В последние годы приходилось особенно тяжело. Сатиров чувствовал, что стареет, что новые люди наступают на пятки, что отдел образования всё чаще достаёт проверками. Как будто только и делают, что ищут повод для замены на кого-нибудь посвежее. Помоложе.

Первой крупной неприятностью стала утонувшая в озере первокурсница. Потом выяснилось, что она поверила в чушь про дух Рабинович на пятом этаже и отправилась туда просить о любви, да только над ней пошутили свои же однокурсники, напугав до полусмерти свечами, замогильными стонами и банальными простынями. Девчонка бежала оттуда не глядя, не думая и не разбирая дороги, её визг слышала половина академии. Она зачем-то выбежала на улицу и неслась до самого озера, пока не упала в воду с мостков в объятья сидевшего на дне водяного. Нервы в тот год помотали знатно, но в ОБТС решили, что здесь виноваты скорее студенты, нежели ректор или кто-либо из преподавателей. Тем более что предупреждение о призраках звучало ещё во время вступительной речи.

Следующей серьёзной разборкой оказалось полнолуние – безопасная тропа до плантации с цветами, защищённая со всех сторон очень сложной и заковыристой магией, стала тем актом непослушания, который преподнёс Сатирову Тишманский. Тот, кто, как думал Сатиров, уж точно не доставит никаких проблем. Не то чтобы Сатиров жалел о смерти старика, хотя Тишманский, учитывая все прошлые свои заслуги за назначение нового ректора, был единственным во всей РМТА, с кем можно было просто поговорить. Не совсем по душам, но честно, называя вещи своими именами. И именно это стало больным уколом – Сатиров не мог и подозревать, что Тишманский имеет такую серьёзную тайну.

Разбираться с ОБТС и отделом образования пришлось очень долго, особенно учитывая, что не просто по глупости погиб профессор, но и пострадали четверо студентов, причём один из них весьма серьёзно. Удалось выкрутиться и в тот раз, а злость выместилась на Гохмане – мелкий паршивец воспользовался ректорской благосклонностью и вздумал решить проблемы с досаждавшим ему Воронцовым. Сатиров и сам был не в восторге от парня – тот не раз попадал в поле его зрения с полураздетой девчонкой в кабинке туалета или косячком трын-травы за тепличным углом, но каждый раз выходил сухим из воды совершенно невероятным образом. Но даже несмотря на это, ректор меньше всего на свете собирался вмешиваться в какие-то студенческие разборки. Гохман потерял стипендию, оставшись лишь на стандартном обеспечении вроде питания или медицины – будь воля Сатирова, Гохман лишился бы и этого! – а на бюджетную аспирантуру мог не рассчитывать даже с идеальными баллами.

Всё это – верхушка айсберга, не успевшая даже подтаять, когда зимой пропала студентка. Белла Аванисян, первокурсница – последняя жертва Васева. Ректор до сих пор не мог поверить, что такое произошло в стенах замка прямо у него под носом. Несмотря на свой эгоизм, даже он понимал, как жалко выглядел перед ОБТСовцами, наводнившими академию, пытаясь доказать, что всё вздор. Сомнения развеялись, когда он увидел разорванный в клочья труп – его принесли в морг при больнице. Но, что больше всего взбесило, Сатиров так и не узнал, кто уничтожил вампира. Знал только, что это не ОБТСовцы.

Про Аванисян ректор снова вспомнил в прошлом году, во время несчастных случаев, что происходили на территории и в стенах замка десятками за неделю. Лёгкие травмы и тяжёлые увечья, несчастный случай на квиддиче – действительно жуткая история, мальчишка чудом не погиб. К Сатирову прислушались, и жившие в округе ведьмы были арестованы, но в конце года оказалось, что старухи и ни при чём вовсе, а несчастья – дело рук зарвавшейся Худу. Сатирову пришлось унижаться и не просто публично принести извинения Раде Гредяевой, но и прогнуться под отдел образования и взять ведьму на работу, сколь бы он ни был против. Ему тогда казалось, что к его словам вообще перестали относиться серьёзно. Да и зачем, всё равно же ошибётся!

