Он молчал около минуты, вероятно впервые подбирая слова для ответа.

— Наверное, это нормально для девочки-подростка. Я никогда не был родителем, но на мой взгляд со стороны… я считаю, что Иэн хорош в своей роли. Твой эгоизм имел право на жизнь в подростковом периоде… А ты и сейчас чувствуешь тоже?

Она уставилась в окно, на проезжающие мимо машины. Солнце медленно двигалось к горизонту, и ей до боли хотелось, чтобы оно никогда не зашло.

— А как ты думаешь? — хрипловато спросила она. — Я никогда не знала, что он чувствует. И не один десяток раз пыталась с ним поговорить. Понять. Найти хоть что-то, что будет нас связывать. Раз он так меня любит, как ты говоришь — почему не пытается сделать того же в ответ? — девушка перевела на него взгляд, не сдерживая скопившуюся в уголках глаз влагу. — Почему именно я, все еще ребенок по вашим меркам, прикладывала все усилия, чтобы он обратил на меня внимания? Знаешь, твой отец хоть и тот еще кусок дерьма, но ты хотя бы точно знаешь его отношение к тебе. А с моим… все не так однозначно, — тихо произнесла девушка, поджав губы.

Рыдать в голос не хотелось, но эта внезапная откровенность была сильнее и важнее прежней стены, что так легко рухнула в ту неделю перед балом. Теперь ей было трудно говорить с ним искренне, обнажать всю душу, но она старалась. В самом деле старалась быть с ним рядом настоящей.

— Ты выбрала тактику, которая не может дать тебе желаемое, Лекс, — тихо и очень мягко ответил Ричард, — пока все, что видел я, так это твои попытки доказать, что ты взрослая. Попытки, понимаешь? Взять хотя бы ту же стрижку. Ты знала, насколько это опасно, знала какую реакцию получишь от отца, но сделала это без лишних сомнений. Показательная акция бунтующего подростка, но никак не взрослого человека. Я слышал обрывки ваших ссор и разговоров в разные периоды жизни, и знаешь, что заметил? Ты никогда не пыталась посмотреть на ситуацию его глазами. Думаешь, ты одна жила в вечном страхе?

Лекси поморщилась и хотела было вставить слово, но он не позволил ей этого.

— А представь, каково растить ребенка, которого в любой момент можешь потерять? Не представляю, какое напряжение и страх преследуют его на протяжении всех этих лет. Не говоря уже о том, с какой болью он столкнулся от предательства твоей матери, — Ричард глубоко вздохнул и посмотрел ей в лицо, а после слабо улыбнулся и покачал головой. — Только не надо воспринимать мои слова как упрек в твою сторону — твоей вины в его бедах нет. Он сам избрал свою дорогу, и идёт по ней так, как умеет. Если подойти к разговору с этой точки зрения, возможно, все можно было бы наладить. Одно я знаю точно — Иэн любит тебя.

Каждое его слово отзывалось тупой болью в груди. И не воспринимать их как упрек было тяжелее, чем каждую его остроту в ее сторону. Он бил метко. Рвал в клочки ее душу, испепелял каждый аргумент, что рождался в ее сознании. Ей хотелось спорить. Хотелось выкрикнуть что-нибудь в свою защиту. Хотелось доказать ему, что он не прав.

По привычке.

Потому что так было проще. Не обдумать все как следует, не принять к сведению, а защититься. Поставить перед собой броню и показать всем, какая она сильная, вместо того, чтобы признать простой факт — слабости не делают ее хуже.

Лекси не смотрела на него. Молчала ужасно долго, переваривая все, что он сказал. Мимо все так же проезжали машины, а город медленно погружался в золотые краски. Люди, проходящие мимо ресторана, громко смеялись, не имея ни малейшего понятия о том, какой бедлам творится внутри ее головы.

А что если он прав? Что если она и в самом деле вместо того, чтобы их исправить отношения с отцом только портила их? Так старалась стать взрослой, независимой и сильной, так зациклилась на себе и своих чувствах, что перестала видеть дальше своего же собственного носа? Эгоистично считала, что сделала все, что могла и теперь взятки гладки — можно играть обиженную жизнью до конца своих дней.

И где здесь любовь к отцу, которую она так долго лелеяла? Что от нее осталось кроме желания отомстить и сделать побольнее?

