, от штанины и, метнувшись вперед, прыгнул Найрону на грудь.

Отмахнувшись, Найрон случайно ударил его в бок. Стич, недовольно фыркнув, спрыгнул на пол, зацепился шкуркой за валяющуюся на полу чью-то неудачную попытку сотворить водяной шар, сверкающую острыми гранями. Найрон сначала дернулся, испугавшись за зверька. Но тот, как ни в чем не бывало, поскакал к гостиной, не обращая внимания на волочащийся за ним тонкий поясок. Тот, видимо, порвался о колючий "шар". Серый шарик соскользнул с пояска и быстро покатился по полу, ударившись о ножку кровати Тео, раскололся.

Вздохнув, Найрон встал, чтобы подобрать сломанное украшение. Взяв две половинки шарика, он застыл. В одной из них был крохотный скомканный белый клочок. Найрон не мог понять – чего.

– Спасибо. Теперь дай это мне, – Тео возвышался над ним, держа варанга в руке, вторую он протягивал за остатками шарика. И вид у него был какой-то злой. Пожав плечами, мальчик отдал шарик, недоумевая, зачем прятать украшение в шерсти и, тем более, засовывать в него какие-то дурацкие скомканные клочки.

Не глядя вслед вернувшемуся в гостиную Тео, Найрон продолжил думать. Теперь его мысли занимало очередное происшествие. Уничтожение продуктов – это уже больше похоже на то, будто кто-то сознательно пытался причинить вред школе и ученикам. Но, как же тогда предположение Гвена о свихнувшемся учителе? Или он ошибся? Но, если ошибся – при чем тогда дерево и шворхи? Найрон с силой потер лоб. Как же все это запутанно и непонятно! Пойти что ли, попробовать подслушать разговоры демарго или учителей? Тем более, что теперь, по-крайней мере, Токвину можно сказать об услышанном. И выдать это за случайно подслушанный разговор.

Наступил вечер, в гостиной и спальне собрались все ученики. Никто не учил уроки, уничтоженные припасы были единственной темой разговоров. Наверняка, так же дело обстоит и в других жилых сферах. Как и подозревал, Найрон ничего нового от них не услышал. Сделав вид, что у него прихватило живот, чтобы хоть как-то оправдать долгое отсутствие, и выйдя из гостиной, он прокрался мимо Сёма, вдохновенно изображавшего уборку в их коридоре. Затем по мостку Найрон осторожно вышел в полутьму платформы. Еле освещаемая тусклыми шарами, закрепленными на деревянных ножках в углах, она была пуста.

Оглядываясь, Найрон перебежал ее и вошел в холл, идя вдоль стены и держась в тени. В голове мелькнула мысль, что Сём, убирающий сейчас их сферу, – это хорошо. А вот то, что он совершенно не представляет, что ему делать дальше – плохо. Почесав за ухом, Найрон побрел в сторону кабинета демарго. Где же еще могут происходить обсуждения важных вещей? Только, как он собирается что-либо услышать из-за закрытой двери? И почему он не подумал об этом сразу? Найрон разозлился на себя и решил, что, вот дойдет до кабинета, ткнется в закрытую дверь и вернется в жилую сферу.

Дверь действительно оказалась запертой, никаких звуков из кабинета не доносилось. Вздохнув, Найрон развернулся, чтобы идти обратно, но вдруг вспомнил, что есть еще одно место, где можно услышать что-нибудь интересное. Учительская гостиная.

Благодаря Микелу он знал, где она находится. Найрон побрел к гостиной. Выглянув из-за очередного изгиба коридора, он увидел приоткрытую дверь. На пол коридора падали отсветы пламени в камине. Раздавались тихие голоса. Найрон, крадучись, подошел ближе, голоса стали громче. Напрягая слух, попытался определить, кому они принадлежат.

– Вы верите Токвину, Риса? – это голос Эданса. Опять действует против его заступника.

– Разумеется! Он талантливый, сильный…

– О Всевышие! Риса! Да! Токвин – просто симпатяга! Но я не об этом сейчас. Все эти разговоры…мне не дают покоя…, – раздались шаги, он ходил из стороны в сторону, – ни его поведение в отношении демарго, ни его поведение в отношении Сёма, ни услышанное учениками возле сарая для шворхов.

– Вы принимаете на веру сплетни учеников, которые могут быть просто выдумкой! – Риса сердито зашелестела чем-то, – Пирк, вы несправедливы к Дагу, я давно заметила это!

– А вы… Вы, Риса, просто влюбились в него, как девчонка! Так что вы несправедливы к нему вдвойне!

Раздался хлопок, здорово похожий на пощечину. В дверях появилась Немиза с пылающим лицом. Держа в руке толстенную книгу, она сделала несколько быстрых шагов в противоположном от Найрона направлении, остановилась. Вернулась к дверям и, к совершеннейшему восторгу мальчика, с силой запустила фолиантом в Пирка. Найрон услышал вскрик и глухой звук удара. Тот, видно, не ожидал от нее таких действий. Когда Риса, трагически тряся кудряшками, исчезла за поворотом, а Найрон с трудом подавил смех, в дверях показался взлохмаченный Эданс, одной рукой потирающий щеку, а другой – плечо.