Лекс чуть покраснела и поджала губы, но промолчала. Ричард тихо вздохнул, чуть подался вперед и продолжил:

— Если ты сжалась от страха в комочек, то я одноклеточная инфузория! Не смеши, Лекси, и не прибедняйся. Да, тебе не помешает повзрослеть, чтобы над тобой не вились няньки, однако смелости тебе не занимать. Ты сильная. Это я уже молчу о том, как ты в в четырнадцать умудрилась скрутить моего папашу.

Девушка еще больше смутилась и отвела взгляд.

— Глупости, — тихо сказала она. — Это просто адреналин и… может ты и считаешь меня сильной, только вот это не так.

— Алексия, — Ричард произнес ее имя таким мягким тоном, что девушка вздрогнула от неожиданности и все же взглянула ему в глаза. — Ты можешь думать до конца своих дней о том, какое проклятие постигло твою бедную тушку. А можешь принять свое положение и пользоваться плюсами.

Девушка открыла было рот, но он поднял ладонь, призывая ее выслушать до конца.

— Я не отрицаю, опасность есть. Но у тебя достаточно защитников, чтобы с этим справиться. Ты не одна. И, если уж на то пошло, я около десяти лет убил на то, чтобы обладать твоими возможностями, — Дик замолчал на то время, что официантка раскладывала перед ними приборы и пиццу. Когда девушка ушла, он еще больше подался к ней и тихо сказал, — твой случай уникален. И это прекрасно.

Она невесело улыбнулась, но, словно магнит, двинулась к нему, и их лица были так близки друг к другу, что ее дыхание достигло его щек.

— Ты так считаешь? — тихо произнесла Лекси, вглядываясь ему в глаза так, будто пыталась прочитать ответ прямо по ним. Ее же собственные постепенно окрашивались голубыми красками, и видеть это так близко было до ужаса странно и увлекательно. Казалось, что кто-то смешивает два разных реактива прямо в ее зрачках. — Мне же всегда казалось, что я аномалия. Ненормальная. И мое желание постоянно рисковать собой, пробовать себя в том, чтобы испытать свои способности так же неправильно. Порой я жалею о том, что вообще родилась… — девушка вдруг замолчала и покачала головой, словно отгоняя дурные мысли.

— В одном я всё-таки был прав на твой счёт, — тихо сказал он, задумчиво поправив прядь ее волос и ненароком коснувшись нежной кожи за ее ушком, — тебе пора повзрослеть, Алексия Стивенс. Я прекрасно могу понять твои чувства, но ты не должна всю жизнь держаться за мысль испуганного ребенка о собственной ненормальности. Все с тобой в порядке. Да, ты родилась в таком мире, где опасно быть столь уникальной, но это не делает тебя хуже. Так что подбери сопли и радуйся, что у тебя есть хороший друг, любящий отец и… и мой мозг, — он откинулся назад, чтобы не искушать судьбу лишний раз.

20 июня 2023 года, 17:45

Ресторан «Пабло», Лейтфорд

Лекси с замиранием сердца, едва дыша, внимательно слушала каждое его слово, стараясь не упустить ни одного. Неужели Ричард Декстер так верил в нее? И помнил тот древний случай и теперь тоже пытался поддержать, как она тогда поддержала его?

Девушка сглотнула. Одна из фраз больно ранила ее и Лекс откинулась назад на кресло и до боли прикусила губу, пытаясь отвлечься от мрачных мыслей. Не получалось.

— Иногда есть нечто, через что невозможно просто так взять и перешагнуть, Ричард. Раз ты так считаешь, что мне пора бы уже вырасти, может быть и инструкцию дашь? Как? Как перестать держаться за мысль, что человек, который нужен тебе больше всего тебя презирает? — тихо спросила она, опустив взгляд в еще дымящуюся пиццу. — Ты как никто знаешь, каково это. Так скажи, как же вырасти, перестать считать себя ненормальной, неправильной, после того, как родная мать отказалась от тебя, решив, что такие проблемы ей не сдались? Что ей больше хочется посмотреть мир и когда-нибудь родить нормального ребенка без дурацких способностей?

Взгляд Декстера потемнел и Лекси тут же пожалела о том, что так разоткровенничалась. Что снова ударила его по больному месту, сама того не осознавая.

«И часто я так делаю? Не думаю о том, что говорю?» — вдруг задумалась она, смутившись.

— Знаю. Но решение твоей матери — не твоя ответственность, — тихо сказал он. — И не твоя вина.

Она нахмурилась и опустила взгляд.

