— Легко. Умников у нас хватает. Возьмет кто-нибудь и решит, что раз у тебя есть… — он запнулся, наткнувшись на предупреждающее выражение в ее глазах и поправился. — Хорошо, возможно есть регенерация, то может есть и что-то еще. Ведь обычно регенерацию от общества не скрывают, она ведь у каждого десятого, если не у каждого пятого человека на земле. А значит могут докопаться, сделать анализ и…

Лекси напряглась всем телом, ожидая, когда друг закончит фразу. Она уже знала, что он скажет, но не нашла в себе сил, чтобы остановить его.

— Поймут, что твои перемещения во времени никакими рамками, как у остальных, не ограничены! И что тогда? Ну пойми же ты! Пойми, что это опасно! — взмолился он. — Лекс, пожалуйста. Я не могу… если это произойдет, я никогда себе не прощу!

Алексия тихо, но глубоко вздохнула, прогоняя страх. Отступать нельзя. Стоит дать заднюю и все, на что она так надеялась, разрушится как песочный замок в ураган. Лекси не могла отрицать, что ей до одури страшно быть пойманной. Но так же ей ужасно надоело прятаться. Надоело вечно прятаться в дурацком страхе, как в коконе. Хотелось свободы. Хотелось нормальной человеческой жизни!

— Никто ничего не поймет, Джеймс, — с нажимом сказала она и, заметив все те же ножницы на кровати, подошла и снова взяла их в руки. — Я не собираюсь объяснять тебе все по второму кругу. Не хочешь — не надо. Но и не мешай мне. Все равно не сможешь.

— А что ты сделаешь? Растворишься в воздухе и пострижешься где-нибудь в салоне шестидесятых? — криво усмехнулся он.

— Почему бы и да? — она подняла ножницы и выпрямилась, бросив на друга очередной упрямый взгляд.

Он лишь вздохнул. Затем забрал у нее ножницы и снова, все тем же небрежным движением отправил их на кровать. Достал из большой сумки свой набор ножниц, с которым практически никогда не расставался. Вытащил инструменты, велел сесть в кресло перед зеркалом. И Лекси наконец расслабилась. Он взял в ладони ее волосы, словно оценивая сколько работы ему предстоит. Пробубнел что-то о том, что всю эту красоту просто жаль резать так коротко. А затем начал ловко работать ножницами. Лекси всегда казалось забавным, что Джеймс, выбравший как специальность инженерию, унаследовал от своего отца, стилиста по волосам, настоящий талант. Он, совершенно не стараясь, мог сделать идеальную прическу кому угодно. Стоило показать ему картинку, как через некоторое время он повторял ее с легкостью парикмахера с тридцатилетним стажем. Но этот упрямец стоял на своем и упорно постигал чертежи и прочие непонятные ей науки вместо того, чтобы делать то, что было дано ему природой.

Девушка расслабилась в кресле, вновь предвкушая скорую победу и то, какой свободной и счастливой станет, когда избавится от этого гнета. Все же настолько длинные волосы далеко не практичны. С одним только мытьем головы приходилось подолгу страдать! А теперь все это кончится… ненадолго, конечно, но и в дальнейшем отращивать такую длину она вовсе не собиралась.

— Готово, — обреченно сказал друг и Лекси открыла глаза, уставившись в зеркало. Перед нею была незнакомка… Прекрасная незнакомка! Длинные волосы безжизненно лежали на полу, а худенькое личико обрамляли короткие пушистые пряди. Лекси потрогала их пальцами, счастливо улыбаясь. Умелый макияж, который ей сделали в салоне несколько часов назад придавал ее новому облику еще большую зрелость и уверенность. А алые линзы, которыми она собиралась дополнить свой вампирский образ на вечеринку, не дадут никому прочитать по ее переменчивым глазам настроение.

— Джеймс… Это в точности то, чего я хотела!

— Ты похожа на ощипанного цыпленка, Стивенс, — покачал головой друг, явно все еще настроенный на негатив. Лекси махнула на него рукой:

— Я похожа на Элис Каллен, — еще ярче улыбнулась она, раскрыла тумбочку и достала накладные клыки.

— На дурочку ты похожа больше! Меня из-за тебя ждет лютый кошмар. Твой отец с меня три шкуры снимет, но это-то ты конечно переживешь, не тебе же его выслушивать. А вот издевки Декстера…

Лекси тут же перестала улыбаться и нахмурила брови.