— Интересный парадокс, — глухо сказала она, смахивая свободной ладонью соленые капли с щек и губ. — Я всю жизнь считала себя пустым местом для него, когда на самом деле была центром его вселенной. И кто я после этого? Неблагодарное чудовище?

— Повзрослевший ребенок, — он покачал головой, — никогда не поздно признать свою ошибку и сделать реальный шаг навстречу. Он любит тебя, а ты его, и нет никаких причин, чтобы это терять.

— Теперь я даже не представляю, как это осуществить… — она сморгнула новые слезы, не глядя на него.

— Начни с малого. Поговори с ним.

— О чем, Ричард? Что я теперь ему скажу? «Привет, пап, прости, я была дурой?» — девушка подняла на него темные, как грозовые тучи, глаза.

— Как вариант, — Декстер кивнул. Она сглотнула и покачала головой.

— Не знаю… Я… Скажи… ты ведь хотел тогда, после тестирования, поговорить с твоим отцом… и чем это закончилось? Что если у нас будет… ну, не так же, но все же — плохо? — взволнованно произнесла она.

Его глаза мгновенно потемнели, а рука сама отпустила ее ладонь. В этот момент Лекси особенно остро ощутила, что вновь зашла на опасную территорию.

— Существенная разница между мной и тобой в том, что мой отец никогда меня не любил, — холодно отрезал Декстер, сцепив руки в замочек, чтобы сдержать эмоции.

Лекси не убрала со стола руку, но заглянула в его глаза и тихо вздохнула. Она долго молчала, глядя на него и изредка открывала рот, чтобы что-то сказать, но не решалась произнести ничего из того, что приходило в голову. Нет, она не боялась увидеть его злость. Боялась, что разрушит то хрупкое взаимопонимание, что только-только возникло между ними.

— Я это заметила, — все же тихо сказала Стивенс. — но все же, тебе наверняка было интересно понять, за что он так с тобой? Мне вот до сих пор интересно. Пусть я и не горю желанием встретиться со своей матерью, но… если говорить правду, я бы хотела узнать, что было тогда в ее голове.

— Не могу так сказать. Его поступки всегда говорили громче слов, — Декстер выпил немного кофе, чтобы не дать себе завестись, — тут нечего сравнивать.

— Я не хочу нас сравнивать, — девушка покачала головой. — Или прочесть тебе тираду о его несуществующих чувствах. Я не настолько глупа. Просто… хочу понять, что ты чувствуешь. Может быть мы в чем-то похожи?

— Твоя мать не бросала тебя в систему усыновления, Лекси. Не отдавала на поруки чужих людей, которым обычно наплевать, хотя мне повезло, что я попал к Кэлу. Но у Томаса были возможности оставить меня у своих родственников, — холодно выдал Декстер, — думаю, это говорит громче любых моих слов.

Она замерла. Его голос резал без ножа. Казалось, собственная боль куда-то ушла, ее затмила его боль. Лекси взглянула на сжатые в комок пальцы, с помощью которых он пытался в прямом смысле держать себя в руках, и, осторожно отодвинув еду в другой край стола, потянулась вперед так, чтобы коснуться его рук. Потянула его к себе за запястья и попыталась ослабить его хватку. Он поддался, и Лекс переплела пальцы, крепко сжав его ладони.

— Прости. Ты прав, — едва слышно прошептала девушка, вглядываясь в его мрачное лицо. — В отличие от тебя я буквально парила в облаках…

Он глубоко вдохнул и выдохнул, сверля взглядом переплетенные ладони.

— Ничего. В этом нет твоей вины.

— И твоей нет. Ты не виноват в том, что он урод, — Лекс чуть крепче сжала его пальцы. — А мне не стоило спрашивать. За это и извиняюсь. И спасибо, Ричард. Кажется я усвоила урок…

— Пицца остынет, — тихо сказал он с легкой улыбкой, — налетай, Стивенс.

— Умеешь ты момент испоганить, Декстер… — прошептала она себе под нос, но кусочек все же взяла. — И ты бери.

Он тихо рассмеялся и принялся за еду. Смущение было редким явлением для парня, так что подобный его вид сейчас немного сбивали ее с толку.

Какое-то время они ели и переводили дух. Стивенс молчала, обдумывая как же дальше быть, и очень медленно пережевывала пиццу. Хотелось и поговорить с отцом, и понять, в действительности она так облажалась?