Последним пунктом сборов было усадить в клетку Нота, успевшего привыкнуть к свободной жизни. Как и ожидалось, он сопротивлялся. Хотя, Найрон сильно подозревал, что сопротивление это было больше для того, чтобы они его не перестали уважать, так как ни на одном из ловцов не оказалось царапины или укуса. Сам Найрон в ловле не участвовал. Забился в старое кресло и принялся рассматривать книгу о войне в плетеном переплете, которая так не понравилась маме. Правда, она оказалась довольно скучной, и ему пришлось ограничиться картинками. Мама, недовольно глядя на него, вновь начала хмуриться, и Найрон старательно просмотрел все картинки по три раза.

Наконец, после получасовой беготни, махания полотенцами и передвигания мебели, Нот был посажен в клетку, откуда теперь раздавалось возмущенное шипение. Последние вещи были уложены в сумки и мешки и все сели за стол, чтобы выпить перед отъездом горячий сок нармики с пирогом. Отец давал Корвину последние наставления по поводу приемной встречи, а мама о том, как и где держать одежду, что и в какую погоду одевать, и как себя вести с учителями. Найрон слушал в пол уха. Ковыряясь в пироге, не вытерпел и спросил, может ли пойти в гости к Рену. Но родители сказали, что новым соседям нужно дать время для обустройства и не стоит навязываться сейчас с визитами.

Пожав плечами, он подумал, что Рен, возможно, так же скучает и не возражал бы против гостей. Но ему, наверное, родители тоже сказали не навязываться.

Через полтора часа, перецеловав младших и, не успевшего уклониться Найрона, Корвин с мешком и клеткой в руках пристегнулся к маме. Папа взял остальные вещи. И они полетели к каравану. Найрон хотел было вместе с Люцисом и Креей посмотреть вслед, но зрение почему-то затуманилось. Удивленно смахнув с ресниц слезы, он решил, что это просто от ветра, который с каждым днем становится все холодней. А всплывшую откуда-то из глубины сознания мысль о том, что он будет скучать, вернула обратно на глубину другая. Мысль о несправедливости того, что Корвин станет гораздо лучшим мыследеем, чем он сам.

Растерянно посмотрев на уже вовсю играющих двойняшек, Найрон вдруг осознал, что теперь он – старший. И должен приглядывать за Люцисом и Креей, которые никогда не слушались его. Мама говорила об этом несколько раз, но в эти моменты он все время думал о чем-то другом. Стоя над столом и глядя на книги, не замечая их, Найрон сосредоточенно пытался сообразить, как можно пойти в гости к Рену, оставив при этом их самих. То есть, он ломал голову не над тем, как пойти, а как заставить их не говорить об этом папе с мамой. Неожиданно лицо его озарилось светом вдохновения.

Мечтательно улыбаясь, он подошел к мирно сидящим на ковре среди игрушек младшим и, склонившись над ними, прошептал:

– Люцис, Крея, как насчет кучи леденцов?

Те, дружно повернув к нему головы, хором поинтересовались:

– А за что?

– Мне нужно отлучиться, а вы будете спокойно играть и ничего не скажете папе с мамой, – Найрон смущенно улыбнулся.

– А если скажем? – с хитрецой в голосе спросил Люцис.

– Тогда, – улыбка Найрона стала шире, – останетесь без игрушек. Папе никаких капелей не хватит, чтобы купить вам столько новых!

– А он тебя накажет! – в голосе Креи послышались плаксивые нотки.

– Сильнее, чем уже наказывал – не накажет, – сухо проинформировал Найрон, – проживу месяц-другой без сладкого. Ну так что?

Переглянувшись и, будто произведя обмен мыслями, двойняшки дружно кивнули. Найрон недовольно покачал головой. Нет, если у них так и дальше пойдет, они скоро срастутся и станут четырёхруким двухголовым существом. Представив это довольно ярко, Найрон не удержался от смеха. Младшие приняли это за радость по поводу их согласия и требовательно протянули руки за леденцами. Сунув им по два, он пообещал дать еще по три, когда вернется.