Мысленно ректор уже решил, что проведёт на своём посту ещё года три. Может, пять, но не более. Устал. Заработанных денег хватит, чтобы уехать в тёплые края. Острова Забытой Музы, где на скалах гнездились сирены* – Сатиров любил пение этих тварей. Прекрасное место, где планировалось купить дом и, возможно, посадить оливковую рощу. Хороший план на старость. Но до тех пор академия ещё могла принести свой доход. В этом году ректор не позволит всё испортить. Именно поэтому, когда взволнованная Шольцева разбудила среди ночи заявлениями о пропаже двух студентов и о том, что пора начинать поиски и подключать ОБТС, Сатиров не торопился. И, как оказалось, не зря.

Студенты нашлись на следующий день ближе к вечеру. Злые, уставшие, голодные, как волки. Ректор больше часа терпеливо слушал объяснения, какими бы бредовыми они ему ни казались. Он кивал, делал записи в блокноте, что-то переспрашивал, но, конечно же, не верил. Он их даже понимал в какой-то степени: улетели в лес, один не справился с управлением, второй остался рядом, выбраться пешком оказалось сложно – наверняка так всё и было. И когда Сатиров озвучил свои предположения, Голубева вспыхнула гневом, а Воронцов сорвался с места, бешеный, готовый к драке. Которая бы случилась, не выведи Шольцева наглеца из кабинета. Конечно, без последствий ректор бы этого не оставил, но Игорь был молодой, крепкий и совершенно без мозгов, а Сатиров не в том возрасте, чтобы противостоять ударам.

Ни один год не обходился без проблем. Каждый раз кто-нибудь считал своим долгом исчезнуть на день-два, а потом вернуться и при этом нести всякую чушь про вампиров, троллей, великанов, инопланетян, перемещения во времени и прочую ерунду. Но мёртвая зона – это уже чересчур!

_____

* В древнегреческой мифологии – демонические существа, верхняя часть тела которых была женской, а нижняя – птичьей. Олицетворяли собой обворожительную, но коварную морскую поверхность, под которой скрываются острые утёсы и мели. От отца, морского бога, они унаследовали дикую стихийность, а от матери-музы – божественный голос.

Игорь с тоской посмотрел на улицу: за стёклами оранжереи вовсю бушевало бабье лето. На лужайках толпами отдыхали студенты, кто-то играл в мяч или читал, и при виде такой жизнерадостности к куче эмоций, бурливших в душе Игоря, добавилась ещё и зависть. Парень раздражённо толкнул горшок с грибами.

В густом влажном воздухе монотонно жужжала мошкара. Игорь щёлкнул вспышкой кольца самую наглую из мух, что кружила возле лица и норовила усесться на нос. Жара давила и утомляла. Хотелось так же улечься где-нибудь на улице, только не на солнце, в тени, вдыхать запах травы, слушать щебетание птиц, ощущать кожей слабый ветерок, что едва колыхал кроны деревьев. В такую погоду это казалось самым разумным и приятным, чем только можно заняться вечером, когда большинство занятий уже закончилось. А вместо этого они с Дашкой торчат в оранжерее, пересаживая подросшие поганки – блеск!

Игорь грязной рукой смахнул пот, катившийся по вискам. Он устал, ему хотелось пить, но больше всего он был зол. На жару, на мух, на грибы, что он немилосердно запихивал в очередной горшок, на мёртвую зону и ту сволочь, что её контролировала, на упырей, на самого себя, на ректора и на Шольцеву. Больше всех на Шольцеву.

Дашиного спокойствия Игорь не понимал и не разделял. Мёртвая зона в пределах РМТА – это серьёзно. Она могла расширяться, и, если вовремя не найти того, кто её контролирует, то границы упырьих владений дойдут до края леса, а там и до академии. Кто-нибудь собирается делать хоть что-то?

Игорь так сильно дёрнул гриб из горшка, что в руке у него осталась только шляпка. Зло отбросив её в сторону, парень взял другой горшок.

Ну почему? Почему они не поверили? Почему хотя бы не сообщили в ОБТС? Уж там с такими вещами точно не станут шутить, они наверняка бы выслали кого-нибудь на разведку. Но нет же, проще списать события на дурацкую студенческую шутку, чем пойти и во всём разобраться! Обидно. А Шольцева? Ведь её-то никогда не обманывали! Но она, подобно ректору, посчитала, что Игорь с Дашей просто вместе где-то куролесили, а потом выдумали сказочку про ходячих мертвецов.