— Не уверена. Всю жизнь я была уверена в том, что недостаточно хороша для того… для нее. И для того, чтобы быть любимой. Что подвела ее, родившись такой. Понимаешь?

Ричард вздохнул и покачал головой.

— Ты это не выбирала. А она… — он задумался на мгновение, но все же спросил. — Она никогда не пыталась связаться с тобой?

Девушка закусила губу до боли. Сердце больно ударилось о ребра.

— Пыталась, — призналась она. — Несколько раз писала сообщения на дни рождения. Как-то раз даже позвонила. Зачем — сама не знаю. Все это было так… дико. Мне кажется иногда ее накрывает какое-то подобие чувства вины. Но я не готова узнать, так ли это. Я… это слишком больно.

Ричард кивнул.

— Понимаю. Мне пришлось вытерпеть немало дерьма, чтобы понять, что из себя представляет мой отец. Однако в твоём случае точно есть хотя бы второй родитель, который несомненно любит тебя. В этом плане мне повезло меньше — моя мама не дожила до моего взросления.

Лекс подняла на него затуманившийся взгляд, впервые даже не пытаясь скрыть перед ним свою слабость. К чему теперь эта ложь и утайки… К чему вообще хоть какое-то притворство?

— Ты хотя бы был на сто процентов уверен, что она тебя любит. Ведь так? — спросила девушка, неосознанно коснувшись ладонью его запястья.

— Одно из правил математики гласит: от перестановки слагаемых сумма не меняется. Даже забавно, у нас с тобой комплект из любящих и презирающих, — горько усмехнулся он. — Да, мама меня любила восемь недолгих лет. А у тебя еще есть шанс насладиться любовью отца дольше, чем был у меня. — Рич не отнял руку, наблюдая за движением ее пальцев своими холодными глазами. Казалось, его охватили воспоминания не менее печальные, чем ее мысли. И от этого стало ужасно больно. Как и от его слов.

— Любовью… — горько прошептала она, поглаживая пальцами пуговицу на его рукаве. — Ричард, скажи… помнишь наш разговор пару лет назад, когда ты спросил, почему я так жестока с отцом? Тогда я еще сказала, что это не твое собачье дело?

— Помню, — он осторожно взял ее за руку, игнорируя остывшую пиццу. Явно видел, что ей непросто дается этот разговор.

— Теперь я могу тебе сказать, почему. Если ты еще этого хочешь, — тихо сказала девушка, подняв на него глаза, будто его прикосновение добавило ей сил.

— Я слушаю, — Ричард некрепко сжал ее пальчики, отчего сердце на мгновение замерло.

— Я все детство обожала его. — горько улыбнулась Лекс. — Папа был моим супергероем. Высокий, красивый, сильный… Знаешь, как я хотела поскорее вырасти и показать ему, какая я умница? В моем детстве хороших моментов, связанных с ним было немного. Обычно он возвращался домой далеко заполночь. Иногда и вовсе оставался ночевать на работе. Я же ловила каждый момент, когда он был рядом. Всегда старалась для того, чтобы он мог гордится мной. Училась лучше всех, была пай-девочкой, ни с кем не спорила. Даже с этой твоей шваброй Даяной. Все, чего я хотела — чтобы папа, единственный родной человек, был рядом со мной. Играл со мной. Восхищался. Хвалил. Но он всегда приходил домой уставший. Максимум на что его хватало — короткие объятия и очень вымученная улыбка.

Девушка сглотнула, чуть крепче сжав его руку. Ей хотелось чувствовать, что он и в самом деле здесь. Что слышит ее. Не осуждает. И никуда не уйдет. Но Лекси хоть и чувствовала тепло его ладони, понимала, насколько это временно. Что в самом деле весь этот их разговор закончится ничем. Но не могла замолчать. Тем более, когда он так внимательно смотрел на нее, когда в ответ так же сжал ее ладонь.

— Какое-то время я довольствовалась этим. А потом… Потом появились истории о путешественниках во времени. Страшные сказки, ради которых он старался приходить домой к моему сну. Первое время я была счастлива, но потом… боялась до чертиков. Того, что меня тоже это ждет. Пытки, похищение, издевательства… Нет, он не рассказывал мне так много… но я очень многое слышала в школе, — сказала она, поймав его удивленное выражение лица. — А еще позже я стала расти, Ричард. Мне стало мало его сказок. Мало его времени. Мало присутствия в моей жизни. Ты считаешь меня эгоисткой? — она глубоко вздохнула и опустила глаза на их руки.