Родители должны отсутствовать не меньше трех часов. Он засек время, глянув в сторону шкафа. В длинной водяной колбе со множеством делений и цифр синяя жидкость постепенно книзу сменяла красную. Прихватив несколько коробочек с сушеными фруктами и тянучками, Найрон накинул куртку и вышел на платформу. Перескакивая по мосткам с одной соседской платформы на другую, Найрон пытался придумать, как лучше представиться родителям Рена. Хотя, лучше бы он был один дома.

Войдя на платформу их нового дома, Найрон с любопытством уставился на родовой герб. На поверхности ярко голубой сферы он смотрелся довольно эффектно: стоящий на задних лапках иссиня черный варанг, выпустивший коготки, с яростной мордочкой, напротив красного многоногого существа с шарообразным телом. Нахмурившись, Найрон напряг память, но так и не вспомнил ничего о таких существах, наверное мама не читала ему и не рассказывала о них. Подойдя к двери, он неуверенно постучал в нее, всерьез раздумывая, не повернуть ли обратно, потому что так и не придумал, что говорить родителям Рена. Но дверь открыл он сам. Радость на его лице, быстро сменившая удивление, сразу же заставила Найрона забыть о сомнениях. Словно в ответ на его желание, родителей Рена действительно дома не оказалось, оба были на работе.

– Папе надо многое изучить, работа помощником Библиотекаря не из легких. А маму, не успели мы приехать, завалили просьбами о посещении больных. В Одорите слишком мало лекарей, – говоря это, Рен выставлял на стол кувшинчики с соком и блюда с фруктами. Найрон добавил коробочки со сладостями.

– А мои повезли Корвина на приемную встречу, – грустно проговорил он.

Рен резко обернулся, глаза заинтересованно блеснули.

– М-м. Ну да, вы же отмечали как раз…Давно ему десять исполнилось?

– Во время жаркого солнца. Слушай, я только не очень надолго, надо успеть вернуться до возвращения родителей, а то младшие одни.

– Ты оставил их самих? – встревожено мотнул головой Рен в сторону их дома.

– Да ничего страшного!

– Я…Может, пойдем к вам? Мне можно уйти, я только записку напишу!

– Не хочу, – хмуро ответил Найрон, – начнут лезть со своими глупостями. А ты это читал? – он взял с полки первую попавшуюся книгу и открыл ее посередине.

Подойдя, Рен заглянул ему через плечо.

– Это же Перфогратум, мне такое рановато читать.

– Перфо…что?

– Перфогратум, – терпеливо повторил Рен, – Перечень оружия, когда-либо сотворенного мыследеями. Папа говорит, что здесь есть такое оружие, которое было создано совершенно случайно и его никогда не удавалось повторить.

Найрон с умным видом упорно листал страницы, поглядывая на другие книги, чтобы в следующий раз не схватить что-нибудь подобное. Чего здесь только не было: мечи, грезы, кинжалы, всевозможные костяные резаки. Пролистав почти до конца, пока Рен вежливо стоял рядом, он остановился. Занес руку над книгой, чтобы закрыть обложку, да так и застыл. На последней странице была изображена крохотная костяная вещица, помещавшаяся в ладони. И вещица эта напомнила о чем-то Найрону. Прищурив глаза, он попытался вспомнить – что, в памяти смутно забрезжил какой-то образ и пропал.

– Это дисторк – костемет, – виновато проговорил Рен.

– Значит, все-таки читал? – хитро улыбнулся Найрон.

– Ну…Так, полистал немножко.

Дисторк представлял из себя тонкую изогнутую рукоятку с расширением посередине, которая удобно сжималась в ладони и была почти незаметна. В небольшой полости помещались острые тонкие кости, которые с помощью спусковой скобы выстреливались на расстояние до пяти взмахов шворхов. Найрон поднял брови. Взмах крыльев шворха примерно равен размаху рук взрослого человека. А ничего себе вещица! И здесь сказано, что веление держит его в неизменности и заставляет работать на протяжении двух – трех лет. Найрону теперь значительно сильнее хотелось иметь дисторк, мысли о кинжале быстро отошли на второй план.

Время быстро пролетело за игрой в редук и пустяковыми, но веселыми разговорами. Когда третий час подошел к концу, Рен напомнил Найрону о необходимости возвращаться и тот, неохотно натянув куртку, двинулся к выходу.