Медуза закричала хищной птицей, метнулась вниз, разрываемая мертвецами, раскинула руки. Но не разбилась. Она менялась, её сущность, её тело: отвратная кожистая тварь теперь парила над головами рвущих друг друга упырей, взглядом обращая тех в камень.

Одна из свежих статуй за секунду до того, как ей стать, как раз подбиралась к ещё не пришедшей в сознание Белле. Даша же вяло шевельнулась и простонала от боли. Глаза засыпало пылью и залило кровью, отбитое тело отказывалось подчиняться. Даша протянула руку к остаткам разбитых перил и, подтянувшись, привстала на ноги.

– Белла… – слабо позвала девушка и закашлялась. – Белла!

Белла пошевелилась – жива. Всё остальное позже, всё остальное можно вылечить. Главное сейчас – это просто выжить...

Даша увидела их неподалёку, одного за другим чуть поодаль друг от друга. Никита Боков, русоволосый толстый парень, всегда жизнерадостный и улыбающийся, сейчас лежал на животе, повернув голову вбок. На лице застыло выражение недоумения, как будто он не понял, что уже больше никогда не встанет. Кольцо на среднем пальце его правой руки медленно растворялось, и магия уходила в природу. Галия Мусина, крохотная чернявая Галочка, ловец четвёртого общежития, с ней всегда было интересно соперничать. Сейчас ловец хрипела в предсмертных судорогах – из сонной артерии ключом била кровь. Полина Рощина, одногруппница Даши и Беллы, тоже была мертва. Лицо спокойное и умиротворённое. Три дня назад девушка отпраздновала совершеннолетие. Такая смешная способность – менять цвета, подобно хамелеону. Даша рассмеялась, вспомнив, как выглядела в такие моменты Полина…

– Даша… – Белла пришла в себя и осторожно села среди обломков. – Даша… что с тобой?

Даша смотрела на трупы приятелей, кровь заливала глаз, а истерический смех доводил до икоты, до боли в отбитых рёбрах. Внезапно из памяти всплыло всё, что когда-либо случалось. Бабушкины сказки и побои отца, безразличие матери и то, как она просила прощения в прошлом году. Артур, Генка… Игорь, что побитой собакой ввалился в дом. Белла, едва живая от холода, когда её спасли от вампира. Сатиров, просящий высшей меры для Рады, и тот же Сатиров, что на корню отрицал возможность существования мёртвой зоны. И если бы он тогда поверил, ничего бы этого не случилось. Всё из-за того, что он в своё время не вызвал ОБТС…

Очередной безумный смешок Даши оборвался криком; пальцы девушки впились в перила балкона, трещинами разломав гранит, кровь пошла носом от напряжения, а небо взорвалось молниями.

Такое уже было с ней когда-то, летом после первого года обучения. Она устроила жуткий погром на кухне своих родителей, использовав силы природы. Сейчас магия обрела масштаб. Небо заволокло тучами, пошёл проливной дождь. Молнии били с поразительной частотой. Земля вздымалась под ногами у мертвецов. Шквальный ветер валял упырей, как домино, а потоки воды размывали их, словно необожжённую глину. Молнии всегда безошибочно попадали только в мёртвых, корни деревьев затаскивали гнилые тела под землю. Становилось легче, хоть никто и не понимал почему, кроме, может, самой Даши да Беллы, в шоке оцепеневшей рядом.

Очередная вспышка молнии озарила на холме одинокую фигуру, и Даша не мигая смотрела на неё сквозь просветы между балясинами* поломанного ограждения. Грязная одежда, платок, почти полностью закрывающий лицо. В этой фигуре даже издалека можно было узнать ведьму, делавшую отворот от Гохмана. Внезапно дошёл смысл происходящего сейчас ужаса: это месть. Месть за то, что они не взяли монетку, и ведьме пришлось расплачиваться бескорыстно. Значит, все гибнут из-за них. Только из-за них…

Дашу затрясло – она не собиралась больше винить себя в смерти людей. Контролирует мёртвую зону Ядвига. Убийца, Худу. И Даша в этом не виновата.

Вспышка. Молния ударила в одинокую фигуру и та, испустив вопль, растворилась в воздухе. Растворились и мертвецы. Просто разложились на глазах, оставив после себя кучи костей. Это был конец всему безумию, что здесь происходило. Это край.