Ричард Декстер, руководитель лаборатории, в которой ее без преувеличений ежедневно пытали, был для Стивенс персональной занозой в заднице. И, по совместительству, первой любовью, так и не покинувшей глупое сердце. Оно замирало каждый раз при виде его светло-зеленых, будто трава, покрытая инеем, глаз. Гулко билось каждый раз, когда он касался ее руки, чтобы ввести под кожу реактив. Пускалось в пляс каждый раз, когда он смеялся. И, казалось, совсем переставало биться каждый раз, когда он шутил. Даже если обычно эти шутки были идиотскими.

Сколько лет они были знакомы? Десять? Одиннадцать? Впервые они встретились в его первый день в лаборатории. Тогда он, восемнадцатилетний красавчик с печальным и серьезным взглядом, впервые пришел в Темпус, чтобы посмотреть как все работает изнутри и стал помощником его опекуна, Кэла Ховарда. В те времена мистер Ховард был лучшим другом ее отца и главой лейтфордского отделения Темпуса и у них с Лекси были чудесные отношения. Правда пять лет назад он умер от сердечного приступа. Тогда папа, бывший до того времени заместителем мистера Ховарда, занял его место.

Лекси до сих пор вспоминала их первую встречу. Помнила и то, как они в тот же день впервые поругались. Разумеется, по его вине. И так и не смогла себе простить, что несмотря на все его колкие слова, поддалась чарам его удивительных холодных глаз.

Для нее это определенно была любовь с первого взгляда. Для него — ненависть. Как иначе объяснить то, что теперь он день за днем изобретал все новые и новые обидные фразочки? То, что всякий раз, когда она пыталась с ним сблизиться и хотя бы подружиться, Декстер словно лишался сердца и продолжал дразнить ее до тех пор, пока Лекси не бросала даже слабые попытки поддержать милую беседу, превращаясь в саркастичного монстра?

Ричард Декстер изводил ее. Сводил с ума. И тем не менее, был единственным человеком во всей этой проклятой лаборатории, помимо Джеймса, кого ей искренне хотелось видеть каждый день. И пусть их перепалки стали уже легендарными, пусть он сколько угодно звал ее занозой, пусть иногда его остроты били по больному — порой все это было единственным, что помогало Лекси проживать день за днем. Единственным, что не давало скатиться в уныние. А уж когда ей удавалось его переговорить и оказаться в их словесной перепалке победителем, счастью и вовсе не было предела!

Но больше всего Алексия любила, когда ее шутки заставляли Ричарда искренне улыбаться. Особенно, когда до этого он был в отвратительном настроении. Стоило ей только заметить это, как ее язык превращался в помело и она говорила любую чушь, лишь бы заставить его улыбнуться. А когда Лекси это удавалось, ее настроение взлетало буквально до небес. Хоть Стивенс и никогда не показывала ему этого.

Она старательно прятала свои чувства. От всех вокруг, кроме, разве что лучшего друга. Он один знал правду о том, что все их стычки и подколы для нее лишь возможность не дать Декстеру забыть о ее существовании. И иногда, как сейчас, Лекси жалела, что друг вкурсе.

— А что Декстер? — Лекси закатила глаза. — Ему вообще ничего не нравится. Да и на меня глубоко фиолетово. Какая разница? Главное что мне нравится!

— Ага, — хмыкнул Джим. — Вот увидишь, от такой перемены он дар речи точно не потеряет. Только дай ему время челюсть с пола подобрать.

— Брось, — фыркнула она. — Декстеру дела нет до меня и моей прически.

— Я уверен, что такое он точно не пропустит и не смолчит!

Лекси глубоко вздохнула и посмотрела другу прямо в глаза.

— Даже если и так, что это изменит, Джеймс? Новые шуточки, коих итак каждый день навалом. Только и всего, — тихо сказала она. Но как бы не старалась, не смогла скрыть разочарования в голосе.

— Он больше ни с кем так не разговаривает, только с тобой, — ласково улыбнувшись, напомнил друг. — А значит ты для него особенная. Ну же, Стивенс! Он хоть и Мегамозг, но все же мужчина. А для нас, мужчин, свойственно тупить, когда дело касается любви.