_____

* Баля́сины в архитектуре — невысокие фигурные столбики в виде колонн, поддерживающие поручни перил ограждений балконов, лестниц и т. д.

Шквальный ветер стих, и ливень с градом превратился в простой летний дождь с мелкими освежающими каплями. Они опускались на кожу, и Даша подставила дождю лицо, чувствуя, как вода смешивается с идущей из носа и пореза на лице кровью. Голова кружилась, слезились глаза, тело налилось свинцом – Даша на четвереньках отползла в сторону от перил, чтобы не свалиться вниз. Она всё ещё не слишком понимала, что произошло, да, пожалуй, не она одна. Люди, только что дерущиеся из последних сил за свою жизнь и жизни своих близких, теперь стояли и, не в силах ничего сказать, осматривали остатки мертвечины, до тошноты напоминающие сейчас какой-то плохо сваренный и уже давным-давно протухший мясной бульон.

– Дашка… – Кто-то легонько потряс девушку за плечо, от чего Даша как будто проснулась.

– А?

Рядом стояла Белла. Кожа меловая, губы дрожат, мокрые волосы прилипли к голове, и не понятно, мокрое ли её лицо от дождя или от слёз, хоть глаза и блестят в слабо пробивающемся сквозь облака лунном свете.

– Всё… всё кончилось, да? Они больше не вернутся?

– Я не знаю…

В голове у Даши был какой-то вакуум. Она неловко размазала кровь по лицу, почувствовав во рту солёный привкус металла. Внезапно девушка подумала, что хочет лечь прямо здесь и поспать хоть немного за эту длинную ночь.

– Они исчезли, – тихо сказала Белла. – Они все просто исчезли.

Девушка издала какой-то странный звук, не то всхлип, не то вздох облегчения, и сползла на каменный пол. Она опустила голову на ладони, плечи её затряслись от беззвучных рыданий. Даша сейчас не хотела говорить ни с кем, так что она просто подняла подругу на ноги и повела в замок. Сейчас намного важнее найти Рому и Игоря, убедиться, что они хотя бы живы. В их целости Даша не была уверенна.

– Даша? Белла? – Мамонов, что почти промчался мимо по тёмному коридору, резко остановился. Лицо испачкано кровью и упырьей гнилью, но вроде бы не ранено. Рука травмирована – выгнута под невероятным углом, и преподаватель кое-как прижимал её к туловищу.

– Чародеи-первооткрыватели! Вы целы? Дашка, чего молчишь? Сколько крови…

Преподаватель неуклюже то вытирал Дашино лицо, то бегло осматривал Беллу на предмет увечий, но девушки не сказали ни слова: Белла была просто не в состоянии что-либо говорить, а Даша ощущала такую усталость, что, казалось, сейчас свалится с ног.

– В больничку вам… сейчас перенесу, я мигом…

– Обожди, я за ними!

Мамонов обернулся на голос: в конце коридора завис Иван, призрак солдата войны.

– В кабинете ректора ждут. Говорят, чтоб шустро.

– Ваня, дорогой друг, у тебя мозги сгнили?! – крикнул на него Мамонов. – Да им помощь нужна, какой, ёш твою медь, ректор?!

– Там цыганка, ведунья, – ответил Иван. – Она поможет.

***

– Здравствуйте, Даниил Петро… Марина Вадимовна?

Даша с удивлением осознала, что Сатирова в кабинете нет. Вместо него из угла в угол металась Шольцева. Она то отправляла письма, то диктовала телеграфу срочные сообщения в ОБТС и ближайшие больницы с призывом о том, чтобы скорее прислали медиков.

Сейчас Шольцева выглядела лет на десять старше, чем ей было на самом деле. Она уже успела переодеться в чистое, но волосы, обычно безупречно гладкие, растрепаны. Под глазами синие круги, правую щеку перечеркивает глубокая рана, а следы запёкшейся крови придают лицу какой-то особенно мрачный, суровый вид.

Словно в противоположность проректору возле стола сидела Рада. Сухонькая старушка невозмутимо курила трубку, и лишь волосы, выбившиеся из-под платка, да редкие пятна крови на одежде говорили о том, что цыганка так же побывала в битве. Правда, стоило ей увидеть Беллу, она тут же вскочила с места и бросилась к девушке.